Небо в кармане 3 (СИ) - Малыгин Владимир - Страница 3

Почему не кофр и не чемодан? Да потому, что в сундуке вещи целее будут, не уворуют их нечистые на руки людишки. Здесь таких каждый первый — тащат всё, что под руку попадёт или на что глаз свой положат…

Расстегнул пуговку на вороте, подцепил пальцем и вытянул тонкий шнурок. Ну а следом и ключ с двумя бородками. Вставил в скважину, повернул личину, щёлкнул запорным язычком, откинул тяжёлую выгнутую крышку и с довольным видом оглядел открывшиеся взгляду сокровища.

Первым делом скинул повседневную форму вместе с портупеей, пропотевшее нижнее, и сразу же натянул на голое тело чистое бельё. Плотное, байковое. Потом свитер из верблюжьей шерсти, колючий и шуршащий, длиной чуть ли не до колен. Потому и бельё первым делом шло, чтобы шерстинки не кололи то, что колоть не нужно.

Дальше носки из этой же шерсти. Скорее не носки, а гольфы. И тоже до колен. И только потом натянул сам комбинезон. Да, маловат он становится со всей этой поддёвкой. Нужно будет по возвращении шить что-то более свободное. Да и расту я всё ещё, за лето на несколько сантиметров точно вытянулся.

Сапоги зимние, на размер больше, специально такие заказывал, сели на ноги как влитые. Потопал, присел, ничего нигде не давит, движений не стесняет. Можно дальше облачаться. На шею шарф, да не просто так, а обмотать хотя бы пару раз, чтобы не съезжал. Затем куртка. Сразу же в левый нагрудный карман пистолет определил, туда же сунул пару полных магазинов. В правый переложил из сундука небольшой плоский пакет с медициной. Застегнул на пуговку клапана, хлопнул рукой — нормально. Дальше пошли в ход остальные атрибуты — шлем, очки, маска, чтобы лицо не поморозить и, конечно же, меховые перчатки.

Сразу же, пока не вспотел, залез в кабину, уселся на своё рабочее место, поёрзал на твёрдой подушке парашюта в чашке сидушки, накинул на плечи ремни и застегнул замок. Подождал, пока на соседнее правое сиденье заберётся полковник. Да, с сегодняшнего дня и на всё последующее время он у меня второй пилот согласно личному распоряжению Его Императорского Величества. А ещё фотограф, будет фиксировать на плёнку нарушения границы. Ну и снимать с высоты результаты нашей работы. Полагаю, второе для государя важнее будет. Подождал, пока Константин Романович накинет подвесную систему и пристегнётся, показал ему большой палец. Молодец! Немного неловко он это проделал, повозился с замком, но ничего, справился. С налётом и опыт придёт, ещё научится…

Дальше уже привычная и не раз отработанная с помощниками за время нахождения в дороге процедура запуска. Карту зачитывать не стал, нет пока у нас такой штуки, вместо неё вслух проговаривал все свои действия. И для себя, чтобы ничего не забыть, и для Изотова, пусть с самого первого раза начинает к делу приобщаться.

РУД на малый газ, угол зажигания установил поздний, двигатель-то холодный. Винт на компрессию…

— Контакт!

— Есть контакт! — включаю магнето.

Проворот винта, и мотор схватывается с полпинка. Обороты малого газа предустановлены заранее регулировкой, поэтому рычагом газ корректировать не нужно. Это если всё нормально работает. Ну а если нет, то тогда лучше на земле остаться и всё отрегулировать заново.

Угол зажигания ставлю в среднее положение.

Прогрел мотор на малом газе, потом погонял его аккуратно на разных оборотах, так, чтобы через колодки не перепрыгнуть. Всё нормально, как и должно быть.

Даю отмашку выпускающим для уборки колодок и получаю разрешение на выруливание. Поехали!

Дорожка для руления и полоса для разбега керосиновыми лампами обозначена. В ночи их хорошо видно, поэтому проблем с занятием старта никаких не возникло. Ещё умудрился за лампами, на периферии, заметить неясные силуэты оцепления по отблескам огня на начищенных пуговицах тёмно-синих мундиров. Так бы и внимания не обратил, если бы не эти отблески…

В кабине темно, едва заметно светятся стрелки и шкалы приборов. Нет пока ночного освещения. Хорошо ещё, что в своё время сообразил приборы доработать для полётов в тёмное время суток. А то сейчас вообще бы было очень весело. На слух бы летали…

Разворот по короткой дуге, самолёт немного кренится в левую сторону, приседает на стойку и тут же выпрямляется. Тормоза отсутствуют, поэтому тянуть нельзя — рукоятку управления газом толкаю вперёд, до упора, да так и держу. Или придерживаю, чтобы от вибрации с тряской назад не отошла. А то упадут обороты, а я по какой-то причине это дело прощёлкаю, не замечу, и будем мы разбегаться долго-долго. А там, впереди, метрах в ста пятидесяти, арык. И низкорослые деревья с настолько крепкими ветвями, что даже приближаться к ним нет никакого желания.

Ходил я к тому арыку в первый же день, когда кроки близлежащей местности набрасывал на бумагу. То ещё болото. Вода жёлтая, грязная и густая. Словно не вода, а… А местная ребятня эту воду пьёт, между прочим. Но мы не местная ребятня, поэтому пить эту непонятную жидкость не рискуем, и воду нам привозят. Кипятим всё…

Сначала разбегаемся тяжело, лениво, самолёт, словно утка, переваливается с крыла на крыло, машет плоскостями, натужно скрипит стойками шасси. Постепенно набирает скорость и приободряется. Приподнимается на стойках, обретает устойчивость и равновесие, бежит ровнее и ровнее. Вот уже и крылья начинают опираться на воздух, становятся жёсткими и перестают нервно подрагивать и бренчать. Отрываемся от земли на восьмидесяти по прибору, когда до арыка с деревьями ещё довольно далеко. В ночи расстояние не определить, но отмеренная мною лично полоса ещё не закончилась, горящие лампы продолжают указывать направление по курсу. И этих ламп впереди чуть ли не половина. Выходит, мы где-то с середины полосы оторвались. Нужно будет днём проверить и обязательно промерить дистанции взлёта и посадки.

В набор не лезу, придерживаю самолёт в горизонтальном полёте. И газ не убираю, разгоняю тяжёлую машину по прямой. Из-за темноты немного не по себе, горы же вокруг. И даже знание того, что до этих гор приличное расстояние, не особо помогает. Вот когда можно Изотову позавидовать. Ему просто любопытно, не осознаёт он опасности полётов в горах, да ещё в таких вот ночных условиях. Вон как сидит, головой по сторонам крутит, в окна поглядывает. А что там увидишь? Если только звёзды на небе? Они тут огромные и низкие-низкие, есть на что посмотреть.

Наконец отметка на указателе скорости переходит за девяносто пять километров в час, и я едва заметно ослабляю усилие на ручке. Стрелка высотомера вздрагивает, рывком перемещается на одно деление вверх и замирает на долю мгновения. И тут же начинает уверенно, но очень медленно ползти по шкале.

В момент прохода над арыком самолёт едва заметно вздрагивает и слегка проседает вниз. Это я своим внутренним гироскопом чувствую. Прибор этого проседания по своей дубовости не замечает, не обращает внимания и Константин Романович. Боковым зрением вижу, как он прижался лицом к боковому стеклу, пытается хоть что-то внизу разглядеть. Интересно ему, любопытно. Пусть смотрит, ему до цели всё равно нечего делать. Лучше так, чем любопытство своё вопросами тешить и меня от дела отвлекать. Ну не до разговоров сейчас. Навигации инструментальной нет, компас простейший не в счёт, машина вычислительная вообще не скоро появится, так что счисление пути приходится выполнять ручками, часы с секундомером мне в помощь, а все расчёты делать или на бумажке, или в уме. Лучше, конечно, в уме, оно и быстрее, и лишнего хлама в кабине меньше. Да и за точность расчётов ручаюсь, они меня ещё ни разу не подводили.

На левой коленке карта лежит, привычно сложенная раскладушкой вдоль предстоящего нам маршрута. Чтобы не сваливалась под ноги, резинкой прихвачена. На правом колене планшет с карандашиком простым, для записей. Примитивная подделка под авиационный, но тем не менее, на нём хотя бы можно маршрут расписать. Так, на всякий случай. Больно местность тут сложная, заковыристая, заблудиться в этих горах с непривычки нечего делать. Пока ни картой, ни планшетом воспользоваться не могу по причине темноты, но оно и не нужно. Прибираю обороты до номинала. Это я так для себя этот режим работы мотора называю, на самом же деле просто сделал их меньше, и всё. Больше на слух ориентируюсь и на опыт, на ходу же инструкцию по лётной и технической эксплуатации самолёта составляю.