Капитали$т. Часть 5. 1991 (СИ) - Росси Деметрио - Страница 6

— Ого! — Я не смог скрыть удивления. — Еще что-то? Ну давайте.

— Сахарный завод, — сказал Миша и в глазах его блеснул металл. — Давай его заберем, Леш.

Я удивился еще сильнее. Ребята мыслят в правильном направлении. И в каком-то смысле даже обогнали свое время. Но в том-то и дело, что обогнали, со временем нужно идти в ногу, иначе…

— Я слушаю, — сказал я.

— Прошлый директор был хороший друг его бати. — Миша кивнул на Славика. — Подтянул Славика на завод…

— Да, — улыбнулся Славик. — Походил я там в инженерах полгода, потом кооператив открыл. Сам понимаешь, подряды, поставки.

— Конечно, понимаю, — кивнул я.

Еще бы не понять. Таким примерно образом мы работали с водочным.

— Хороший мужик, но пожилой, по состоянию здоровья работать не потянул, — продолжил Славик. — Ушел на пенсию, вместо него зам остался. И понеслось…

— Развалил все к чертовой матери, — жестко сказал Миша. — Каких-то кредитов набрал непонятно у кого, продукцию левым конторам отгружал с нашим коммерческим директором на пару… Из-за этих двух чертей у нас недоразумение и возникло.

— Бывает, — сказал я. — У нас случались подобные ситуации…

— Ну вот, — продолжил Миша. — Его сняли недавно, была комиссия, следователи, сейчас под подпиской, но его обком отмажет. Сейчас там директор — бывший главный инженер. Славик его хорошо знает.

— Ни рыба, ни мясо, — скривился Славик. — Но жадный. Бабки любит.

— Кто ж их не любит, — заметил я скептически. — А конкретно по заводу, вы, парни, чего хотите?

Славик лучезарно улыбнулся.

— Хотим как в Москве с вентиляторным заводом! Слыхал же?

Конечно, слыхал. Да и все слышали — «Если любите прохладу, свежий воздух круглый год, обращайтесь на Московский вентиляторный завод». Одна из первых советских телевизионных реклам. Московский вентиляторный завод — одно из первых промышленных предприятий, которые были выведены руководством из государственной собственности.

— Слышал, — подтвердил я.

— Ну вот! — развеселился Славик. — Замутим собрание рабочего коллектива, учредим на базе завода акционерное общество, а? Уборщице тете Фросе — сто акций! Электрику дяде Пете — сто акций!

— Славик там всех знает, все ходы-выходы! — подтвердил Миша.

— Устроим совет директоров, — разошелся Славик. — Меня в председатели! Тебя, Леш, или кого-нибудь из ваших — в совет директоров! Наладим работу, сахар сейчас — та же валюта. Как водка! — Славик подмигнул мне.

— И опять же, что от меня требуется? — спросил я с улыбкой.

— Дело большое, — вздохнул Славик. — Сами мы не вытянем, сил не хватит. А у тебя, Алексей, газета. И связи в городском совете. И в исполкоме. А? Пусть газета тиснет статью о том, как прекрасен переход на частные рельсы нужного городу предприятия. А горсовет — резолюцию. Об этом же самом. И чтобы нас не послали по известному адресу, а общество наше акционерное официальным путем зарегистрировали. И чтобы обком палки в колеса не вставлял.

— Мое мнение хотите знать? — спросил я.

— Еще бы! — было мне ответом.

— Рановато, — сказал я. — А вот через годик будет самое время. Вы о таких организациях, как Госплан и Госснаб слышали?

— Слышали, — сказал погрустневший Славик.

— Ну вот. Слышали. А придется с ними общаться каждый день. И не всегда конструктивно. Вы поймите, сам завод сейчас это проблемный актив. Контроль над товарами, вот что интересно. Ты про Московский вентиляторный говоришь, так там директор уже все проклял и ничему не рад, хотя он сам из партийных служащих, а зам его — из Госплана. Известно точно.

— Уведут же, — мрачно сказал Славик. — Какой завод роскошный, сто процентов другие заберут!

— Так я же не говорю «нет», — сказал я. — Попробуем. Хоть и рано, и сложно, все равно попробуем. Бабки как делить будем, если выгорит?

— Предлагаю пополам, — сказал Миша. — Это будет справедливо.

— Я в деле, — сказал я. — Обещать ничего не могу, это не авторынок, это предприятие регионального уровня. Зовите официанта, что ли! За будущую сладкую жизнь не грех и шампанского!

Через час меня хмельного вез домой Боря. Я листал «Огонек». Общественно-политическая жизнь в видении журналистов «Огонька» меня интересовала мало, а вот почитать рекламу и объявления было интересно. Особенно, если читать правильно.

Вот «Сбербанк» принимает вклады. Под невиданные проценты — от одного года до трех лет пять процентов годовых, от трех до пяти лет — семь процентов, а свыше пяти — аж целых девять! Аттракцион невиданной щедрости от Сбербанка! Особенно, если учесть, во что превратятся эти вклады уже через год…

Фирмы и фирмочки — НПО, ассоциации, общественно-государственные объединения, учебно-производственные центры, холдинги, НПК, объединения, все чего-то предлагают: компьютеры, импортные телеки, ксероксы, модемы, производственные линии, курсы косметики, автомобили. И все это за рубли! Практически все указывают этот момент, как важное преимущество. У нас можно купить за рубли! Пока еще можно, торопитесь! Принимаем рубли! Скорее всего, шарашкины конторы имеют доступ к халявной государственной валюте, думаю я с некоторым раздражением.

Сергей Пантелеевич Мавроди не скупится на рекламу — покупает целые развороты, где все то же самое — компьютеры, факсы, принтеры, все за те же рубли. Говорят, Сергей Пантелеевич нещадно демпингует, что вызывает раздражение у конкурентов. Говорят, что все может кончиться плохо, но я ведь знаю, что не кончится. Вернее, кончится, но сильно-сильно позже.

Какое-то прогрессивное московское издательство издало маркиза де Сада. И теперь советские люди имеют возможность прикоснуться к высокому, «Justine» ждет ценителей.

А в подмосковном городе Троицке, где выдаются талоны на пачку маргарина, пачку «Геркулеса» и двести граммов сыра на человека в месяц, открылся частный лицей. Его открыл простой учитель, калымящий репетиторством — всего за 250 рублей в месяц советский школьник станет обладателем гордого титула «лицеист»!

«Наши товары за рубли — ваш шанс не проиграть войну с инфляцией» — заявляет некое советско-американское СП. Из товаров у них имеются все те же телефоны и калькуляторы. Забавно, что собственный товар продавцы рассматривают не только, как нечто, закрывающее определенную потребность, но и как способ хранения денег. Советский рубль обречен, об этом уже практически говорится вслух. Советская экономика тоже обречена, несмотря на судорожные попытки как-то изменить ситуацию. При этом, каждая последующая попытка ситуацию только ухудшает.

Можно все — это очень хорошо понимаешь, читая свежую прессу. Можно все и даже немного больше. А я, как всегда, перестраховываюсь…

— По-хорошему, этой хренью нужно заниматься через год, — говорю я. — Через год. Но мы попробуем сегодня, потому что…

— Что? — переспросил Боря, повернувшись ко мне.

— Следи за дорогой, — сказал я ему с пьяной строгостью. — А мы… а мы будем устраивать сладкую жизнь!

В офисе меня ждал Никита Сергеевич Шубин, директор водочного завода. Был Никита Сергеевич мрачен, взъерошен и с лица сер.

— Привет, Никита! — весело поздоровался я. — Пойдем кофе пить! Люся!

Люся, перехватив мой призывной взгляд, царственно кивнула. Я увлек Шубина в свой кабинет.

— Рассказывай! — потребовал я, разместив его в кресле. — По лицу вижу, стряслось чего-то. Кто тебя обидел?

Шубин судорожно глотнул кофе и, кажется, всхлипнул. На лице его было страдание.

— Не могу больше, Алексей! — сказал он с болью в голосе. — Не выносит душа! Я не привык так, я привык с бумагами… А здесь под две тыщи народу!

Я сдержанно вздохнул. Придется побыть немного психотерапевтом для несчастного бывшего комсомольского работника, столкнувшегося с суровыми производственными буднями…

— Всем тяжело, Никита, — умиротворяюще сказал я. — Время напряженное, люди злые. В стране сам видишь какие дела творятся. Ты конкретно говори — что стряслось?