Страж (ЛП) - Андрижески Дж. С. - Страница 5

Ревик смотрит на Барьерную траву, наблюдает, как пчела лениво кружит над полевыми цветами. Пчела останавливается, чтобы собрать нектар с ярко-оранжевого цветка. Ревик не сводит с неё глаз, отмечая все детали, вплоть до пыльцы, собранной на тонких волосках на ножках крошечного существа.

Они вымерли в естественном мире.

Ревик помнит времена, когда их было много, но до сих пор испытывает потрясение, видя их здесь.

Помимо своей реакции на пчелу, он целенаправленно держит свой разум пустым. Он знает, что это может не сработать — вероятно, и не сработает — с таким видящим, как Вэш, но он всё равно это делает.

Он также знает, что формально это нарушает их соглашение.

Вэш с самого начала предупредил его, что если Ревик примет предложенный ему пост по надзору за благополучием Моста, то потребуется полное раскрытие информации. Раскрытие его собственных более изменчивых и негативных чувств также является формальным требованием покаяния Ревика. В то время оба обещания казались лёгкими для исполнения.

Тогда он чувствовал себя полностью обнажённым. Нечего скрывать.

В последнее время это становится всё труднее.

«Брат», — говорит Вэш, и его мысли нежны.

Он легко кладёт ладонь на руку Ревика, посылая импульс тепла в его грудь.

Хотя контакт не является нежелательным, Ревик вздрагивает, а затем изо всех сил пытается впустить привязанность другого видящего.

«Будь осторожен, брат», — только и говорит Вэш.

«Я осторожен», — парирует Ревик.

«Осторожен ли?»

Ревик пристально смотрит на него. «Я достаточно серьёзно отношусь к своей должности».

«В этом я не сомневаюсь, — отвечает Вэш с улыбкой, оставаясь невозмутимым. — Ты также всё ещё говоришь себе, что она тебе не нравится, брат? Что ты не заинтересован в её благополучии или в том, кого она хочет затащить в свою постель?»

Ревик чувствует, как сжимается его свет, пока его разум борется со словами старого видящего.

Не только с их поверхностным смыслом… ему не нравится то, что он чувствует за ними. Ему не нравится это знание, как будто старый видящий ожидал этого, как будто он ждал, что Ревик отреагирует подобным образом. Ревик изо всех сил пытается снова очистить свой разум, но чем дольше свет древнего видящего притягивает его, тем труднее это становится.

Ревик чувствует в этом упрёк, более громкий, чем раньше.

Напоминание о том, что он находится в покаянии, что они наблюдают за ним.

Думая об этом, Ревик издаёт горький смешок.

Во всяком случае, для него это звучит горько.

«Значит, теперь ты следишь ещё и за моей сексуальной жизнью? — только и говорит он. — Неужели монашеская жизнь действительно такая скучная?»

Но Вэш делает вид, что не слышит этих слов.

«Это не особенно безопасно, — говорит пожилой видящий. — Это замешательство, которое ты испытываешь в отношении твоей подопечной. Это затуманивает твои суждения, брат Ревик. Хуже того, это причиняет тебе боль. Но я боюсь, что превыше всего упомянутого это с твоей стороны является частью более масштабной схемы избегания. Избегания вещей, которых тебе не следует избегать… не стоит, если ты искренне хочешь изменить в себе то, что изначально заставило тебя присоединиться к Шулерам».

«Избегание? — Ревик смотрит на него, борясь с очередным приступом гнева. — Избегание чего?»

«Формирования более значимых привязанностей в твоей жизни, — сразу же отвечает Вэш. — Привязанностей и связей, которые ты способен выражать более здоровыми и уместными способами, чем это было в прошлом, — слыша молчание Ревика, старый видящий снова подталкивает его. — Неужели у тебя вообще никого не было, брат? Никого со времён Даледжема?»

Ревик вздрагивает при упоминании этого имени.

«Я бы предпочёл не говорить об этом», — отвечает он.

«И всё же я спрашиваю тебя».

«Да, — говорит Ревик. — А я всё равно предпочёл бы не отвечать».

Ревик старается, чтобы в последних двух ответах его направленные мысли были настолько вежливыми, насколько это возможно, но даже он слышит резкость, когда посылает их в пространство Барьера. Он слегка вздрагивает от этого, чувствуя, что другой видящий тоже это улавливает, но не извиняется.

«Ты знаешь, что это мой долг — спрашивать тебя об этих вещах, брат», — напоминает ему Вэш.

Ревик легким жестом выражает согласие. «Я знаю».

Даже делая это, Ревик чувствует, что продолжает сопротивляться. Его свет уже начинает меркнуть, удаляться от света другого видящего… чтобы избежать того, в чём Вэш уже обвинил его. Вэш, должно быть, тоже это чувствует. Несмотря на это, Ревик возмущён вторжением сильнее, чем когда-либо за всё время, что он себя помнит. Сильнее, чем когда-либо с тех пор, как он покинул Памир.

Он слышит, как старый видящий вздыхает, тихо пощёлкивая языком.

Вэш разочарован в нём.

Каким-то образом это понимание — именно то, что меняет свет Ревика. Может, потому, что прямо сейчас он не может вынести это в дополнение ко всему остальному.

Это больше, чем может вынести его нрав.

«Ты действительно хочешь послушать о моих привычках мастурбировать, брат? — посылает Ревик, вспыхивая от ярости, которая, как он знает, наполовину является смущением. — Или мне просто записать для тебя несколько своих похождений, чтобы ты и остальные члены Совета могли посмотреть и обсудить на досуге? Убедит ли это всех вас в том, что моё хозяйство работает должным образом? Или это толком не считается, если я вынужден за это платить?»

Когда тот ничего не говорит, Ревик снова наносит удар своим светом. «Я мог бы также задокументировать свои сексуальные фантазии, брат, если от меня это потребуется…»

«Я знаю, что в последнее время она фигурирует в слишком многих из них, брат», — невозмутимо парирует Вэш.

В отличие от Вэша, Ревик вздрагивает.

Он также чувствует, что его гнев усиливается.

«Брат Ревик, — Вэш вздыхает. — Ты можешь сколько угодно притворяться, что она тебе не нравится».

Ревик замечает, что в его голосе нет злости. Во всяком случае, старый видящий, кажется, испытывает облегчение от того, что Ревик стал более честным.

«Я знаю, что ты становишься собственником по отношению к ней, — продолжает Вэш. — И что в результате твой свет всё больше переплетается с её светом. Ты должен завершить испытания вместе с ней, так что опасность запутаться уже существует, исключительно из-за характера ваших отношений».

Ревик не отвечает. Он смотрит на горы.

«Это делает её слишком заметной, брат, — добавляет Вэш, на этот раз чуть сильнее чеканя слова. — Это создаёт риск для её жизни. Я знаю, ты этого не хочешь, что бы ты ни говорил, что бы ты о ней ни думал. Это также рискует пробудить её слишком рано. Она станет слишком хорошо осведомлена о тебе, и мы будем вынуждены разлучить тебя с ней… ещё одна вещь, которую я бы очень не хотел делать».

Намеренно сделав паузу, Вэш добавляет:

«Не все старейшины согласны со мной в этом вопросе, брат. Некоторые в Совете уже выступали за такое разделение».

Словно почувствовав реакцию Ревика, Вэш колеблется, прежде чем добавить:

«Они верят, что она уже чувствует твоё присутствие в своём свете, брат. Больше, чем следовало бы».

Ревик и на это не отвечает.

Вэш наблюдает за его лицом, как всегда терпеливый.

«Я понимаю, брат, — наконец говорит он, откидываясь назад и упирая руки в бёдра, разглаживая свою монашескую рясу. — Я понимаю больше, чем ты, возможно, представляешь. Возможно, больше, чем ты сам, в определённых отношениях… особенно учитывая твою решимость не любить её, какой бы ни была реакция твоего света на неё. Но в этом случае время должно быть выбрано правильно».

При этих словах Ревик издаёт недоверчивый смешок. Он ничего не может с собой поделать.