Feel Good. Книга для хорошего самочувствия - Гунциг Томас - Страница 51

Алиса уставилась на протянутые банкноты:

— Вы… Вы правда мне их даете?

— Да! Конечно! Знаете, у меня тоже были трудные времена. Я знаю, как нелегко бывает дотянуть до конца месяца!

Алиса взяла деньги. Сильное волнение захлестнуло ее, как будто все, что она думала до сих пор о мире, о несправедливости, о деньгах, об эгоизме, было на самом деле неправдой.

— Спасибо. Я вам верну их! — сказала она.

Потом принесли еще бутылку вина, и, когда обед подошел к концу, Алиса слегка пошатывалась, вставая. Это был веселый хмель, и от алкоголя в крови, и от ста пятидесяти евро в кармане, и от совершенно сказочной возможности получить в ближайшие месяцы аванс в десять тысяч евро.

Алиса пришла пешком, и Анн-Паскаль Бертело пригласила ее в свое такси.

— Завезем вас по дороге, — сказала она.

В такси Анн-Паскаль Бертело с любопытством посмотрела на Агату.

— Как это странно — маленький человечек, — сказала она. — Странно, такой миленький и в то же время немного противный!

Алису разобрал смех. Она смеялась так, как не смеялась уже много лет. Бертело тоже засмеялась. Засмеялся даже шофер такси.

— У меня никогда не было детей. Даже мужика постоянного никогда не было. Я люблю мужиков, но чтобы был постоянно в доме, вот ужас-то!

— А это правда… про министра? — спросила Алиса, читавшая статьи о «Гениталиях республики».

Взгляд Бертело стал мечтательным. Казалось, она перебирает воспоминания:

— Да нет… Может быть… В общем, он был такой серьезный, поэтому ничего и не вышло… Но это было здорово… Член у него толщиной с мою руку!

— А сексуальные хищники в правительстве?

— О да, есть там извращенцы… Чем выше иерархия, тем они извращеннее.

Они еще посмеялись. Было так весело быть под хмельком и смеяться. Алиса не смеялась столько лет, что забыла, как это делается. Бертело продолжала говорить.

— Чего я так и не поняла — это власть делает их извращенцами или от извращенности возникает жажда власти. Например — в моей книге этого нет, — был один министр, который возбуждался флейтами…

— Флейтами?

— Да, блок-флейтами. Он платил девушкам и вводил им конец блок-флейты в вагину, а сам вставал на колени между их ног и играл мелодии, которые выучил в детстве.

Они снова засмеялись. Алиса больше не могла, когда такси остановилось перед ее домом, у нее болел живот от смеха. На прощание Бертело крепко обняла ее:

— Вы замечательная женщина, я так горжусь возможностью с вами работать.

Алиса поняла, что надо во всем признаться. Сейчас или никогда.

— Я должна… — начала она.

Анн-Паскаль Бертело перебила ее:

— Я пришлю вам контракт на неделе… Вы получите ваш аванс!

Больше ничего не сказав, Алиса пошла домой.

Она больше не смеялась.

Ей было стыдно.

Интересно, все ли налетчики испытывают такой стыд в день своего первого налета?

Она подумала, что это вполне вероятно.

Алиса не давала о себе знать. Тому часто хотелось позвонить ей. Особенно сильно накатывало это желание по утрам, когда он еще не совсем пробудился от ночных грез и ему казалось, что невозможное возможно. Но то же желание не давало ему покоя и вечерами, когда воля была подорвана вторым стаканом вина. Он набирал номер Алисы, долго держал палец над кнопкой «вызов», но каждый раз не решался нажать, опасаясь возможных упреков с ее стороны и боясь окончательно доломать то, что уже было сломано. Он откладывал телефон, пытаясь убедить себя, но безуспешно, что, делая то, о чем его просили, — исчезнуть и не высовываться, — он проявляет силу характера, а не трусость.

Нужда в деньгах заставила его закончить роман. Он писал с отвращением. Машинально. Скучая. Как едят, не испытывая голода. Как занимаются любовью, не испытывая желания. Закончив, он едва помнил, о чем была его история. Он отослал текст, не перечитав. Ив Лакост позвонил и сказал, что нашел его «странным, но интересным». Том получил аванс в полторы тысячи евро, благодаря которым смог оплатить несколько просроченных счетов. Между делом он написал три детективных рассказа для «Стори Фэктори». Первые два об убийстве в Арденнах, третий о матери, убивающей своего ребенка-дауна. Последний не приняли и не оплатили (избегали темы инвалидов).

Финансовое положение стало критическим.

Надо было заработать хоть немного денег, чтобы выжить. В эти месяцы президент сказал, что «достаточно перейти улицу, чтобы найти работу», но Том знал, что не все так просто. Его опыт в колл-центрах ничего не давал, он был слишком стар, в этом секторе все изменилось за последние несколько лет. Он попробовал поискать работу в ресторанном бизнесе, но официанты требовались помоложе, а посуду мыли рабы из черной Африки. На стройках были нужны мужчины, способные носить с утра до вечера пятидесятикилограммовые мешки с цементом, а клининговые компании отказывали ему под тем предлогом, что «клиенты скорее доверят хозяйственные дела женщинам». За неимением лучшего он начал разносить рекламу по почтовым ящикам. Он забирал пачки рекламных листовок в офисе компании, специализирующейся на «мэйлинге», дома весь вечер складывал каждую пополам, а назавтра, таща за собой полную до краев тележку, разносил их, дом за домом, подъезд за подъездом, ящик за ящиком: скидки на оборудованные кухни, курица по акции, две пиццы плюс одна за полцены, дворники в подарок при покупке двух новых шин. Ему платили за количество разнесенных листовок (нечего было и думать о том, чтобы незаметно выбросить пачку, он должен был указывать названия улиц, которые обходил, и были проверки). Он получал 40 евро за семьсот листовок. Если ходить быстро, удавалось разнести их часов за десять. При работе каждый день набегало почти 300 евро в неделю, но бывали дни, когда на складе вообще не было рекламных проспектов. От ходьбы изо дня в день постоянно болело правое колено. Утром, перед уходом, он принимал противовоспалительное, массировал колено с разогревающей мазью, боль немного успокаивалась, но не проходила. Хуже всего было то, что из-за больного колена он ходил медленнее, теперь ему требовалось два дня, чтобы разнести семьсот проспектов, и доходы снизились вдвое.

Чтобы компенсировать потери, Том записался волонтером на клинические испытания. Он тестировал дерматологический крем для сухой и очень сухой кожи (провел два уик-энда в клинике и заработал 60 евро). За 200 евро он провел четыре дня в центре исследований сна (на нем тестировали тканевую маску для глаз, он должен был спать с датчиками по всему телу, ему снились кошмары), а за 350 евро поучаствовал в тесте обезболивающего с закодированным названием: целую неделю ему снимали электрокардиограммы, измеряли анальную температуру, брали анализы крови. На пятый день у него разыгралась тахикардия, и сутки он думал, что умрет. Центры клинических испытаний занесли его в черные списки, умирающая подопытная свинка — вещь недопустимая. Однако он мог продолжать тестировать пищевые добавки (но эти тесты были реже и хуже оплачивались). Подумал он и о сдаче спермы. Интернет-сайт клиники, занимающейся искусственным оплодотворением, предлагал «компенсацию» из расчета 50 евро за одну сдачу (с максимальной частотой два раза в месяц). Он приехал в клинику, но девушка на ресепшене сообщила ему, что предельный возраст — сорок четыре года. Это было особенно унизительно. Он зарегистрировался на сайте, предлагающем отвечать на опросы онлайн за деньги. Платили от 50 центов до 3 евро за опрос. В день можно было пройти четыре-пять опросов в самых разных областях: «благосостояние», «животные», «коммерция и ресторанный бизнес». Он делал это вечером, после того как целый день разносил проспекты. Это занимало от двух до трех часов, списки вопросов были длинные и скучные. Поначалу он всерьез пытался отвечать, под конец ляпал что попало. Он говорил себе, что его ответы вряд ли что-нибудь изменят в том, как та или иная ресторанная сеть, продающая кебабы, будет их продавать. Так он зарабатывал около десяти евро в неделю, порядка пятидесяти в месяц, для его бюджета это была солидная сумма.