На пересдачу, Кэсси Рок! Четвертая попытка (СИ) - Ярошинская Ольга - Страница 21

— Кхм-кхм, — кашлянула Жозефина, выбравшись из камышей. — Кэсси, это тот самый Гроув?

— Жозефина, — поприветствовал он ее, вежливо склонив голову. — Рад знакомству.

Откуда бы ему знать ее имя? Хотя, наверное, в академии проболтались о фамильяре...

— Небольшой подарок в знак дружбы, — объявил Чес и достал из кармана маленькую резиновую грушу на розовой ленте. — Нажимай легонько, не прокуси. Вот так…

Жозефина аккуратно прижала зубами грушу и вытаращила глаза.

— Оно крякает! Утки подумают… О-о-о…

— Давай-ка повесим тебе на шею, чтобы не потерялось.

Она едва устояла на месте, а потом бросилась в камыши.

— Кря, — донеслось оттуда. — Кря-кря.

— Значит, вы пришли, чтобы сделать моей собаке подарок? — пытливо спросила я.

А Чес вдруг опустился передо мной на колено, взял мою руку в свою и неспешно поцеловал каждый пальчик, а потом прижался щекой к ладони, слегка потершись о нее как кот. Сердце вновь подскочило, а я совсем растерялась, не зная, что и думать. Одна мысль была здравой — какое счастье, что я сделала маникюр! А Чес поднял взгляд и посмотрел мне в глаза.

— Кэсси Рок, — произнес он. — Ты пойдешь со мной на свидание?

Я нервно рассмеялась, кивнула. Чего только в голову не придет — успела подумать, что он делает мне предложение, и даже мысленно согласилась!

— Да, пойду, — сказала я. — Почему бы и нет, мастер Гроув. Вы ведь теперь даже не мой преподаватель, так что…

Чес поднялся, но все не отпускал мою руку, и наши пальцы тесно сплелись, как будто не желая расставаться.

— Я забронировал столик в «Лазурном берегу», — сказал он. — «Две плюшки» — неплохое кафе, но хотелось бы попробовать что-то новое.

— Значит, ты помнишь? — ахнула я, и сердце забилось еще быстрее.

В утреннем свете она казалась волшебным видением, и у Чеса дыхание сбивалось от восторга.  Нежный румянец на скулах, тень от длинных ресниц — пока он таскался по Белогурии, Кэсси будто стала еще красивее!

А приключение вышло занимательным и даже прибыльным. В первом же поселении, на которое он набрел, его приняли за лешака и пытались поднять на вилы, но, получив отпор и осознав, что Чес «из другой команды», предложили выгодное дельце.

Нечисть в Белогурии процветала: лешаки, мавки, скрыги… И все это на фоне острой нехватки специалистов по боевому направлению. Чеса передавали из деревни в деревню на пузатой, но юркой лодочке, которая быстро скользила по заболоченным озерам. И если за первого зомбяка с ним расплатились крепкими полотняными штанами, то потом Чес брал монетами. А за упырицу, держащую в страхе небольшой городок, заплатили горстью камешков в цвет Кэссиных глаз.

Он даже успел получить прозвище — Блаливока. Как потом перевели в консульстве, это значило что-то вроде «голубые глаза, которые зло увидит последними».

Консул, побитый жизнью мужик, встретил его неожиданно радостно и вручил уже готовые документы. Он все толковал о внезапно открывшихся перспективах и взаимовыгодном сотрудничестве, но Чес хотел одного — поскорее вернуться к Кэсси.

И вот он стоит рядом с ней, и сердце снова бьется как барабан, а ее глаза сияют ярче всех изумрудов мира.

Конечно, он сделает ей предложение. Он уже отнес камешки в мастерскую. Самый большой пойдет на кольцо, а из остальных выйдут и серьги, и ожерелье. Ювелир сказал, будет готово через неделю. А пока его девушка заслуживает настоящих ухаживаний и свиданий.

— Значит, ты помнишь? — выдохнула она.

И Чес, не сдержавшись, склонился и поцеловал ее губы. Еще слаще, чем ему помнилось, еще нежнее, чем можно представить. А потом он целовал ее щеки, собирая соленые слезы радости, и смеющиеся губы, и зацеловал бы ее всю…

Из камышей истошно закрякали, и на берег выскочила Жозефина: глаза как плошки, в пасти утка. Собака разжала зубы, выпуская птицу, и та взмыла в небо, отчаянно ругаясь по-утиному.

— Кэсси! Я охотница! — отплевавшись перьями, воскликнула Жозефина, и в ее голосе прорезались лающие нотки. — Ты видела? Ты видела?!

— Видела, — заверила Кэсси. — Полный восторг! Только ты мне уток не тащи. Я не умею все это — перья, клювы…

— Сама не хочу, — успокоила ее Жозефина. — Важен сам факт!

Она бросилась в камыши, и оттуда вновь донеслось призывное кряканье.

— Как ты? — ласково спросила Кэсси, погладив его плечи, убрав прядь со лба, заглянула в глаза.

— Все хорошо, — заверил Чес. — Теперь все и правда хорошо. А ты? Мактрау, таракан…

— Всех упокоили, — ответила Кэсси.

— Ты завтракала? — спросил он. — Пойдем ко мне?

Ресторан вечером, но невозможно же разлучиться!

— Не завтракала, — призналась она, отведя взгляд, и позвала: — Жозефина!

— Я тут побуду! — донеслось из камышей.

Кэсси свернула листы бумаги в трубочку, засунула в карман куртки, и пошла с Чесом рука об руку.

К нему! Домой!

Так, только бы не напортачить. Конечно, никуда он спешить не будет. Подождет, сколько потребуется. Тем более, у нее это в первый раз. Снова.

Чес заставил себя идти медленней, посмотрел на Кэсси и поймал ответный взгляд из-под ресниц.

Но и устоять перед ней совершенно невозможно. Пора признать, что вовсе не он тут решает, что будет и когда.

Чес, мой Чес вернулся! Сердце пело, душа плясала, и я была на седьмом небе от счастья. Он помнит! Надо еще выяснить — что именно, но главное, что он явно помнит и меня, и то, что между нами было.

Однако теперь вставал очень важный вопрос — как будут развиваться наши отношения. Сперва я думала, что торопиться не стоит. Но раз все уже было — толку тянуть? Тем более зря я, что ли, опять делала эпиляцию? Сколько можно бессмысленно страдать?!

Солнце вставало над ведьмиными холмами, и дом с зеленой дверью уже виднелся впереди. Чес держал меня за руку, и его пальцы легонько гладили мои. Он был рядом, со мной, и от этой простой ласки мурашки бежали по телу целыми табунами.

Переглянувшись в очередной раз, мы, не сговариваясь, перешли на бег. И, ответственно заявляю, третья потеря девственности была самой лучшей!

А предложение Чес сделал через неделю. Кольцо было восхитительным — с большим сверкающим изумрудом в тонкой оправе из белого золота, и я, не колеблясь, ответила «да».

Так что диплом я получала уже на имя Кассандры Гроув и, добавлю без лишней скромности, вошла в пятерку лучших выпускников года! Жозефина так мной гордилась, что полдня гавкала, не в силах связать слова.

Рита тоже приехала за меня порадоваться, вместе с Бобом, крупным молчаливым парнем с боевки. К последнему курсу они внезапно сошлись: ее оторванность от реальности и его основательная невозмутимость отлично дополняли друг друга.

А братья Джага после окончания академии отправились в Белогурию на заработки — нечисть, трепещи! Связи с заповедным краем становились все крепче, и бизнес ректора, в который я удачно вложилась, процветал. Чесу предложили сопровождать очередную дипломатическую миссию в Белогурию, и для меня тоже нашлось место стажера. Так что в следующем году мы поедем открывать музей Николаса Дудки!

Мелани же наконец явилась доктору Шменге, но лишь для того, чтобы раскритиковать его роман. К моему удивлению, Паулюс вовсе не обиделся. Напротив, внимательно выслушал все ее замечания и внес в рукопись правки, заодно посвятив Мелани эпиграф: «Твоей душе, израненной несовершенством мира». Готова поспорить, что-то в ней дрогнуло.

А мне очень нравилось быть женой Честера Гроува. Он готовил мне кофе и завтраки, гулял по утрам с Жозефиной, которая полностью одобрила его кандидатуру после первого же бифштекса. Он баловал меня сюрпризами и подарками, водил на свидания и устроил в нашем с ним доме огромную гардеробную комнату. А главное — Чес любил меня, и я любила его, всем сердцем. Конечно, не все было гладко: иногда мы ссорились и бурно мирились, но ни единого раза мне не хотелось покрутить колесо времени и прожить все иначе. Пусть не идеальная, но это была моя жизнь, и другой я не хотела.