Еще неизвестно кому место в Академии Боевых Драконов! (СИ) - Шевцова Наталья - Страница 3

– Да, – кивнула она и зачем-то добавила: – Ведь прошло столько лет. И мы были совсем детьми. И встречались всего лишь однажды.

– Да, – согласился он с ней. – Мы были совсем детьми. И встречались лишь однажды. И я бы солгал, если бы сказал, что все эти годы носил ваш светлый и прекрасный образ в душе…

«Вот это сейчас было обидно, – подумала Эджения. Однако сразу же сама себя и одернула. – Нашла, на что обижаться?! Ты ему ещё претензию выкати!»

– Но увидев вас сегодня, – продолжал между тем Кинвет. – Я вас сразу узнал.

Эджения хотела сказать ему, что она тоже узнала его сразу, но в этот момент прекратилась музыка. И, следуя дворцовому этикету, принц вынужден был уступить честь танцевать с ней другому желающему.

Её новый танцевальный партнер был хорош собой и столь же грациозен и учтив, как и принц, но ей он был не интересен. Ей больше никто не был интересен.

Бал и танцы потеряли для неё всё своё очарование. Всё, о чём она мечтала – это скорей бы закончился танец, дабы она смогла, не нарушив приличия и не вызвав слишком уж досужих сплетен покинуть танцевальный зал.

Проследив за принцем взглядом, Эджения увидела, что он не танцует, а беседует с группой офицеров. И при этом время от времени посматривает на неё. Это давало ей надежду, что, как только она покинет зал, принц правильно истолкует её взгляд и маневр и последует за ней.

Ей было немного стыдно перед молоденьким виконтом, когда она, сославшись на головную боль и подарив тем самым ему ложные надежды, сначала попросила его проводить её на веранду, а затем отправила за стаканом воды, дабы получить возможность сбежать от него.

Но какой у неё был выбор? Иначе бы ей просто не удалось «случайно заблудиться» на «бесконечно длинных» балконах замка и снова же «совершенно случайно» столкнуться со своим любимым.

Эджения понимала, что ведет себя не так как подобает приличной молодой леди. Понимала, что её любимый может счесть её слишком доступной. Но ничего не могла с собой поделать. Она столько лет ждала этой встречи. Столько лет проигрывала её в своих мечтах.

Однако, как только она, терзаемая внутренними сомнениями, вдруг оказалась в плену нежно обнимающих рук и вдохнула уже знакомый запах терпкого мужского парфюма, все мысли о приличиях вылетели у неё из головы.

– Не пугайтесь, это всего лишь я! – нежный шепот раздался почти возле уха. – Я прикрыл нас отводом глаз, вы не против?

– Нет, – тут же заверила она.

– Как насчет шампанского? – Его Высочество протянул ей высокий бокал-флейту, в котором искрился и переливался всеми оттенками золота игристый напиток.

– Шампанского?.. Да, пожалуй… Но только, если один бокал, – предупредила она.

– А у меня больше и нет. Точнее, у меня в руках, конечно же, два бокала, но свой я вам отдавать как-то не собирался, уж простите, – насмешливо заметил принц.

Его игристое настроение передалось и ей.

– Уж, прощаю, – в тон ему парировала она.

За этой шуточной перепалкой она не заметила, как они спустились с балкона и оказались в зимнем саду, что был разделен белоснежными мраморными дорожками, лестницами и подземными переходами на так называемые «зеленые апартаменты». Меньшая часть из которых представляла из себя «закрытые» живописные беседки, где можно было уединиться, а большая – «открытые».

Эджения испугалась было, что Его Высочество ведёт её в одну из «закрытых» беседок, однако страхи её были напрасны. Пропетляв между цветочных клумб и островков плодовых деревьев, они оказались в закрытых апартаментах, стенами которым служила стекающая практически со всех сторон вода.

– И у всех на виду. И никто не подслушает, – с улыбкой объяснил Его Высочество.

[1] Лимб радужной оболочки край роговицы – место сочленения роговицы со склерой: разделительная полоса между роговицей и склерой шириной в 1,0-1,5 миллиметра.

Историю о том, что в юности её мать стала жертвой брачного афериста, который чуть было не оставил наследницу весьма солидного состояния без гроша, Евгения Мартынова, как ей казалось, знала ещё с пеленок. И примерно, с тех же пор она знала, что любой мужчина, пытающийся убедить её в существовании неземной любви, мечтает либо наложить лапу на её деньги, либо прибрать к рукам основанную её дедом и превращенную матерью в транснациональную принадлежащую её семье фармацевтическую компанию.

Посему в том, что Евгения выросла не просто практиком и циником, но и немного параноиком – не было ничего удивительного. Она росла красавицей, но не доверяла комплементам.

Нет, дурнушкой она себя не считала. Она знала, что привлекательна и не стеснялась пользоваться своей внешностью. Но она определенно и точно не была из тех, кто «любят ушами». Впрочем, и глазами, она тоже не очень-то любила. Судила только по делам. И нельзя сказать, чтобы строго судила…

Просто настоящей и искренней любовью Евгении Мартыновой, была работа. И ей принадлежало всё её время, все её силы и все её чувства. Она любила свою работу за всё: и за чувство удовлетворения и самодостаточности, которые та ей приносила. И за усталость и волнения.

И работа платила ей абсолютной взаимностью. Из года в год, принося всё больше и больше удовольствия, позволяя Евгении заниматься только тем, что нравится, и вникать только в те вопросы, которые были ей интересны. Евгения давно уже появлялась на работе, согласно своему собственному расписанию. Давно уже никому и ни в чем не подчинялась, ни под кого не прогибалась и ни с кем не считалась. Будь то рабочие отношения или личные…

И если охотники за её состоянием с таким положением вещей до поры до времени стали бы мириться, то мужчины, которым нужны были не её деньги или компания, а она сама – мириться были не готовы. А потому неизбежно происходило одно и то же: как только заканчивался конфетно-цветочный период, начинались упрёки и попытки её изменить.

А меняться Евгения совершенно не хотела. Нет, не из принципа. Просто не понимала ради чего. Ради того, чтобы оставить в жизни того, кто её и так уже утомил своими упрёками и претензиями? Ради того, кому она не нравится такая, какая она есть? Как бы ни хорош был секс, секс того не стоил. И тем более подобного дискомфорта не стоило общественное мнение. Какое ей дело до тех, кто считает её несостоявшейся из-за того, что ей уже аж сорок шесть, а она, видите ли, не только ни разу замужем не была, но и даже детьми не обзавелась!

Не то, чтобы Евгения была против детей… Совсем не против. И если бы вдруг случилось залететь, она обязательно родила бы.

Но не случилось.

Сначала она думала не судьба, потом пошла проверилась. Просто на всякий случай. И выяснила, что и, правда, не судьба. Она была совершенно и безусловно бесплодна. Нельзя сказать, что известие это её обрадовало, но и трагедией не стало. Она не испытала ни чувства собственной ущербности, ни обиды на судьбу. Её ни разу не посетила мысль ни о бессмысленности дальнейшего существования, ни о том, что она наказана за какие-то там неизвестные ей грехи или, что её, например, сглазили или прокляли.

Для всех этих мыслей Евгения была слишком самодостаточной и приземленной натурой.

Евгения Мартынова не верила ни в гороскопы, ни в приметы, ни в вещие сны, ни в гадания, ни, тем более, в существование неких могущественных потусторонних или божественных сил, способных ей как навредить, так и помочь.

Она всему и всегда в жизни находила рациональные, научно-обоснованные объяснения. В том, числе и своему сну, который ей снился каждое полнолуние в течение последних то ли одиннадцати, то ли даже уже двенадцати месяцев.

Тем более, что объяснялся он очень просто: у каждого свои страхи и потому не было ничего удивительного в том, что ей снова и снова снился кошмар о том, что её то ли насильно, то ли обманом пытаются выдать замуж мало того, что за неизвестно кого, так ещё и этот неизвестно кто – смотрел на неё с откровенным призрением!