Семья волшебников. Том 4 (СИ) - Рудазов Александр - Страница 61

Возможно, она это перерастет. Многие дети мучают животных, пока воспринимают их как просто разновидность игрушек. Пока не осознают, что те живые и чувствуют боль.

Однако родители уже неоднократно объясняли это Лурии. Проблема в том, что она прекрасно понимает, что животные чувствует боль.

Ей нравится причинять боль.

— Я не гхьетшедарий, — опустила голову на стол Лахджа. — Почему она ведет себя как гартазианка?

— Дети людей и гхьетшедар-риев — не гар-ртазианки! — не преминул открыть клюв Матти. — Биологически они идентичны людям, хотя и пр-ревосходят их в магических способностях!

— Неважно. Эльфом я не была. Майно не является. Но Лурия похожа на гартазианку. Это все, что я сказала!

Попугай явно хотел добавить что-то еще, но уловил эмоции Лахджи и промолчал.

— Нет, с этим надо что-то делать… — произнесла Лахджа. — Есть психозрители, которые работают с малышами?

— Есть. Я… чего⁈

Майно вдруг вскочил и выбежал за дверь. Лахджа, тоже увидевшая глазами Токсина, выскочила следом и без труда опередила мужа. Наперегонки они примчались в сад, где увидели вопящую от ужаса Лурию.

Девочка улепетывала от Каркуши. Мертвая ворона грелась на солнышке, когда Лурия подкралась к ней, сцапала и попыталась оторвать хвост. Каркуша в ее личной системе ценностей к Своим не относилась, Лурия давно пыталась ее подстеречь, но все не получалось.

Теперь получилось — но малышка сразу о том пожалела. Каркуша оказалась куда опасней жучка или кузнечика. Она издала страшное шипение, вырвалась, пребольно клюнула Лурию, а потом продолжила атаковать.

На ворону тут же напал Токсин. Метнулся струей, плюнул ядом — но тот, смертельный для обычных демонов, совсем не подействовал на нежить. Легко уйдя от змеи, Каркуша снова зашипела на Лурию — и погнала ее по саду.

Вороны очень мстительны и злопамятны. А Каркуша, будучи демонической нежитью, обожала Лахджу и слушалась Веронику, но Астрид ненавидела смертной ненавистью, а всех остальных в лучшем случае терпела. Она не задиралась первой, но если в нее кидали камнями или стреляли Лучом Солары — перла на обидчика, нападала без раздумий.

Всерьез пыталась убить.

— Каркуша!!! — рявкнула Лахджа.

Нет, Лурия это заслужила, но… это слишком жестоко.

— Каркуша, пощади ее! — крикнула демоница, пока Майно подхватывал на руки верещащую от ужаса Лурию. — Будь выше этого!

Ворона недовольно каркнула, все еще кружа над их головами.

— Мама-папа, она пейвая начала! — лихорадочно зашептала Лурия, держа отца за шею и наклонившись к матери. — Я погладить хотела, а она Луию клювать начала! Убейтиее!

— Ну не знаю, это маме решать, — замямлил папа, косясь на тварь в небе.

Ему тоже не нравилась Каркуша. Ему не нравились никакие питомцы жены. Волосня, Каркуша, Ахвеном… он бы предпочел их всех продать Артуббе и забыть, как страшный сон.

Эй, Ахвеном не мой питомец.

Ты купила его в зоомагазине. Кто он после этого?

Неудачник.

Майно невольно рассмеялся, и Лурия тоже рассмеялась, поскольку решила, что папе понравилась мысль убить Каркушу.

Но ее ожидания оказались обмануты. Родители не убили Каркушу, и мама ее даже накормила. Дала ей сырой говяжьей печени.

А Каркуша, поев, умильно воззрилась на любимую хозяйку и что-то нежно заскрипела на своем, мертво-птичьем языке.

— Лурия, нельзя обижать животных, — приговаривала мама, гладя пернатое чудовище. — Животных надо любить, они наши друзья…

— А вы ибу ловите, — обвиняюще сказала Лурия. — И яхотитесь.

— Это другое, — объяснил папа. — Рыбалка и охота — это способ добычи пропитания. Мы питаемся мясом, поэтому это необходимо. Но при этом убивается ровно столько, сколько нужно, и не причиняется страданий добыче… обычно. Если ты мучаешь и убиваешь животных не из необходимости, не ради пищи или самозащиты, то ты поступаешь очень неправильно.

— Но мама мутяет, — заявила Лурия обиженно. — Я хотю как мама.

— Что?.. — моргнул папа.

— Я не… я не… Лурия, когда мама такое делала? — захлопала глазами Лахджа.

— В подвале. Я видела!

И Лурия созналась, что несколько раз тихо-тихо, как ниндзя, прокрадывалась в прозекторскую и смотрела на сеансы аутопсии. И ей стало интересно, и она сама захотела так же.

Она… она просто подражала матери…

О нет. Я запиралась. Она все видела?.. Я не… хотела… мне стыдно.

Ты демон, тебе не может быть стыдно.

Но Лахдже и в самом деле стало почти дурно. Выходит, она повредила собственной дочери. Выходит, Лурия просто хотела быть похожей на маму. У нее и так нелады с эмпатией, она искренне не понимала, что делала не так, и упрямилась… потому что мама же так делает.

Ну прекрати! Мне правда… перкеле. Я завяжу с этим. Ладно.

Завяжешь?..

На время хотя бы. Посмотрим. Погоди радоваться. Они вырастут, и я вернусь в свой уголок сенобита.

Моя жена к этому больше не вернется. Надеюсь…

Конечно, твоя жена не вернется! Вернется Йоханнес! Йа-йа, зер гут!

Майно воззрился на нее взглядом василиска, а Лахджа принялась с жаром объяснять надутой Лурии, что та все не так поняла, что мама делала совсем не то, что Лурии казалось, что тем животным совсем не было больно, потому что они были уже мертвые, да к тому же это было ради науки, а не ради удовольствия. И что между живыми и мертвыми животными большая разница, потому что мертвых можно хоть съесть (и мы едим), а вот живые… они все чувствуют.

— Смотри, вот мы с папой не обижаем животных, и животные отвечают нам взаимностью, — объясняла мама, продолжая гладить Каркушу. — Они служат нам. Составляют нашу свиту. Любят нас. Боготворят.

— Я тебе не служу, — сказал Снежок, брезгливо на это глядящий. — И уж точно не боготворю.

— Но ты хотя бы нас любишь?

Снежок демонстративно начал вылизываться. Но не возразил, а значит — любит.

— Видишь, Лурия? — показала ей птицу Лахджа. — Вот Каркуша меня любит, потому что я для нее — источник всех благ. Поэтому она сделает все, что я скажу. Я могу натравить ее на кого угодно. И Каркуша непременно попытается мне услужить и убить этого чмошника.

Лурия задумалась. Ей понравилась такая концепция. Конечно, всякая презренная мелюзга ничем ей услужить не сможет. Но… концепция ей понравилась.

— Я не делаю Каркуше больно, — продолжала мама. — Она мертвая и боли не чувствует, но в глубине души ее это ранит. Так что я никак ее не обижаю. Наоборот — я ее глажу, а она ко мне ластится. Нам обеим приятно.

Тля, она же дохлая. Нежить. Зачем ты берешь ее на колени?

Во мне скверны больше, чем в ней. И от нее давно не воняет.

Боги, даже тетя Маврозия не превращала в нежить питомцев… наверное. Кажется. Я давно не был у нее в гостях. Но думаю, нет. Это ж просто противно.

Ничего и не противно. Ты слишком зашорен. Для Каркуши смерть была лишь этапом. И она смогла пойти дальше, а ты — нет.

Помойся потом.

— Кроме того, всякие жучки и паучки очень интересны, — настойчиво говорила мама. — Если за ними просто наблюдать. Не вмешиваясь. Ты вот знала, что оса-наездница откладывает яйца в тело гусеницы, а ее личинка потом вылупляется и питается плотью этой гусеницы?

— Дя-я-я⁈ — заинтересовалась Лурия.

— Да, — кивнул папа. — А паук-пращник использует свою паутину в качестве пращи, метая в добычу ядовитые шипы. Они растут на его собственном панцире, но такие хрупкие, что легко отламываются, когда паук их дергает.

Ты же сейчас это выдумал? Или на Парифате такое правда есть?

Да, у нас есть такой паук. А на Земле нет?

Представь себе.

Неважно, выдумал Майно этого паука или нет…

Да не выдумал я!

…Неважно, выдумал он его или нет. Главное, что Лурия слушала все внимательней. Лахдже удалось нащупать верную тактику, и девочку не на шутку увлекли тайны живой природы. Она вдруг осознала, что это интересней, чем отрывать насекомым лапки, потому что дергаются те недолго и каждый раз одинаково.