Страж (ЛП) - Андрижески Дж. С. - Страница 52

Чёрт возьми, если уж на то пошло, я всегда была полной противоположностью.

Ну, по крайней мере, по словам Джона.

Какая-то часть меня не могла смириться с тем, что я стала одной из тех напуганных людей, на которых мы с Касс обычно закатывали глаза, когда они высказывали сомнения по поводу жизни в городе, или впадали в паранойю, проходя мимо анклава беженцев, или пугались, увидев на улице видящего без поводка.

Я думаю, это было хуже, чем сам страх: неуверенность в себе, которая пришла вместе с ним.

Если я собиралась постоянно бояться, чёрт возьми, мне нужно было что-то осязаемое, на что можно было бы указать, какой-нибудь источник этого страха, пусть даже глупый. Мне нужна была отправная точка, чтобы я могла хотя бы попытаться образумить эту часть моего мозга. Я подумала, что если бы я знала, что меня выводит из себя, я могла бы показать себе, что это такое и насколько это глупо.

Я могла бы закричать: «Вот! Вот оно! ВОТ что меня провоцирует! И смотри! Это чертовски безвредно! Так что остынь, чёрт возьми, ладно?»

Но я понятия не имела, что послужило триггером.

Ветер? Мой дом? Запах бекона? Кофе?

Скрип деревянных ступенек под моими ногами? Лающие собаки? Чайки?

Или то, что я просто существовала, будучи мной?

Я понятия не имела.

Я понятия не имела, что вызвало этот страх и паралич в моём мозгу.

Мне не казалось, что какая-то одна вещь привлекла моё внимание, хотя я смотрела. Я, конечно, что-то чувствовала. Но эти вещи были менее осязаемыми, и их невозможно было выразить словами. Я не доверяла этим вещам. Они были больше похожи на воспоминания, чем на восприятие. Это те вещи, которые рисовал мой разум с тех пор, как я была ребёнком.

Например, мои рисунки.

Не только то, что в итоге получалось в моих рисунках — странные, иногда приводящие в замешательство образы, которые возникали в моём сознании, умоляя выразить их — но и мои настоящие рисунки, в смысле те, что уже существовали в физическом мире.

Я могла бы поклясться, что с моими рисунками что-то сделали.

Я не могла объяснить, почему так подумала.

Кожаный портфель был там, где был всегда. Он лежал точно на том же месте, где я его оставила, засунутый между ножками моего чертёжного стола. Сами рисунки лежали в том порядке, который я помнила.

Несмотря на это, я не могла отделаться от ноющего чувства, что кто-то их перелистал. Я почти чувствовала, как остатки этих пальцев и глаз всё ещё вибрируют на странице.

Я боялась, что это Джейден.

Что-то в этом объяснении показалось мне не совсем правильным, но это всё равно напугало меня.

Что, если это действительно был Джейден?

Что, если я почувствовала глаза Джейдена и его присутствие? Что, если он каким-то образом был триггером для всего этого, он наблюдал за мной из какого-то невидимого места, и я могла каким-то образом это ощутить, не будучи в состоянии почувствовать конкретно?

Он был техническим специалистом… мог ли он действительно каким-то образом шпионить за мной?

Мысль была абсурдной. Тем не менее, это уже что-то. Это единственное, что пришло мне в голову, что было близко к объяснению того, что я чувствовала. Я также знала, что это настоящая шапочка из фольги, и, скорее всего, мне назначат обязательную психологическую оценку, если я когда-нибудь выскажу что-либо отдалённо похожее кому-то, занимающему руководящее положение.

О том, чтобы обратиться в полицию, в любом случае не могло быть и речи. Что я им вообще скажу? Я не могла рассказать им о том, что сделал Джейден. Прошло слишком много времени, и в любом случае, несколько недель назад я решила, что никому не расскажу. Учитывая мою странную группу крови и неприятности, которые я в любом случае получу от властей, это лишь обернётся против меня самой.

Тем не менее, мысль о том, что это был Джейден, не показалась мне совершенно безумной.

Он, похоже, не хотел, чтобы между нами всё прекратилось.

Даже сейчас, спустя недели, он по-прежнему звонил по крайней мере дважды в день.

С той ночи он звонил мне практически безостановочно.

Он оставлял сообщения, спрашивая меня, что случилось. Он оставил извинения, сказав, что, по его мнению, мне всё это понравилось, что заставило меня вздрогнуть и нажать «удалить сообщение» на гарнитуре, не закончив слушать его слова. Он сказал, что мы все были пьяны, что его суждения были неверны, что он никогда не хотел, чтобы со мной случилось что-то плохое.

В одном из них он сказал, что влюбляется в меня.

Подождите. Если говорить точно, он сказал, что он думает, что возможно, влюбляется в меня.

Это уточнение показалось мне важным.

Так это было или нет, я не хотела слышать признания Джейдена в любви.

Я определённо не хотела слышать его оправдания тому, что он сделал со мной, хотя какая-то меньшая, назойливая часть меня действительно хотела ему верить, вероятно, по причинам, которые не имели ничего общего с самим Джейденом, и были связаны со мной и нежеланием воспринимать себя как человека, с которым такое случилось.

Однако я не могла настолько сильно обманывать себя.

Я знала, что он сделал.

Что бы он себе ни говорил, я знала.

Я также знала, что со мной не всё в порядке.

В последнее время я всё усерднее пыталась что-то с этим сделать, посмотреть правде в глаза. Я всё усерднее пыталась решить хотя бы проблему того, как я себя веду, даже если я не могла справиться с мириадами невидимых вещей, которые провоцировали меня, или даже с моим собственным эмоциональным состоянием. Может быть, мне просто нужно было почувствовать, что я делаю хоть что-то, что я каким-то образом «справляюсь» с этим.

Поэтому я обратилась к Джону.

Я ничего не сказала ему о том, что сделал Джейден.

Я не рассказала ему о безымянных страхах, застывании, ночных кошмарах.

Но я спросила, могу ли я на некоторое время присоединиться к его занятиям кунг-фу.

Он удивился.

Он также выразил энтузиазм — настоящий энтузиазм — как только моя просьба отложилась у него в голове. Джон составил для меня расписание, а затем отправил меня на начальные тренировки и спарринги с таким энтузиазмом, что я задалась вопросом, может, он уже давно хотел подтолкнуть меня к этому.

Зная Джона, он, вероятно, хотел этого для меня.

Вероятно, он хотел этого для меня с тех пор, как начал собственное обучение.

Он называл меня магнитом для фриков с тех пор, как мы были детьми. Как и мои родители, он также беспокоился обо мне ещё с нашего детства. И хотя он не знал причин, по которым мы с Джейденом расстались, у меня возникло ощущение, что он каким-то образом сложил два плюс два, учитывая мою просьбу и расставание. Какими бы, по его мнению, ни были причины мои причины просить о таком, он явно почувствовал облегчение. Он даже не скрывал своего облегчения от того, что мы с Джейденом больше не были парой, или от того, что самого Джейдена больше не было рядом. Он даже не пытался поговорить со мной об этом после той первой ночи, когда я сказала ему, что мы с Джейденом больше не будем встречаться.

Я также не пыталась поговорить об этом с Джоном, кроме как сказать ему.

Когда он спросил меня, почему мы расстались, я просто пожала плечами и сказала, что он оказался прав. Джейден мудак. Он плохо ко мне относился. Он использовал меня для секса.

Хотя я бы не подумала, что такое расплывчатое объяснение удовлетворит Джона, по какой-то причине оно удовлетворило. Возможно, он просто не хотел знать. Возможно, ему было достаточно того, что я отреагировала на некий поступок Джейдена и указала Джейджену на дверь.

Я не спрашивала.

Вместо этого я сосредоточилась на попытках двигаться вперёд.

Я сосредоточилась на том, чтобы приспособить свой разум к этой новой реальности.

В некотором смысле, я находила это странно успокаивающим — принимать себя такой, какой я есть.

Я не была похожа на других людей.

Джон знал это. Касс тоже это знала, хотя, вероятно, стала бы отрицать, если бы я спросила. Мои родители знали это. Чёрт возьми, мой отец сказал мне то же самое, в основном потому, что это его беспокоило. Моя бабушка знала. Некоторые из моих учителей знали. Моя тетя Кэрол знала.