Идущие на смерть приветствуют тебя! (СИ) - Тыналин Алим - Страница 20

Солдаты принялись связывать пленникам руки. Закончив, они погнали их ко дворцу, как стадо баранов. Гордые сенаторы перемешались со своими людьми и теперь почти не отличались от них. Пусть теперь хорошенько помаринуются в подземелье. Я же говорил, что там вскоре понадобится увеличить количество тюремных камер. Эх, теперь там не позабавишься с девушкой, как когда-то с Валерией.

— Нет! — закричала Либерия, стараясь вырваться из рук держащих ее воинов. — Отец! Не трогай его, сволочь!

Когда безоружные сенаторы и их люди, скрылись за поворотом, а солдаты принялись быстро наводить порядок на пристани, я подошел к девушке. Повинуясь моему жесту, солдаты отпустили Либерию и деликатно отодвинулись в сторону. Она подскочила ко мне и ловко влепила пощечину.

— Какая же ты сволочь, Момиллус, — сказала она. — Какая сволочь. Если бы у меня был нож, я бы вспорола тебе брюхо и скормила кишки свиньям. Как ты посмел схватить моего отца?

— А что, он разве не участвовал в подстрекательстве к беспорядкам? — огрызнулся я, потирая щеку. Воины улыбнулись, слушая наши разборки. — Надо было раньше сказать, что ты дочь сенатора, я бы тогда распорядился его не трогать. Ну, а ты сама чего сюда притащилась? Нельзя было сидеть дома? Ты понимаешь, что я и тебя теперь должен арестовать?

— Сволочь, ненавижу тебя, — сказала девушка.

Она собралась уйти, но я схватил ее за локоть.

— Давай договоримся, — прошептал я. — Я отпущу твоего отца, но чуть погодя, ночью, чтобы никто не знал. Но он должен выйти из партии прасинов и стать на мою сторону.

— Да что ты говоришь? — яростно спросила девушка, приблизив свое лицо к моему. — А еще что ты хочешь, может мне раздеться и станцевать голой на улице?

— Хм, это было бы очень заманчиво, — ответил я. — Но лучше бы ты это сделала в моих покоях.

— Только тогда, когда ты выгонишь оттуда всех своих шлюх, понял? — ответила Либерия. — И когда освободишь моего отца.

— Слушай, поехали со мной, — предложил я. — Я возвращаюсь во дворец, скоро наступит вечер, я отпущу твоего отца. И никаких других девушек у меня во дворце нет.

— Что-то с трудом верится, — сказала девушка, но я видел, что она колеблется, еще не определившись окончательно. — Если бы я знала, что ты император, я бы в жизни не пошла с тобой там, на Либералиях. Ты, говорят, самый отъявленный развратник из всех, что видывал Рим. Ни одной девушки не пропустишь.

— Люди всегда склонны к преувеличениям, — отмахнулся я, но Либерия рассердилась еще больше.

— Что значит «к преувеличениям»? Это что же, все эти слухи не беспочвенны?

— Ой нет, конечно же, не бери в голову, — сказал я. — Люди придумывают всякое, лишь бы очернить мое доброе имя. Ну какой из меня развратник, я еще совсем юный. Поехали отсюда, надо поскорее решить вопросы с твоим отцом.

— Ладно, — смягчилась наконец Либерия. — Поехали, надо выручить отца. Но не смей ко мне приближаться, не то я тебе брюхо вспорю.

— Это что-то новенькое, — сказал и предложил: — Садись ко мне в колесницу, ты ведь осталась без лошади.

Поскольку втроем с возницей в колеснице было бы слишком тесно, я отпустил Камилла, решив сам править экипажем. Девушка забралась в колесницу и тут же шлепнула меня по рукам, стоило мне коснуться ее талии.

— Эй, это я просто, чтобы поставить тебя поудобнее, — запротестовал я, взявшись за поводья. — Ты для меня сейчас неприкосновенна.

Мы поехали обратно во дворец в сопровождении одного лишь Марикка, поскольку большая часть моих телохранителей отправилась конвоировать членов партии прасинов. До дворца было не так уж и далеко, я рассчитывал, что мы быстро доберемся до места назначения.

Чтобы добраться до дворца, нужно было проехать западную часть акведука, канал Аскониса и район Кесарии. Там мы оказались бы уже возле широкой улицы Кардо Максимус, идущей с юга на север, от Ауриевых ворот до Капитолия и дворца.

Но этим планам не было суждено сбыться. За всеми этими хлопотами и трудами я и сам не заметил, как прошел еще один день. Солнце клонилось к горизонту, вот-вот грозя скрыться за крышами домов. Что-то в последнее время дни бегут один за другим, сменяют со скоростью молнии. Такое бывает, когда ты по горло занят делами и не замечаешь, как летит время.

На ухабах я то и дело хватался за девушку, иногда намеренно, иногда случайно. Она напялила на себя кирасу, но ниже пояса до ступней свисали края туники. Я касался ее пояса и Либерия каждый раз хлопала меня по рукам.

— Слушай, а как тебя зовут на самом деле? — спросил я, схватив ее за талию в очередной раз и прижавшись бедрами. — Если я не Либер, то кто у нас ты?

Девушка в очередной раз отстранилась от меня. Затем лукаво глянула через плечо. Заходящее солнце коснулось лучами ее лица, заиграло искорками в серо-зеленых глазах и я в очередной раз поразился ее красоте.

— Лициния, — сказала девушка. — Меня зовут Лициния. Я младшая дочь сенатора Тремелия Септима.

— Прекрасное имя, — сказал я искренне.

Мы проехали через канал по широкому мосту, затем выехали на широкий проспект Кардо Максимус, ведущий от Ауриевых ворот.

Марикк скакал сзади, но его усталая лошадь чуточку отстала. Колесница подскочила на ухабе и я в очередной раз коснулся бедер девушки. Нет, это слишком невыносимо, стоять так близко к ней, ощущать аромат ее волос и манящего тела и ничего не делать. Я обхватил ее крепче одной рукой, другой удерживая поводья.

— Мы сейчас улетим в сторону, — предупредила Лициния, если позволите теперь называть ее так. — Держи поводья обеими руками, дурак.

Я не успел ничего ответить, потому что из боковых улочек выскочили несколько десятков человек с дубинками и ножами и бросились наперерез квадриге. Я едва успел схватиться за поводья обеими руками и направить коней в сторону. Колесница заметалась по улице, мы чуть не вылетели из нее. Корпус экипижа затрещал. Люди закричали:

— Вот он, держи сосунка! — и попытались схватить коней под уздцы.

В это время подоспел Марикк и с размаху врезался конем в толпу нападающих. Вместо меча он с недавних пор начал использовать огромную железную палицу со здоровенным шипастым шаром на конце. В его руках это было страшное оружие.

Первыми же ударами он раскроил черепа троим нападавшим, а толпа сразу подалась назад. Я хлестнул коней поводьями и они помчались вперед, давя людей, пытавшихся нас остановить.

Двое людей, что хватали коней под уздцы, с криками упали под копыта и скрылись из виду. Колесница с хрустом проехала по чему-то мягкому и тут же с дороги послышались крики боли. Кажется, мы сломали кому-то руку или ногу.

Освободившись, я погнал коней дальше. Оглянулся и увидел, как Марикк отбивается палицей от наседающих на него людей, а их фигурки отлетают под его ударами, как тряпичные куклы. Надо бы помочь, сначала подумал я, а потом решил, что он обязательно сможет пробиться.

— Берегись! — закричала Лициния.

Оказывается, из соседнего переулка навстречу нам выкатилась повозка, груженная камнями. Ее тащили четверо новых нападающих. Я с отчаянием увидел, что мы не успеем проскочить, столкновение неизбежно. Ладно, раз уж не удастся избежать аварии, то надо хотя бы вывести из строя как можно больше противников.

Натянув поводья что есть силы, я направил коней в ту сторону, где пыхтели злоумышленники. Они едва успели заметить, что я еду на них. В то же мгновение кони добрались до них.

Троих из них они успели сбить и затоптали копытами. Колеса моего экипажа снова с отвратительным хрустом проехали по чьим-то распростертым на земле телам. А вот четвертый почти успел спрятаться за повозкой, но корпус колесницы с размаху ударился по ней и раскололся на куски. Мы с девушкой вылетели на дорогу, а повозка перевернулась и камни посыпались наземь.

Я несколько раз перекувыркнулся, потеряв ориентацию в пространстве, затем стукнулся обо что-то твердое, да так, что из глаз посыпались искры. Некоторое время я лежал, ничего не понимая, оглушенный и разбитый. Затем зрение и слух постепенно вернулись ко мне.