Feel Good. Книга для хорошего самочувствия - Гунциг Томас - Страница 30

Пора было ехать, и Том вышел из дома. На своей старенькой машине, купленной на стипендию Национального центра книги, он добрался по адресу, который дала ему Шарлотта. Он нервничал (от вчерашнего бодрого настроения не осталось и следа). Он чувствовал себя уже не таким монгольским воином, уже не таким конкистадором, а самим собой, простым и унылым. Шел дождь, на улицах пробки, и он находился в квартале, целиком состоящем из офисных башен, угловатых и агрессивных. Вся эта острая сталь, вздымающаяся вокруг, создавала впечатление, будто он едет среди воткнутых в землю ножей. Том почувствовал себя маленьким-маленьким и совсем беззащитным. По радио какой-то министр говорил о «необходимых жертвах» в общественной жизни, об экономических мерах, неизбежных для «спасения системы безопасности общества». Он подумал о своей безработице, о наступающей старости и почувствовал себя еще меньше и еще беззащитнее. Дождь усилился: неотвязный, холодный, цвета углеводорода. Припарковавшись перед башней, где работала Шарлотта, Том почувствовал себя окончательно сломленным как законами природы, так и человеческими.

Дождь намочил его синий свитер, классические брюки и кроссовки. К тому же он усилил запах ванили. Том понял, что уже не похож на успешного артиста, а скорее на сорокасемилетнего мужчину, пишущего неинтересные истории, у которого вдобавок проблемы с деньгами.

На ресепшене он назвал свое имя молодой женщине с лицом, покрытым, словно глазурью, толстым слоем тонального крема цвета «жженая сиена», и глазами, обведенными тушью цвета воронова крыла. Кончиком острого, как бритва, ногтя хостесса набрала номер и сказала: «Она сейчас выйдет».

Том не знал, как ему держаться, ожидая Шарлотту: спрятать руки в карманы или нет, сосредоточиться на мнимых сообщениях в телефоне или смотреть на дождь за стеклянной стеной. Он сел в большое кожаное кресло, но утонул в нем так глубоко, что колени оказались на уровне подбородка. Он встал и, вставая, увидел Шарлотту.

Она совсем не изменилась. Немного постарела, прибавилось морщинок, чуть больше стало тела, но в общем не изменилась. На ней был белый пуловер, связанный из чего-то необычайно мягкого на вид, замшевая юбка до середины бедра и кожаные ботинки. Тому вспомнилась девушка, которую он видел в фильме про Джеймса Бонда, но не помнил, в каком. Он не успел сказать ни слова, как она обняла его за шею и поцеловала в щеку.

— Как я рада! — сказала она. — Идем ко мне в кабинет, я заказала сандвичи, ты любишь сандвичи?

— Да, — ответил Том, — я очень люблю сандвичи!

Они вошли в лифт, и, пока поднимались, Шарлотта говорила без умолку:

— Я видела, что ты пишешь! Это здорово, мне тоже всегда хотелось писать. В школе ты только об этом и говорил, и тебе удалось. Это, наверно, потрясающе? В каком жанре?

— Я не знаю… Трудно сказать… Боюсь, мои истории немного странные…

— Ха-ха-ха, меня это не удивляет. Ты ведь всегда был странным, правда?

Тому показалось, что она нервничает, во всяком случае, она говорила без умолку — первый признак нервозности. Двери уже открывались, и Том не успел ответить на вопрос. Шарлотта впустила его в тесный кабинет в несколько квадратных метров, с окном, выходящим на запруженный машинами проспект, башни и дождь. На пластиковом столе под тик ждали мягкие сандвичи в целлофане.

— А ты, чем ты, собственно, занимаешься? — спросил Том.

Шарлотта развернула сандвич и надкусила его.

— Ну, это офис компании GSP, отделение логистики. Мы занимаемся решением проблем, связанных с логистикой, а также консультируем по всем вопросам, имеющим к ней отношение. А соседнее подразделение консультирует консультантов. Я старший потоковый менеджер, то есть контролирую потоки. Работать приходится в основном с цифрами. И еще совещания, много совещаний, поэтому я и попросила тебя прийти сюда, после обеда у нас послеобеденное совещание, на котором будет разбор полетов утреннего совещания.

Том не знал, что сказать, он ничего не понимал из болтовни Шарлотты. Он тоже надкусил сандвич. Хлеб был холодный, чуть сыроватый и такой консистенции, будто его уже кто-то жевал.

— Это, наверно, интересно, — наконец пробормотал он.

— Да, нормально… И много преимуществ в плане страховки и пенсии.

Компьютер Шарлотты пискнул. Она прервалась, чтобы посмотреть на экран.

— А, это оповещение Нетфликс. Раздается третий сезон «Two mothers one father»[18]. Ты смотрел?

— Нет… Я…

— Я обожаю, так забавно, так современно, это про двух матерей-лесбиянок, они решили жить с мужчиной, который сдал сперму, чтобы они смогли завести ребенка. А ребенок уже подросток, у него аутизм Аспергера, и он мечтает стать хирургом. Я часто смотрю серии между утренним и послеобеденным совещаниями.

— A-а, и у тебя есть время?

— Да… Работы не так много. И потом, это серии по двадцать минут, специальный калибр для тех, кто работает.

Том доел сандвич. Шарлотта тем временем рассказала ему, что была замужем за консультантом в новостной области, но он ушел от нее к девушке, которой еще нет тридцати, она «бренд коуч» в дистрибьюторской компании спортивного оборудования. У них двое детей с раздельной опекой, «эти подростки стоят бешеных денег, и никакой благодарности за все, что для них делают». Рассказ занял много времени, около сорока минут. Упомянула Шарлотта и о том, как регистрировалась на сайтах знакомств, но «срабатывало» редко. Еще она рассказала о группе друзей, объединенных страстью к путешествиям, с которыми она часто ездила в отпуск от компании Club Med[19], о сайте продаж онлайн, на котором можно «оторвать просто обалденные вещи», о том, как выгодно иметь страховку, включающую стоматологию, о DASH-диете (фрукты, овощи, молоко и обезжиренные молочные продукты), которая ее преобразила, о поездке в Таиланд («удивительные люди») и даже о подруге, которая лишилась одной груди в результате неудачной криотерапии.

А потом обеденный перерыв кончился.

Шарлотта проводила Тома до выхода из офисного здания. Дождь перестал, башни отражались в лужах, отчего те казались ртутными озерами. Как и час назад, Шарлотта обняла Тома, но на этот раз сжала его крепче и не отпускала дольше. Этот жест должен был выразить радость от встречи, но Тому показалось, что за ним было что-то еще, очень похожее на отчаяние.

— Я хотела тебя кое о чем спросить, — сказала она, отступив на шаг.

— Да?

— Ты помнишь ночь, которую мы провели вместе?

— Конечно.

— Ты был в меня влюблен?

— Да. Очень влюблен.

— А сейчас? Как ты думаешь, ты еще влюблен?

Том почувствовал, что краснеет. Жестко, точно посадка самолета на брюхо, все его отрочество ударило ему в голову: как он впервые увидел Шарлотту в первый день занятий — кроваво-красное пальто, снежная белизна лица в обрамлении волос чернее галактической пустоты. Среди других учеников она, со своей сверхъестественной красотой, казалась королевой эльфов, посетившей свиноферму. Он полюбил ее сразу мучительно жгучей любовью. Ночами напролет он писал ей стихи и в отчаянии рвал их утром. Смеялся ее несмешным шуткам, слушал ее никому не интересные рассказы с таким интересом, будто это были неизданные главы «Одиссеи», делал комплименты ее цвету лица, волосам, голосу, вкусу, постепенно стал ее другом. Будучи ее другом, он имел право прогуливаться с ней на переменах. Он вспомнил, как волновала его близость к теплу ее тела: быть рядом с лоном любимой девушки и не иметь возможности ни увидеть его, ни потрогать — это погружало его в состояние, близкое к мистическому трансу.

Он вспомнил часы, проведенные в комнате девушки, когда, лежа рядом с ним на кровати, она во всех подробностях описывала ему, как мальчики обращаются с ней «хуже, чем с сукой», и Том отчетливо чувствовал, как рвутся швы его сердца. Он вспомнил, как, оставшись ненадолго в этой комнате один, исхитрялся украсть грязный носочек, грязные трусики, грязную футболку, потому что грязь Шарлотты была для него чистым золотом. Он вспомнил все те разы, когда был на волосок от того, чтобы очертя голову признаться ей в любви, но каждый раз абсолютный ужас, который сильнее страха смерти, мешал ему это сделать. И вот тридцать лет спустя эта самая девушка спрашивает его в офисном здании GSP, после дождя, запятнавшего тротуары ртутными лужами, любит ли он ее еще.