Муля, не нервируй… Книга 2 (СИ) - Фонд А. - Страница 27

— Понимаю, — усмехнулась Злая Фуфа. — Там же облавы регулярно на определённую категорию мужиков устраивают. Борются за чистоту нравов и диктуют, как советскому человеку правильно распоряжаться своей жопой. Хотя я вот лично считаю, что извращение — это хоккей на траве и балет на льду, а это так, хобби…

Она хихикнула и затянулась сигареткой:

— А что, Муля, больше девушек в Москве нету?

— Не каждая сможет сыграть эту роль, — не подумав, брякнул я.

Если бы я знал, как эта фраза аукнется мне в дальнейшем, я бы вообще никогда не заходил на эту чёртову кухню!

— Да уж, — кивнула актриса и вдруг взглянула на меня с озорством:

— Муля! А давай я с тобой сейчас пойду!

— Вы? — я так удивился, что затянулся слишком сильно и опять закашлялся.

Немного откашлявшись, я спросил ухмыляющуюся Фуфу:

— Это шутка такая была, да?

— Ну почему же шутка, — величественно кивнула она, — я иногда вспоминаю наш тот последний разговор, где ты усомнился, что я могу сыграть любую роль…

— Я не сомневался! — воскликнул я и испугавшись, что слишком громко и сейчас перебужу всех соседей, перешел на шепот, — я хотел сказать, что я прекрасно знаю, что вы можете сыграть любую роль. В том числе и роль моей девушки. Но они же сразу увидят… эммм…

Я замялся, подбирая слова.

Фаина Георгиевна фыркнула:

— Ты имеешь в виду мой возраст? Не хочешь, чтобы они подумали, что ты альфонс, который увивается за престарелой тёткой?

— Я бы не так сформулировал, — осторожно уточнил я, — скорее за немолодой уже, но эффектной и мудрой женщиной, с которой так приятно скоротать тихий вечерок где-нибудь в приморском ресторане…

— Да ты прямо поэт, Муля, — хихикнула Фаина Георгиевна и добавила, — вон Любочка Орлова до сих пор молоденьких девочек в кино играет, и ничего.

Я не стал ей говорить, что она будет пытаться играть их до семидесяти лет. А вслух сказал:

— Но спасибо за предложение…

— Не глупи! — фыркнула Фаина Георгиевна, — сейчас освещение на улице не очень, я загримируюсь и так сыграю, что никто ничего не поймёт! Вот увидишь!

— Зачем оно вам? — спросил я, ожидая подвох.

И не ошибся, когда она практически промурлыкала:

— Во-первых, ты убедишься, что я — гениальная актриса и могу сыграть любую роль. А во-вторых, ты мне будешь должен за это одну услугу.

От этого «во-вторых» я поёжился. А Злая Фуфа продолжила охмурять меня коварным голосом:

— Решайся, Муля!

— Надеюсь, эта ваша услуга не потребует от меня, чтобы я выпрыгнул в окно с пятого этажа?

Фаина Георгиевна укоризненно покачала головой и задорно подмигнула.

И хотя моя интуиция кричала, вопила, орала: «Беги, Муля! Беги!», я всё-таки согласился. Мне позарез нужны были эти деньги. А в Фаине Георгиевне я был уверен, что уж она точно не будет любопытствовать, что там, в свёртке. Ей главное доказать, что она актриса и сыграть свою роль.

— По рукам! — сказал я и решительно затушил окурок.

— Я буду готова через полчаса, — молвила Фаина Георгиевна таинственным голосом. — Ожидай меня в своей комнате, Муля. Дверь только не запирай, а то буду стучать и проснутся соседи.

С этими словами она удалилась из кухни. А я стоял и не знал, радоваться мне или начинать паниковать. Но на кону были большие деньги, и я выбрал первый вариант. Надеюсь, в понятие «услуга для Злой Фуфы» не входит функция «пристрелить Завадского»?

Полчаса пролетели словно одна минута. И когда дверь открылась, я чуть не подпрыгнул на месте — в комнату впорхнула женщина, точнее девушка. О таких в народе говорят «фифочка». Она была в какой-то необыкновенной кокетливой шляпке, которая совершенно неубедительно, практически на добром слове, держалась на густых игривых локонах цвета топлёной платины. Из-под коротенького плащика белопенно выбивались рюши и воланчики. И только присмотревшись повнимательнее, можно было отметить слишком уж толстый слой грима, накладные ресницы и парик.

— Я готова, — мелодичным капризным голоском юной прелестницы сказало воздушное создание и протянуло мне руку, затянутую в блестящую кружевную перчатку.

— Изумлён, — только и смог пробормотать обалдевший я.

Фаина Георгиевна засмеялась серебристым смехом. Её этот смех прозвучал как колокольчик, и я бы поверил, если бы не знал, что за этим серебристым смехом стоит человек с характером крокодила.

Мы вышли из квартиры (я всю дорогу молился, чтобы никакой Белле не вздумалось выйти на кухню и увидеть всё это. Иначе даже не представляю, что им всем говорить буду).

Но обошлось.

Мы шли по ночному проспекту, неясные тени, отбрасываемые нами от фонарей, искажали наши черты, и я очень надеялся, что засевшие в засаде товарищи, не поймут, что к чему.

Так, потихоньку, мы дошли до нужного места.

— Вон тот дом, — тихо сказал я.

— Я знаю, — также шёпотом ответила мне Фаина Георгиевна и бесстрашным ледоколом потащила меня на буксире к заветному подъезду.

Мы вошли в пропахший извёсткой подъезд, и никто нас не остановил. Но я не расслаблялся — знал, что «брать» нас будут при выходе.

— Вы не будете бояться, если я оставлю вам тут одну? — шёпотом спросил я. — Я быстро.

— Действуй, Муля! — кивнула Фаина Георгиевна и подкурила сигарету.

Я торопливо взлетел наверх, ориентируясь практически наощупь (подъезд не освещался, а жечь спички я посчитал глупым, за домом наблюдают и могут увидеть в слуховые окошки).

На заветном месте я сразу же нашел свой свёрток. Рубашка, в которую он был завёрнут, была сильно обгажена голубями, которые устроили насест наверху, а в некоторых местах даже промокла. Поэтому я развернул вонючую тряпку, и принялся засовывать пачки денег в наволочку, которую я предусмотрительно прихватил из дома.

Сделав дело, я сунул изгаженную рубашку обратно на балку, наволочку с деньгами связал максимально компактно, сунул за пазуху и спустился вниз.

Фаина Георгиевна ещё докуривала сигарету.

— Молодец, быстро ты, — тихо похвалила она, сделала ещё затяжку и сказала, — там уже пасут. Я шаги слышала.

— Может, лучше отнести обратно? — запаниковал я, — они же шманать будут.

— Доверься мне, — уверенно сказала Фаина Георгиевна, цепко ухватила меня за руку и потащила на выход.

Я торопливо засеменил вслед за нею, еле поспевая. Сердце у меня колотилось, как отбойный молоток, по спине стекал горячий пот, хоть на улице было холодно.

Мы вышли из подъезда, у противоположной стены я различал тени ответственных товарищей. Меня аж перетрясло, и тут Фаина Георгиевна громко, на всю улицу, сказала своим серебряным голосочком:

— Теперь ты должен на мне жениться, милый! Иначе я пойду в профком и пожалуюсь, что ты меня соблазнил! — и она чуть нажала на мою руку, что означало, что сейчас моя очередь что-то говорить.

Я честно и добросовестно попытался ответить, но получилось нечто невнятное. Мычание только получилось.

Но Фаине Георгиевне этого было достаточно, и она лишь добавила в голос стервозной капризности:

— Твоя мама может думать, что угодно, но у тебя теперь два варианта — или жениться на мне, или партбилет на стол!

Она так вошла в роль, что даже ногой топнула.

Тени у противоположной стены слились с темнотой и растворились полностью. Никто нас не останавливал и не шманал. Очевидно, мужики посчитали, что бедолага и так конкретно попал. Так что добавлять негуманно.

Аве, извечная мужская солидарность!

Мы прошли по улице обратно, и уже у дома Фаина Георгиевна радостно захихикала. Я рассмеялся тоже.

Мы вошли в квартиру и, стараясь не шуметь, тихонечко, на цыпочках, прокрались на кухню.

Отдышались. Закурили.

При электрическом свете вид у Фаины Георгиевны был совершенно экзотический, грим чуть размазался, и она сейчас напоминала грустного клоуна.

Заметив мой взгляд, она сварливо сказала:

— Ну как?

— Это было гениально! Вы лучшая актриса в мире! Спасибо вам, Фаина Георгиевна, вы меня спасли! — от души поблагодарил я.