Неверный отец. Счастье в конверте (СИ) - Лесневская Вероника - Страница 6

Облачившись в подсохшее вчерашнее платье, которое стало источником моих бед и персональным проклятием, я тихонько покидаю комнату. Герман ждет меня в столовой, бодрый и при полном параде, будто и не ложился.

- Кофе? – выгибает бровь, завидев меня.

- Я не завтракаю, - отрицательно качаю головой и чуть не молю: - Мы можем ехать?

- Да, конечно, - кивает и широкими шагами пересекает помещение. Быстро, словно ему не терпится от меня избавиться.

Называю адрес больницы, и дальше мы едем в полной тишине. Только когда паркуемся, я рискую поблагодарить его на прощание:

- Спасибо за помощь, - чуть слышно шепчу, покосившись на Германа. Вижу, как он барабанит пальцами по рулю. - И бабушке с тетей передайте, пожалуйста, что я очень им благодарна.

- М-гу, - неопределенно мычит, изучая фасад здания. Будто запоминает, где я работаю.

Глупости! Он просто ждет, когда я наконец-то выйду из его машины. Делаю это нехотя, словно выбираюсь из уютного оазиса в жестокий мир, в котором я совершенно одна.

- Береги себя, - как выстрел, летит мне в спину, и я чуть не спотыкаюсь на месте.

Но причина уже не в том, кого я оставляю позади себя…

Во внутреннем дворике родильного отделения, недалеко от центрального входа припаркована знакомая дорогая иномарка безупречного, как ее владелец, белоснежного цвета. На водительском месте, откинувшись на спинку кресла, будто провел здесь много часов, вальяжно развалился тот, кого я не хотела бы встретить так скоро. В идеале, никогда.

- Марат, - обреченно выдыхаю и, вскинув подбородок, делаю шаг вперед. Обратно в ад.

- Где ты была? – тихо роняет муж, выходя из машины.

Не здоровается со мной – не достойна. Не интересуется моим самочувствием – ему плевать. Но и голос не повышает – слишком много «свидетелей».

- Там, где ты меня оставил, - отвечаю тоже негромко и сдержанно, принимая его правила игры.

Все, что происходит семье, должно оставаться внутри. На людях мы идеальная пара, и ни у кого даже мысли не возникает, сколько проблем и недопонимания есть между нами. С каждым днем бетонная стена все толще. С каждым отрицательным тестом на беременность ненависть Марата всё сильнее.

- Я вернулся ровно через час, но тебя и след простыл, - цедит с претензией.

Легким кивком здоровается с коллегой-медиком, что спешит на работу, другому пожимает руку, потом с улыбкой приветствует заведующую моим отделением - эффектную женщину под сорок. Ведёт себя обыденно, вежливо. Репутация для Марата превыше всего, а я должна ее поддерживать. Как бесплатное приложение к мужу.

Хмыкает, словно вспомнив о чем-то, и ныряет в салон, доставая с заднего сиденья мою сумку, которую я в панике забыла ночью, и огромный букет белых роз. Демонстративно протягивает цветы мне, но их запах не вызывает ничего, кроме тошноты. К горлу подкатывает ком, когда Марат быстро целует меня в щеку, которая пылает от стыда и негодования. Благо, он сразу же отстраняется, а я молча забираю сумку.

Не раскаивается, не просит прощения. Показуха.

- И ты уехал домой? – продолжаю говорить равнодушно, украдкой сморгнув слезы. - Как тебе спалось? Спокойно? – поднимаю взгляд, встречаясь с его потемневшими, почти чёрными глазами.

- Не дерзи, - рычит сдавленно. – Кто тебя привез?

Неуловимым движением руки указывает на автомобиль Германа, который только сейчас трогается с места и, взвизгнув колесами, на полной скорости вылетает с территории медучреждения. Значит, все это время он был здесь. Наблюдал за мной. И видел наше «примирение» с мужем.

Меня не должно интересовать мнение практически чужого человека, но почему-то в этот момент ощущаю себя жалкой.

- Таксист, - выдыхаю, отворачиваясь.

Забудь, Амина. Это лишь случайный попутчик. О себе думать надо.

- Чем расплачивалась? Кошелек ты в машине забыла, – грубо выплевывает, и у меня дыхание перехватывает от обиды. – И выглядишь, как.…

- Как женщина, которую вышвырнул под дождь собственный муж, - горько усмехаюсь, срываясь с катушек. Он недоволен, а я уже не могу остановиться. - Это больше не должно тебя интересовать, Марат, - набираюсь смелости, чтобы уверенно выпалить: - Я подаю на развод.

От неожиданности он замирает, удивленно уставившись на меня. Пауза затягивается. Тишина пробирается в душу и выворачивает наизнанку.

- У меня смена через пять минут, - выдавливаю из себя, сквозь пелену слез посматривая на часы. Стрелки плывут, капелька падает на циферблат, и я смахиваю ее. – Мне пора.

Оставляю цветы на капоте, разворачиваюсь, чтобы уйти, но чувствую жесткую хватку на локте. Оглядываюсь на мрачного от злости мужа. Но он меняется в лице, как по щелчку пальцев, когда замечает очередную группку медиков, снующих во дворе.

- Хорошего дня, дорогая, - неискренне желает мне, клюет в лоб и отпускает. – Кажется, сегодня ты дежуришь сутки, - не спрашивает, а утверждает. Мой график тоже под контролем. – Жду тебя утром дома. Поговорим в спокойной обстановке.

Небрежно бросив букет на сиденье, Марат садится за руль. Уверен, что я никуда не денусь. Я с ним со дня своего совершеннолетия, под строгим надзором и своеобразным воспитанием. За семь лет ни слова против. Что может измениться?

Но у меня другое мнение на этот счет. Поэтому спустя сутки после адски тяжелой смены, разбитая и уставшая, я еду не к мужу, а туда, где меня должны принять. В родительский дом. Однако все оказывается сложнее, чем я ожидала…

- Ни о каком разводе не может быть и речи, - ледяным тоном заявляет мама, наливая мне зеленый чай, который я терпеть не могу. – Печенье? Бутерброды? – невозмутимо сервирует стол, как робот с заданной программой.

Слежу за ее отточенными до автоматизма действиями домохозяйки, а в памяти всплывает уютный домик в глуши. Треск камина, аромат отвара, прикосновение мужских рук и твердое: «Обращайся, я могу».

Не сомневаюсь... Проблема в том, что я так не могу. Довериться постороннему человеку, когда даже родные отвергают.

- Ты слышала, о чём я рассказывала? – повторяю сдавленно. Хочется кричать и биться в истерике, но в горле спазм, а тело ватное и будто не принадлежит мне. Впрочем, так и есть. Я собственность мужа.

- Амина, выбрось это из головы, - не повышая голоса, мать хлестко бьет словами. - Хочешь опозорить нашу семью? Все будут шептаться, что у нас гулящая дочь. У отца и так больное сердце, это его добьет. Ты же знаешь, как он тебя любит.

- Но я не гуляла, зачем ты так? – хмуро свожу брови к переносице. - Просто я не могу больше так… Марат.… - закусываю губу, подавляя всхлипы. - Я не могу с ним жить.

- Наоборот, без него не выживешь, - грозит мне пальцем, как в детстве, когда я не слушалась. - Марат – серьёзный, ответственный, успешный мужчина, выдающийся врач, уважаемый человек. Даже на работу он тебя устроил…

- Чтобы контролировать.

- И правильно, - хлопает ладонью по столу. - Судя по тому, что ты выдумываешь, он дает тебе слишком много свободы. Пылинки сдувает, твою женскую несостоятельность терпит, а ему наследники нужны.

- Он сам не проверялся, - напоминаю аккуратно, словно Марат рядом и может отругать меня за это. - Когда я заикнулась о том, что репродуктолог хочет его видеть и тоже обследовать, то получила пощечину.

- Не преувеличивай, - отмахивается мама, а я машинально потираю запястье. – Марат сдержанный, а у тебя действительно нашли проблемы. Зачем мужа дергать? Сначала пусть тебя полечат. Кстати, может, это из-за гормонов у тебя перепады настроения? Аминочка, ты успокойся, обдумай всё ещё раз… - сменяет гнев на милость. Ласково берет меня за руки, сжимает над столом одеревеневшие пальцы. - Ну, сама посуди, останешься одна. Без семьи, детей, будущего. Разве это лучше?

- В последнее время мне кажется, что да…

Смотрю родной матери в глаза, но не нахожу там ни капли сочувствия и отклика. Высвобождаю ладони, лихорадочно вытирая о край вечернего платья. Я так и не переоделась, потому что не была дома. Нет у меня его. Скиталица.