Feel Good. Книга для хорошего самочувствия - Гунциг Томас - Страница 46

— Да, конечно… Но Ахилл? Ему будет не по себе, если он увидит меня здесь завтра утром.

— Да… Наверно… Ты прав… Он много пережил за последние недели.

Они еще долго целовались, как подростки, потом Том поднялся:

— Черт, я совсем забылся и отвлекаю тебя. Тебе надо работать. Я приду завтра в четыре.

Как и в прошлые ночи, Алиса писала и уснула, будто отключилась. Назавтра она вышла из дома с Ахиллом и отправилась в больницу. Девушка на ресепшене протянула ей документы, которые она должна была «дать подписать матери ребенка», когда та вернется.

— Я все принесу, как только смогу, — сказала Алиса.

Она поблагодарила молодого педиатра, поблагодарила медсестер, взяла Агату и пошла домой. Вернувшись, она долго мыла девочку в ванне, та вся пропахла больницей. Алиса читала в одной статье, что с младенцами надо разговаривать, потому что они все понимают, и сказала:

— Меня не будет несколько дней. С тобой и Ахиллом побудет очень добрый дядя.

День клонился к вечеру. Вернулся из школы Ахилл, а вскоре после него пришел Том. Алиса дала ему кое-какие практические указания и сказала, что будет хорошо, если они вместе расскажут Агате сказку, пока она не уснула, «чтобы ребенок привык к твоему голосу и твоему присутствию». Так они и сделали: Том на ходу сочинил сказку про голубую курочку, которая умела читать мысли. Агата смотрела на него с любопытством, пока не уснула. Том дал Алисе ключи от своей квартиры, код вайфая, технические инструкции на случай, если остынут батареи. Он крепко обнял ее и сказал:

— У тебя хорошо получится, у тебя получится просто отлично.

— Хочешь, я буду давать тебе читать написанные куски?

— Делай как хочешь, ты вольна поступать только так, как ты хочешь.

Уже в дверях Алиса достала из кошелька сто шестьдесят евро и дала их Тому.

— Держи. Остальное верну позже. Но здесь, с детьми, они тебе нужнее, чем мне.

— Ты уверена?

— Да.

И она ушла.

В дорожной сумке у нее лежали ноутбук и кое-какая одежда на смену. Последние слова Тома крутились в голове: «Ты вольна, ты вольна!» Эта воля была необычайным ощущением, к которому Алиса не привыкла.

Она пришла к Тому. Было немного странно находиться в квартире человека, которого она, в сущности, так мало знала. На столе в гостиной стоял букет цветов и рядом записка от Тома: «Будь как дома, в холодильнике есть еда (и я постелил чистые простыни). Хорошо тебе поработать!» Она улыбнулась. Какой он и правда добрый. Заслуживает ли она, чтобы он был так добр к ней? Ей казалось почти странным, что кто-то к ней добр.

Она поставила ноутбук на стол и принялась за работу.

Проработав несколько часов, она уснула. Проснулась в непривычный час, незадолго до восхода солнца, не вставая с постели, взяла ноутбук на колени и снова писала. В девять часов она сделала паузу, чтобы съесть кусок хлеба с сыром, выпить стакан воды и позвонить Тому. Дети были в порядке. Ахилл ушел в школу, погода стояла хорошая, и Том собирался вывезти Агату в парк. Алиса продолжала писать, сто десять тысяч знаков стали ста двадцатью тысячами, потом ста тридцатью, и она даже не заметила, как стемнело. Усталая, она уснула рано, но, как и вчера, проснулась среди ночи и, не вставая, с ноутбуком на коленях, щурясь от света экрана, принялась писать.

Так она работала три дня. За эти три дня ее метаболизм, казалось, изменился, она жила в ритме своей работы, ни на что не отвлекаясь, и вскоре совсем перестала замечать смену дня и ночи. Писала она с середины ночи до конца дня. То долгими часами, то как бы приступами. Иногда тысячи знаков лились сами собой, как течение реки. Иногда работа замедлялась, стопорилась, как засыхающая глинистая почва, потом сдвигалась с места, медленно, постепенно. Иногда Алиса останавливалась и перечитывала две-три последние страницы; каждый раз она ужасалась, находя текст неуклюжим, топорным, искусственным. Ей казалось, что от него так и шибает усилием. Она подумывала все бросить, подленький голосок внутри нашептывал ей, что «писатель» — это профессия, что книгу не напишешь с кондачка и это не для женщин в годах, всю жизнь продававших обувь. В ярости она переписывала две-три страницы, чистила их, пока они не становились приемлемыми, и, убедившись, что теперь ей за них не стыдно, забывала их.

Однажды, Алиса не могла бы сказать, в котором часу, в дверь позвонили. Она вздрогнула. Никто не должен был звонить. Она подумала, что кто-то ошибся дверью или это свидетели Иеговы, и не стала открывать, но звонки продолжались. Она ответила в домофон:

— Да?

Послышался женский голос:

— Это Полина, жена, то есть бывшая жена Тома. Том здесь?

— Нет, э-э… Я временно занимаю квартиру.

— Мне просто надо забрать кое-какие вещи, это две минуты, можно подняться?

Алиса колебалась. Она ничего не знала об отношениях Тома с женой. Согласился бы он, чтобы она ее впустила? Голос Полины в домофоне добавил:

— Пожалуйста.

Скрепя сердце Алиса открыла дверь. Полина посмотрела на нее удивленно:

— А, так мы ведь уже встречались… Вы заходили с малышкой.

— С Агатой.

— Да! Точно! Как она поживает?

— Хорошо, спасибо.

— Мне надо зайти в спальню, взять куртку, которую я забыла, вы позволите?

— Да, пожалуйста.

Полина ушла в спальню, Алиса услышала, как открылась и закрылась дверца шкафа, и она вернулась, держа в руках толстую лыжную куртку.

— Вот, нашла.

— А, хорошо… Я вижу, это очень хорошая куртка.

Полина направилась к двери, но остановилась:

— Вы здесь живете?

— Нет, то есть… Том предоставил мне квартиру, чтобы я спокойно закончила роман.

— Простите, меня это не касается.

— Ну не знаю… Думаю, на вашем месте я бы тоже спросила, что происходит, мы просто на время поменялись. Том занимается Агатой и моим сыном, пока я заканчиваю роман здесь, у него.

— Так вы тоже пишете?

— Нет, то есть да, я пытаюсь… Я не… Я не настоящий писатель.

Полина огляделась, вероятно силясь уловить все воспоминания, находившиеся в этой квартире. Она погрустнела, казалось, эти воспоминания были не очень счастливыми.

— Знаете, — сказала она, — не надо стесняться, я рада, что он кого-то нашел.

— Но… Мы не… Мы не вместе.

— Да? Ладно, это не мое дело, ушла ведь я, с какой стати мне ревновать…

— Почему вы расстались? Что-то случилось?

Полина по-прежнему стояла посреди гостиной с толстой лыжной курткой, скатанной под мышкой. Она повесила ее на спинку стула.

— Извините, я умираю хочу пить, вы позволите мне стакан воды? — сказала она и направилась в кухню.

Она налила себе большой стакан воды из- под крана, выпила его залпом и повернулась к Алисе, вытирая губы:

— Знаете, не так-то легко жить с писателем. Когда-то я была сильно влюблена в него. Правда, очень влюблена. Том милый, забавный… Но он часто не совсем здесь, понимаете? Я хочу сказать, физически-то здесь, но где при этом витает его душа — Бог весть. Иной раз, когда мы были отпуске, он мог целыми днями не раскрывать рта, просто сидел в тени и смотрел в пространство с таким странным выражением, будто размышлял. Нет, я не хочу сказать, что мне нужен кто-то, кто болтал бы без умолку, но иногда мне казалось, будто я живу с призраком, что-то бесплотное тихо и неслышно перемещалось по дому, уловить его присутствие можно было только сверхчувствительными приборами. Надо любить одиночество, чтобы жить с писателем. Я вообще-то не знаю, все ли писатели такие, но думаю, это довольно часто встречается у людей профессии, в которой воображение — главный инструмент. Воображение у них занимает больше места, чем у обычных людей. Вот у дровосека, который рубит деревья, руки становятся большими, деформированными, эти руки могут только рубить деревья. А у писателя деформируется ум. Он проводит слишком много времени в несуществующих местах с несуществующими людьми, и в какой-то момент ему становится трудно вернуться. Помню одно Рождество у моих родителей; когда мы приехали, Том поздравил мою мать с днем рождения, он просто не понял, что это Рождество. Таких примеров я могу привести десятки, сотни. Поэтому наша дочь на него в такой обиде. Жена, наверно, еще может ужиться с таким человеком, но для ребенка это действительно трудно. Представьте, у вас есть отец, который вас любит, любит всем сердцем, но никогда не слушает вас, если вы рассказываете ему, как прошел ваш день, как вы упали на перемене, как несправедлив был к вам учитель, как вы получили лучшие в классе отметки. На ее семь лет мы решили поехать в Диснейленд, Том хотел, чтобы ей запомнился этот день рождения, он всем занялся заранее, получил специальное предложение и забронировал парк-отель, девочка себя не помнила от возбуждения. Но он ошибся и забронировал Парк «Астерикс», большую комнату в отеле «Три совы» с полным обслуживанием, «галльское гостеприимство в сердце парка». Диснейленд мы забронировать уже не могли — не осталось ни гроша. Вместо двух дней получился один, девочка была смертельно обижена… И это только один пример из многих… Она выросла с отцом, который ее любил, но никогда по-настоящему не слушал. Нет, он не плохой человек, он просто стал таким… Со временем… Потому что писал книги. Вы читали его книги?