Еще неизвестно кому место в Академии Боевых Драконов! (СИ) - Шевцова Наталья - Страница 20

Впрочем, и в том, что всё ещё был день, она тоже не была уверена, поскольку помещение, в котором происходило знакомство с бабкой Аниты, освещалось не солнечными лучами, а магическим светлячком.

Другими словами, её разбудили не сразу по прибытии, а лишь после того, как загнали телегу и Зефирку в сарай и плотно закрыли все двери и окна.

– М-да-ааа-ам, – покачала головой ведьма. – Сделала ты мне подарочек на день рождения, Нюта… – голос, каким это было произнесено, не оставлял ни одного сомнения, что «подарку» внучки она совершенно не рада.

– Ба-аа, ну я ж те ужо казала, шо мы её с Зефиркой сперва чуть не затоптали! Скажи ей, Зефирка?

– Иго-го-го! Иго-го-го! Фыр-фыр! – подтвердила ложь подруги та, что правда в интонациях её ржания, и особенно в фырчании, было некоторое зловещее предвкушение.

– А затем, я ешо и дубинкой её приложила, – меж тем продолжала Анита, – потому как за Сумеречницу приняла! И ужель я могла опосля энтого её, сердягу горемычную, взять и оставить на дороге? Энто ж не по-людски, ба! – уперев руки в боки, возмущенно парировала внучка. – И про жониха ейного я те тож казала! Шо ж мы с тобою не женщины ужель? Неужто мы с тобою не разумеем, каково это за нелюбым замужем быть? Энто ж така мука, шо хоч в петлю лезь!

– Мы-то с тобой женщины, Нюта, а она – полудракон! Это раз! И полусумеречница – это два!

– Что-что? Шо-шо? – практически одновременно воскликнули Евгения и Анюта, и практически одинаково круглыми глазами уставились на ведьму.

– Шо слышала! Шо-шо! – огрызнулась не знающая, что делать ведьма, поскольку теперь, когда она знала, что эта разодетая в шелка, атлас и обвешанная, как ель шишками, драгоценными камнями юная драконница выжила только потому, что чёрные драконы – лишь наполовину дети Великой драконницы, потому как на вторую половину они дети Смертокрылой Владычицы чертогов вечной тьмы, ей было искренне жаль новую знакомую. – Тебе не показалось, она, – кивнула она на пребывающую в абсолютном недоумении девушку, – вернулась из-за черты! Причём, совсем недавно. Не далее, как сегодня.

– Так он тя шо, ишо и укокошил?! Прям в день свадьбы! – возмущенно вскинула кулачки девчушка. – Ишо и небось тело избыть пытался? То-то ты вся такая драная! Ну злыдень! Ну нелюдь! А ты взяла восстала и выпила его! Так ему и надобно, злодею и нелюдю! Ой и да, – вдруг спохватилась она, – низко кланяюсь и благодарствую, госпожа Сумеречница, шо ты не выпила меня, – и она на полном серьёзе отвесила ничего не понимающей Евгении низкий поклон.

Бабка последовала примеру внучки, и тоже отвесила… только не поклон, а подзатыльник внучке!

– Ой-ййыыыыы! – несмотря на то, что подзатыльник был чисто символический, потерев ушибленное место, взвыла Аника. – Ты эт чаво? – обиженно спросила она у бабки.

– Ты меня ваще слухаешь, када я тя науке ведьмовской учу? – вопросом на вопрос ворчливо ответила та.

– Сама ж знаешь, шо слухаю! – глянув волком на бабку, огрызнулась внучка, не преминув напомнить: – Чи ж то не ты меня намедни и от прям токмо шо хвалила!

– Я ей про Фому, а она мне про Ерему! – всплеснула руками бабка. – Намедни я тя хвалила, понеже было за шо! А нонче было за шо оплеуху отвесить! Я ж те токмо вчерась, как сердцем чуяла, про всяку нежить, включаючи сумеречниц, цельну лекцию начитала, а ты… – тяжело вздохнув, ещё раз всплеснула она руками.

– И шо я?! Я ж распознала, шо она сумеречница! Сама ж сказала! – зыркая на бабку исподлобья оскорбленно недоумевала девчушка.

– Распознать-то ты распознала, – покачала головой ведьма, – а от того, шо будь она взаправдашней сумеречницей, она б тя, как пить, выпила бы, ты – не знала! И это могло стоить те жизни!

– Всё я знала! – оскорбленно возмутилась девчушка. – И потому приветила её заговоренной от нежити дубинкой! Токмо ж, сама вишь, она хоть и сумеречница, но хорошая. От и не стала я её больше бить, а те привезла. А ты мя за энто оплеухой! Злая, ты ба! Ой, злая! – порицательно покачав головой и тяжко да скорбно, при этом, вздохнув, резюмировала внучка.

И посыл достиг своей цели… «Злой ба» стало стыдно.

– Я не злая, я в сердцах, – оправдалась она. – Потому как, ты, из-за своей нерадивости, прослухала вчерась самое главное! Будь она цельной, а не полу-сумеречницей, – указала она на Евгению, которая хотя и офигевала всё больше, но, на всякий случай, внимательно слушала, – она б тя, горе ты моё луковое, выпила сразу, токмо б ты дубинку заговорённую из рук выпустила. Я ж тя упреждала, что нежить она хитрая, и ребятёнком прикинуться могёт иль от, как она, невестою-беглянкою. И шо, токмо глянешь нежети, особливо сумеречнице в глаза, всё, почитай, пропала! А ты… «благодарствую, госпожа Сумеречница, шо не выпила»! Тюфу на тя! Никогда шоб боле не теряла остороги подле чужаков! Особливо подле чужаков, котры те хорошими кажутся и котрым те оченно помочь хочется! Ты мя поняла, Аника?!

– Поняла, – вновь почесав затылок, смиренно кивнула девчушка. – Как тут не понять.

– Оченно на се надеюсь, – хмыкнула ведьма и перевела взгляд на гостью. И такой это был взгляд, что гостья поёжилась. Да и от слов тоже спокойней на душе не стало. – Такс, теперича ты! Есть у мя одна мысля, куда тя можна сбыть.

– Куда? И что значит «сбыть»? – на всякий случай, опасливо уточнила Евгения, несмотря на то что прекрасно знала значение этого слова.

– Злая ты ба, – насупленно буркнула Аника. – Ишо даже не накормила, не напоила, и ужо «сбыть»!

– Я не злая Аника, – тяжело вздохнув, укоризненно парировала ведьма. – Ты просто глянь на неё. Она ж уся у бриллиантах да золоте. Её ж искати будути. И по крови, и по ауре. Я, оно ж конечно, прикрыти могу. Одначе ненадолго: на пару деньков, не боле. Иначе слягу.

– Прости ба, – понурилась девчушка. – Я не подумавши.

– А надо бы думать! Надо бы, Аника! – не упустила случая, дабы заняться воспитанием внучки ведьма. – Атож ты…

– И куда вы предполагаете меня сбыть? – вклинившись в паузу, образовавшуюся в связи с тем, что ведьма подбирала наиболее подходящие случаю определения, как можно более мягко, напомнила о себе Евгения.

– Куда? – удивленно переспросили у неё, подтверждая тем самым опасения девушки, что мысли ведьмы уже успели умчаться довольно далеко от неё.

– Куда вы предполагаете меня сбыть? – повторила свой вопрос Евгения.

– Ах сбыть, кудась, – кивнула ведьма. – Общенто, не кудась, а комусь. Летось ходила ко мне за шепотками да лечебными зельями драконица одна. Еле выходила сердягу бедолажную. Думала не потяну, не сумею от могилы отвести! А коли и сумею, то не дюже далече. Ан ничё, крепенькая деваха оказалась. Драконница – одно слово! Я ей так и сказала, шо энто не я её выходила, а суть её вторая, а она усе одно полагаить ся должной мя до гробовой доски! Так и кажить кожен раз, как заходить проведати, я вам, моя дорогая Актиния, жизнию обязана! И понеже, о чём токмо не попросите, усё для вас сделаю! А мне шо, мне ж и так хорошо! Грех жаловаться! Не бедствуем! Аника, отрада моя! Да и шо с неё было брать! Энто ж она нонче цельный декан в Драконьей Академии, а ишо третьего дня была одной из младших сестер ордена Пифий.

Арон Психопомп Тридцать Третий подошёл к двери своих апартаментов и, нажав кнопку, сначала отсканировал сетчатку глаза, затем, приложив ладонь к двери, пробормотал почти беззвучное слово. Три эти действия, проделанные в строго регламентированной последовательности, не только нейтрализовали замыкающее заклинание, но и обезвредили около сотни смертоносных магических оберегов, которыми, словно новогодняя елка игрушками, была обвешана входная дверь.

Едва только он переступил порог, как под ноги ему тут же ультразвуковой торпедой полетел громадный черный кот.

– Что б тебя, Панти! – упав в объятия автоматически захлопнувшейся за ним двери, привычно выругался Арон, который уже давно потерял надежду отучить своего питомца приветствовать его подобным образом.