Неверный отец. Счастье в конверте (СИ) - Лесневская Вероника - Страница 28

Беременна. От меня.

Это сон. Или, наоборот, счастливое пробуждение после затяжного кошмара.

У нас будет сын.

Аккуратно уложив Амину на кушетку, привожу её в чувство. Невесомо касаюсь бледной, прохладной щеки пальцами, провожу ладонью по взмокшему лбу, убирая разметавшиеся волосы с лица. В здравом уме и сознании она никогда больше не позволит мне обнять себя или даже притронуться. Я потерял это право.

Жгучая, неконтролируемая ненависть сжирает меня изнутри, и направлена она не на её лживых родителей, манипулятора Марата или умершую на операционном столе женщину, оставившую мне ребёнка без объяснений…

Нет.… Сейчас я ненавижу только себя.

- Светлана, зайди, - строго вызываю акушерку.

По щелчку пальцев отключаю эмоции – они мешают мне помогать двум самым близким людям. Держу Амину за руку, пока она приходит в себя, свободной ладонью - накрываю живот, а сам холодным тоном даю указания Лане. Надеюсь, хотя бы ей в этой проклятой богадельне можно доверять.

Я заберу свою женщину, как только представится возможность, а пока… приходится перевести её в палату. Я остаюсь рядом, не отлучаясь ни на секунду. Проверяю назначения, слежу, чтобы ей поставили капельницу с нужными лекарствами.

Стараюсь не думать о нас. Не вспоминать о том, до чего я довел любимую женщину. Не представлять, как бы все сложилось, если бы не тот малыш, что находится сейчас в моей квартире с няней.

Я сосредоточен на пациентке, которую обязан спасти, потому что здесь больше никто ей не поможет. Наоборот, угробят и маму, и малыша.

«Они не захотят сохранять», - снова отбивается в мыслях, крутится по кругу.Теперь всё становится на свои места. Марат планировал избавиться от чужого ребёнка, а мне лгал и пускал пыль в глаза. Потом бы он «утешил» разбитую, потерявшую смысл жизни Амину и вернул любимую игрушку домой.

Но я не позволю. Больше не повторю свою ошибку. Даже если она будет ненавидеть меня до конца дней, отталкивать, прогонять, кричать… я все равно буду рядом. Как верный пес.

- Все будет хорошо, - нашептываю ласково, в то время как Амина мирно дремлет под успокоительными.

Провожу ладонью по животу. Расслабленный и мягкий. Крохе стало лучше.

Выдыхаю.

- Не волнуйся, малыш. Больше твою маму никто не обидит.

Как чёртов цербер, сижу у ее постели, но вдруг начинаю сомневаться в себе. Ощупываю драгоценный животик ещё раз и, не выдержав, всё-таки звоню коллеге.

- Привет, Викки, - тихо бросаю в трубку, чтобы не тревожить Амину. – Помню, ты говорила, что у тебя очень хороший гинеколог в России есть. Можешь дать её контакты?

- Ты про Агату? Да, конечно… - звонко отвечает. - А сам что? Сноровку потерял? Или российскую лицензию за длинный язык и отборный мат забрали?

Усмехаюсь. Вика такая счастливая в браке… Колокольчик. Я помню ее другой - испуганной и обессиленной, молящей меня сохранить ее двойню. Тогда я справился, а сейчас растерян и убит.

- Боюсь на эмоциях упустить что-то важное, просмотреть, - серьёзно объясняю, пропустив мимо ушей её колкости. - Мне нужна подстраховка.

- Ты и эмоции? Я не узнаю тебя…

- Хм, просто вспомни Гордея. И что он творил, пытаясь спасти тебя, - горько усмехаюсь. – У меня похожая ситуация: на больничной койке дорогой мне человек. Даже сразу два, - крепче сжимаю тонкое запястье Амины, и она мягко улыбается сквозь сон. Девочка моя родная.

- Боже, речь идет об Амине? Ты говорил, она к мужу вернулась.…

- Я был уверен в этом, - отзываюсь, мысленно проклиная себя. - Она беременна. От меня, - признание дается с трудом, но это вынужденная мера. Мне требуется помощь. - Понимаешь, как важно и.… как сложно мне вести её.

Виктория Богданова сама из династии медиков. Она педиатр, ее муж Гордей – кардиолог. В свое время он собственной рукой подписал ей направление на аборт, потому что рожать с пороком сердца было рискованно. На кону была жизнь Викки, но она выбрала детей и уехала из страны. Отчасти Гордей был прав, потому что в Германии мы чуть её не потеряли в родах. Чудо спасло. Он принял решение как врач, а не как любящий мужчина и отец. Но всё равно ошибся. Ему пришлось приложить огромные усилия, чтобы вернуть свою семью. У меня же нет возможности оступиться – кредит доверия ко мне со стороны Амины и так исчерпан.

- Я попрошу Агату принять вас.

- Буду благодарен. Ещё мне бы не помешали связи твоего отца, - хмуро цежу, наблюдая как открывается дверь и в палату заглядывает Богомолова. – Придется наказать кое-кого за преступную халатность, - чеканю намеренно четко и ясно, яростно выплевывая каждое слово.

Жестом приказываю бывшей заведующей выйти, и она с кислым выражением лица подчиняется.

Тварь! Уничтожу!

Только сначала вытащу мою беременную девочку.

- Ты справишься, Герман, я в тебя верю, - летит от Викки напоследок.

Поворачиваюсь к Амине…

А она – нет.

Замираю, склонившись у её постели. Не отпускаю слабой руки ни на секунду. В полной тишине слышится монотонное падение капель. В какой-то момент Амина ворочается во сне, мурлычет что-то невнятное и.… вдруг сплетает наши пальцы. Умиротворенно засыпает снова, только теперь с легкой улыбкой на губах. Не двигаюсь, боясь все разрушить. Любуюсь ей.

Теряю счет времени, пока нашу хрупкую идиллию не перебивает скрип двери. Тишину разрывает знакомый голос, который на миг вгоняет меня в шок.

- Дочка, ты как? Я всё привезла, еле пробилась через твою подружку. Тебя тут охраняют, как жену президента, - панические нотки тесно переплетаются с бодрыми, чтобы не пугать Амину. – Мне уже доложили, что с внучком все хорошо, а я и так это знала. Ты у нас девка сильная. Правда, нашему балбесу я так и не дозвонилась. Видимо, он ещё в самолёте. Ох, и горячий прием его здесь ждет от нас со Стефой, - шипит угрожающе.

Медленно и недоуменно оборачиваюсь, заторможено слежу, как тетя Элеонора несет сумки к шкафу, по-хозяйски распахивает его, возится с вещами, не обращая на меня внимания. Лишь мимоходом бросает небрежно: «Здравствуйте».

– Пусть только появится! – ворчит себе под нос.

- Я весь в вашем распоряжении, - подаю голос, и сумка выскальзывает из её рук. – А вы с бабушкой ничего мне сказать не хотите?

- Гера? Ты, что ли? – недоверчиво прищуривается тетя. Смотрит на меня так, будто призрака увидела. – Какого лешего трубку не брал? У нас с Аминочкой беда.…

- Всё с ней в порядке, и я прослежу, чтобы было только лучше, - тепло усмехаюсь, поглаживая её хрупкую ладонь. – Я занят был. Из самолета сразу сюда. Надеялся узнать что-нибудь о ней. И не ошибся. Нашёл…

Я поворачиваюсь к койке. Снова любуюсь спящей Аминой.

Красивая. Родная.

Как же я скучал по ней.

- Про ребёнка уже знаешь? – вкрадчиво роняет Элеонора, подходя к нам.

- Да…

Моя улыбка становится шире, сердце заходится в груди, а ладонь поглаживает мягкий, округлый животик, в котором растет наш малыш. Вопреки диагнозам и прогнозам врачей, я всё-таки смог подарить Амине ребёнка, о котором она, как любая женщина-мать, так мечтала. Мне всё ещё не верится, что это правда.

Такое счастье. Я… не заслуживаю его.

- А другого своего куда дел? – припечатывает меня тетка хлестким вопросом, который больнее пощечины.

- С няней, - бурчу, мгновенно помрачнев.

Три месяца в Германии я провёл в аду. Больной младенец, клиника, бессонные ночи, бесконечные процедуры, нервы и тщетные попытки дозвониться Амине. Мне так её не хватало. Неизвестность убивала, ревность сжигала изнутри, тревога за ребёнка подливала масла в костер, в котором горела моя душа.

Импульсивно сжимаю руку Амины. Больше не отпущу.

Идиот! Какой же я идиот! А если бы не успел сегодня?

Успокаивает лишь то, что она, судя по всему, была не одна…

- Всё это время она жила у вас? – хмуро смотрю на Элеонору. Она молчит, отводит взгляд, а я успеваю прочитать ответ на ее побледневшем лице. – Могли бы сказать, хотя бы намекнуть… Я же спрашивал! – от злости повышаю голос. – Я чуть не чокнулся без нее! Как последний придурок, поверил, что она выбрала бывшего мужа…