Белое и Черное (СИ) - Рог Ольга - Страница 3

Сука! Лучше бы он молчал. Юлия подняла лицо. Из карих глаз по щекам стекали крупные слезы. Чистая, ничем не замутненная ненависть в них шарахнула не хуже электрического тока. Алексей понял, что жена все знает, все видела. Пошатнувшись, застонал.

— Прости, — опустился на корточки рядом, свесив голову на грудь.

— Нет. Молись, чтобы с ней все было хорошо. Или… Я. Тебя. Убью.

Что такое настоящий страх, Юля узнала только сейчас. Когти ужаса вцепились в затылок, пробираясь под кожу. Дергали за ниточки, выпуская вибрацию по всему телу. У нее отключался мозг, когда наступал предел… передозировка, которую она бы просто не вывезла.

Вой сирены реанимобиля. Резкий запах нашатыря, противный до тошноты. Ее оттащили от дочери. Плакал Костя. Мутным взглядом она нашла его… Такого маленького и беззащитного, захлебывающегося слезами. Он тянул к ней руки и трясся, всем существом хотел к матери, надеясь найти защиту. Люди и нервная обстановка пугали двухлетнего ребенка. Тетка, его держащая, никак не могла успокоить и нервно расхаживала, не выпуская из рук вертящегося и переходящего на визг ребенка.

В стороне водитель давал показания полицейским. Медики, осмотрев Дашу, осторожно погрузили ее на носилки.

Юлии предстояло сделать не простой выбор.

— Отвези сына домой. Я поеду с Дарьей. Ты понял? — голос казался чужим. Глаза сочились болью, будто ее живьем резали без наркоза.

Проданов, в кой-то веки, не спорил. Ему хотелось сбежать и не видеть поломанного тела дочери, пострадавшей по его вине. Свои координаты законникам Алексей уже выдал, как версию случившегося, из которой выходило, что они с Дарьей поругались. Отец хотел ее задержать, девчонка вырвалась и случайно вылетела на проезжую часть… О том, что в его машине была другая женщина, Проданов не сказал. Нелька сбежала, как только все случилось. Ясное дело, ей не нужны проблемы. Еще как-то придется с женой объясниться… Короче, он сильно попал. Будут последствия. Какого черта он повелся и припарковал автомобиль у школы? Каким местом думал, придурок? Как теперь все это разгребать прикажете?

Люди смотрели на Юлю в больнице и отводили глаза, испытывая неловкость. Тревогу матери не спутать ни с чем… Как она, заламывая руки, пристает к врачам, по-щенячьи заглядывая в глаза, просит откровенного ответа. Губы искусаны до крови и в контрасте с бледным лицом, женщина похожа на персонажа ужастика.

— Перелом ноги, ушиб мягких тканей. Главное, голова цела. Вашей дочери повезло, — хирург показывал на мониторе снимки. — Загипсовали, обезболили. Какое-то время нужно полежать в больнице. Идите домой. Она до утра проспит. Всем отдых не помешает, — говорил уже о чем-то своем, устало стянув очки и помассировав переносицу.

Юля понимала, что врач прав. Здесь обычная больница, где в палатах лежит по нескольку пациентов. Ей просто места нет. Но она вернется завтра, чтобы побыть с дочкой, поддержать ее.

Домой приехала уже за полночь, на такси. Открыв двери своим ключом, прислушалась к тишине в квартире. Руки и ноги еле слушались, сложность составляет повесить свою куртку на вешалку, нагнуться, чтобы снять обувь.

Шоркая ногами по полу, как древняя старушка, Юлия зашла в спальню. Костик спит, обиженно оттопырив нижнюю губу, глаза припухли. Перевела взгляд на большую кровать… Тот, кто выбил из-под ее ног табуретку с петлей на шее, тоже дрыхнет, словно нет за ним никаких грехов. Юлю передернуло от мысли лечь на свою половину. Она рассматривала его так, будто перед ней ядовитая кобра, а не мужчина, с которым прожила без малого пятнадцать лет. Те же взъерошенные темные волосы, нос с горбинкой, капризная линия губ. Придушила бы, паршивца… Да руки марать не хочется.

Все чувства к Лешику выжжены. Есть только неимоверная усталость и тревога, как жить дальше. Жить ради детей.

Она уснула в комнате Даши, обхватив подушку, пахнущую сладкой карамелью. Казалось, только глаза закрыла и уже звонок…

— Юль, поговорить нужно, — он сидел напротив в кресле, вытянув руки перед собой, словно давно ждал ее пробуждения. В руках Проданов теребил голубого плюшевого ежа — любимого «питомца» дочки.

— Отдай мне! — она, протянув руку и вырвала игрушку.

— Юль…

Виноватым взглядом ее не обманешь. Теперь.

— Юль?

Зубы свело от его очередного «Юль». Заладил! Она тридцать четыре года Юля. И что?

— Мне жаль, что вот так… С Дашей. И вообще. Давай, разбежимся? Я не к той женщине ухожу. Нет, — замотал головой. Руками пожамкал воздух, будто хотел за что-то схватиться, но Юлька даже ежика отобрала. — Я от тебя ухожу. Не люблю больше, понимаешь?

— Разбежимся… Слово-то какое нашел?! — она села и обняла свои колени. — Будто нас в одной коробке держали, как тараканов. Сейчас откроют и разбежимся… — ее каре-зеленые глаза вспыхнули злостью. — От детей собрался бежать? — рыкнула. Вскинула голову к потолку, ей так захотелось завыть. Трус! Подлец! Негодяй! Решил смыться в самый сложный момент, когда ей так нужна помощь и поддержка. В первую очередь, даже не ей, а Даше — родной дочери, не чужому человеку. Она-то, глупая верила, что вышла замуж один раз и навсегда… Священный союз. Судьба. Знаки свыше.

Господи, как нелепо…

— Зачем ты так, Юль? Я помогать буду. Материально. Квартиру вам оставлю…

— За идиотку меня держишь? Ипотеку я одна не потяну! Мне на работу только через год выходить. Вы, посмотрите на него! Благородный нашелся… Квартиру своим детям оставил и не любимой жене. Долги ты нам оставил, сволочь! — ведь не хотела на него смотреть, видеть его больше не могла. Пришлось.

— Уходи. Я тебя не держу, — облизнула пересохшие губы. — Думаю, ты и вещички уже собрал? — ухмыльнулась. Ее тихий издевательский смех резанул по остаткам нервов.

О, да-а-а! По лицу Лехиному было видно, что попала в точку.

Лешик все просчитал. Знал, что она его выгонит, не простит. Знал. Решил сыграть на опережение. Додавить. Думал, Юлька сломается, в ножки упадет? Что было бы, если у нее ум разум зашел и действительно… Она представила, как вцепилась в его штаны и ныла, просила не бросать ее. Неужели возможны такие варианты, вариации в какой-то параллельной реальности, где Юля дала себя загнать под плинтус?

«Жуть какая!» — внутри зашевелился клубок змей.

Муж ушел с двумя сумками, не задерживаясь. На пороге не оглянулся. Костю на прощание не поцеловал.

Сын тер кулачками заспанное лицо. Подогнул пальчики на ногах от сквозняка с лестничной площадки. Юлия взяла его на руки и сказала:

— Пойдем, умоемся и будем кушать. Потом в больницу поедем к Даше. Все у нас будет хорошо… Не бывает так, чтобы сплошь одно черное. Когда-то белое наступит.

Костик ничего про цвета не понял, но почувствовал, что мама грустит. Вытянув губы уточкой уткнулся в ее щеку, отслюнявил… поцеловал, как умел. Стало немного легче. Юля потом подумает, как жить дальше, некогда ей сейчас страдать.

Она собрала пакет с кое-какими вещами и средствами гигиены. Любимую расческу положила с ручкой в виде рыбки. Несколько книг.

Включив свой телефон, обнаружила множество сообщений от классного руководителя, подружек и Миша Воронков написал: «Скажите, как Даша? Пожалуйста». Юля ответила парню, окрестив его в душе «кавалером». В общем чате отметилась. Тут же посыпались пожелания скорейшего выздоровления. Она пообещала передать. Дочери не помешают хорошие эмоции.

— Дашенька!

Они вошли в палату, пахнущую лекарствами и чем-то спертым, отдающим кислятиной. От пола тянуло хлоркой. Две кровати напротив друг друга. На одной из них женщина средних лет с забинтованной головой и синяком в пол-лица, слева Даша… Ее девочка родная. Они встретились глазами и обе заплакали. От радости. От боли. От того, что могут видеть друг друга.

— Мама! — у девочки затряслись губы, и она зажмурилась сильно-сильно, чтобы не разреветься в голос.