Неверный отец. Счастье в конверте (СИ) - Лесневская Вероника - Страница 29
- Предыдущая
- 29/46
- Следующая
- Точно дурак, - не выбирает выражений тетя. - Амина от него к нам и сбежала. Мы ее приняли как свою.
- Спасибо, - искренне произношу, и она удивленно хлопает ресницами. Насупив брови, ждет подвоха, но его нет. – Я действительно благодарен вам за то, что были рядом с ней, поддерживали и оберегали. Я рад, что все эти дни она была в безопасности. Спасибо, что сохранили ее и ребёнка, пусть даже таким путем – втайне от меня.
- Она не хотела с тобой общаться, - приглушенно оправдывается тетя. – Не жаловалась, но и причину расставания не называла, а мы не настаивали. Долго не признавалась – не хотела о тебе плохо говорить. Мы только на днях узнали, что ты ляльку на стороне нагулял…
- Да не гулял я! – выплевываю в сердцах. – Я бы никогда… От неё – никогда в жизни, - голос срывается, и я перехожу на хриплый шепот. - Я люблю Амину, тетя, очень люблю.
Искоса присматриваю за своей неожиданной, но самой ценной пациенткой. Протянув руку к умиротворенному лицу, ласково убираю огненно-рыжие пряди со лба и щёк, бережно поглаживаю её по голове. Отпустив гнев, мягко улыбаюсь.
- Ну, дети из воздуха не рождаются, - тянет Элеонора, пристально изучая меня. Специально провоцирует и следит за реакцией, а мне хочется волком выть и биться головой об стену.
Я уже сам себе не верю! Проще признать вину, чем доказать обратное.
- Герман? – тихо зовет Амина, приоткрывая глаза и жмурясь от яркого света.
- Да, родная. Разбудили мы тебя?
Не слушая меня, она панически хватается за живот, чуть не выдернув капельницу из руки.
- Что с ребёнком?
Я перехватываю дрожащие девичьи ладони и сдерживаю Амину, не позволяя ей подскочить с кровати. Дышу с ней в унисон, осторожно обнимаю. Больше всего на свете боюсь, что она в страхе навредит себе или нашему малышу. Эмоциональный фон у будущей мамочки ни к чёрту, и, к сожалению, в этом тоже я виноват.
Она должна наслаждаться беременностью, а не плакать из-за меня и прятаться по чужим домам. Вместо того чтобы окружить её заботой, я…
Проклятье! Чем сильнее люблю, тем больнее раню.
- Тш-ш-ш, любимая, - ласково нашептываю ей на ухо, покачивая в своих руках. – Все с ним хорошо. Я же обещал.
Порывисто расцеловываю пылающие от нахлынувшей крови щеки, снимаю губами соль с бархатной кожи, вытираю слёзы. Не отпускаю Амину, пока она не обмякнет в моих объятиях.
- Боже, спасибо, - выдыхает расслабленно. Снова плачет, не может остановиться. – Я помню только УЗИ, а потом… все как в тумане. Я спала?
- Да, родная, тебе это полезно, - аккуратно возвращаю её на постель, поправляю подушку и больничную простыню, а затем перекрываю капельницу. – Что-то беспокоит?
С серьёзным видом осматриваю её, но внутренне улыбаюсь. Мне доставляет удовольствие касаться аккуратного животика, где поселился наш малыш, и просто быть рядом с моей женщиной, смотреть на нее, вдыхать её запах, слушать тихий, нежный голос.
- Меня тошнит, - жалуется она совершенно по-детски и морщится капризно.
- Токсикоз мучает? Ты очень худая для своего срока, - хмуро свожу брови.
- От тебя её тошнит, устроил тут немецкие горки, а нам, между прочим, волноваться нельзя, - язвительно причитает Элеонора, вызывая у меня снисходительную ухмылку. Пусть ругает.
Охнув, она наклоняется к сумкам, достает термос и судочки, раскладывает их на тумбочке у кровати. По палате разносятся аппетитные ароматы еды. Хорошо так, уютно, по-домашнему. Я остываю, и Амина успокаивается, увидев близкого человека.
- Тётя Эля, вы так быстро вернулись, - бросает беглый взгляд в окно. – Ой, уже вечер? Сколько же я проспала?
- Столько, сколько нужно. Пора ужинать, мамочка, - киваю на тумбочку, где Элеонора чуть ли не скатерть-самобранку расстелила. Однако Амина кривится, облизывает пересохшие губы и отворачивается.
- Не могу я!
- Сынок голодный, - убеждаю ласково, а рука снова машинально тянется к животу. Отдергиваю ее, сжимаю в кулак.
Уверен, Амине неприятны мои прикосновения. Я для неё всё ещё предатель. И навсегда им останусь…
- Я сейчас чайку своего фирменного тебе налью, - суетится Элеонора с термосом и кружкой. – Кисленького. С лимончиком! Тебе сразу легче станет.
- Герман, ты можешь ехать домой, а со мной тетя Эля посидит, - неловко лепечет Амина, потупив взгляд. - Да и Лана на дежурстве сегодня. Всё будет в порядке.
- Нет! – расстроенно рявкаю, а за грудиной пульсирует так, что дышать нечем. Стоит лишь представить, что мне придется опять бросить любимую, как страх сковывает лёгкие. – Я с тобой останусь!
Сегодня. Завтра. До конца дней…
- Тебя сын ждет, - настаивает, по-прежнему не глядя на меня. - Нельзя его кидать на няньку.
- Амина…
Дотрагиваюсь онемевшими пальцами до ее руки. Убирает. Сцепляет кисти в замок, накрывая животик.
Молчит… И мне сказать нечего…
- Не врач ты, Гера, а кукушонок. Раскидал детей по свету, - сокрушается Элеонора, и на этот раз бьет словами особенно больно и метко. Меня совесть жрет за то, что я и отец хреновый, и как мужчина не смог свою женщину сберечь, и как человек… редкостный идиот!
- У меня все под контролем, - защищаюсь из последних сил. Делаю хорошую мину при плохой игре, но тетке не составляет труда раскусить меня. Она видит, что я на грани.
- Ладно, не психуй, - подойдя, по-матерински треплет меня по волосам и чмокает в макушку. – Старшенького своего переселяй к нам – мы со Стефой быстренько его выходим.
- Ему медицинский присмотр нужен…
- А я кто, по-твоему? Рак с горы? – злится она.
Собираюсь извиниться и мягко объяснить, что ее медсестринских навыков может быть недостаточно, но улавливаю тихий смешок Амины.
Вместе с тетей, как по команде, поворачиваемся к ней. Вопросительно наклоняем головы.
- Вы такие милые, когда ссоритесь, - неожиданно заявляет она, окинув нас теплым взглядом. Прыснув в ладонь, начинает заливисто смеяться.
- Перепады настроения беременной… - вздыхаю с улыбкой.
- Герман, тетя Эля права, - откашлявшись, назидательно говорит Амина. Пообщавшись с бабушкой и тетей, она стала чем-то похожа на них. Ох, и устроят они мне веселую жизнь, но я не против. Лишь бы вместе. - С родственниками малышу будет лучше, чем с чужими людьми. Я после больницы тоже планирую вернуться к бабушке Стефе. Не хочу находиться в городе, где мои родители, Марат и… все желают мне зла.
- Со мной тебе ничего не угрожает…
- Прости, но…. - закусывает губу, будто боится меня обидеть, и продолжает мягко: - Мне там спокойнее.
Понимаю, что не могу на неё давить. Сломаю! Поэтому сдаюсь сам.
- Как скажешь. Поедем в поселок. Вместе! - чеканю безапелляционно. - Я теперь от тебя ни на шаг.
- Вот и договорились! – Элеонора так звонко хлопает в ладоши, что мы с Аминой на секунду зажмуриваемся. Украдкой улыбаемся друг другу, и от этого невинного переглядывания становится тепло на душе.
После ухода тёти мы больше не говорим о прошлом. Будущего тоже не касаемся, потому что в нашей ситуации оно эфемерно. Мы в принципе избегаем любые серьёзные темы. Болтаем ни о чём, беззаботно смеемся. Почти как раньше, когда мы были вместе. Только целовать ее нельзя – не подпустит. Но мне достаточно того, что хотя бы не прогоняет.
Половину вечера я пытаюсь накормить свою любимую непокорную пациентку бабушкиными пирожками, а ближе к ночи, после всех необходимых процедур и уколов, укладываю ее спать, как малышку. Как и обещал, я остаюсь с ней, словно телохранитель.
- Спокойной ночи, родная, - шепчу, когда она уже спит.
Провожу костяшками пальцев по румяной щеке, подушечками очерчиваю контур губ и наклоняюсь, чтобы невесомо поцеловать её. На миг мне кажется, что Амина отвечает во сне, но не хочу злоупотреблять её состоянием. Нехотя отстраняюсь, забирая себе на память её вкус и запах.
Подтащив старое кресло к койке, засыпаю в неудобной позе, полусидя. Рука затекает, потому что я постоянно держу ладонь Амины. Голова болит, тело ватное, мозги перемолоты в пыль. Я понятия не имею, что ждет нас завтра.
- Предыдущая
- 29/46
- Следующая