Выбери любимый жанр

КОМ 4 (СИ) - Войлошникова Ольга - Страница 35


Изменить размер шрифта:

35

— От это мы попали! Они что тут, размножаются? Хаген, сидим, смотрим.

Ну а чё? Сидим. На фоне торосов в новом камуфляже «Саранча» очень малозаметна. Ну в плюс за нас играет расстояние. И тихонько подкрадывающиеся сумерки. А вот как назад мы поскачем? Ладно по льду, а потом по скальникам? Да ещё теми, что под снегом? Ночное пилотирование — штука непростая. Оно даже в училище завсегда отдельной дисциплиной шло.

Спустя полчаса эти две мобильных базы состыковались меж собой и, превратившись в натуральный сочленённый поезд, медленно поползли вглубь берега. Теперь-то сломанные конечности прям посередине сороконожки получились. Если они и мешали движению, то мы отсюда этого рассмотреть уж не могли. Начиналась пурга и видимость становилась всё хуже.

— Хаген, давай помаленьку следом.

Как бы следы не замело. А фонари включать — это ж как на всю тундру заорать: «Вот они мы!» Так-то новосибирские студенты-энтузиасты от вооружения нам поставили мудрёные синие фонари, вроде как шибко малозаметные. В самый последний момент, считай, без полевых испытаний. Я пока не проверял — доверия особого нету. Ну вот как свет фонарей может быть незаметным? Пушкин мне втирал про длинны волн, про рассеивание, всё равно верится с трудом.

Потихоньку ползли по следам. Благо, сдвоенная махина оставила их предостаточно. Минут черед сорок, уже совсем в темноте, Хаген остановил «Саранчу».

— Фрайгерр Коршунов, на два часа в низине свечение.

Пригляделся — действительно. Почему сам не заметил? Непонятно. Ну, главное — заметили. И мы первые, а не нас… Достал бинокль, надо же атаману рассказать, чего там происходит. Не просто точку на карте ткнуть…

А когда высмотрел…

Бывает такое. Когда вижу что-то кровавое — планка падает, и всё, никаких тормозов не остается.

Длиннющая мобильная база свернулась клубочком перед входом в, видимо, подземную базу, или старую шахту? И в свете фонарей многоножки и прожекторов арки входа кто-то кормил белых медведей… людьми… у сороконожки кучковались несколько медведей, а с её верха, прямо в толпящихся зверей, упало размахивающее руками тело. Плеснуло красным…

БИТВЫ ВНЕШНИЕ И ВНУТРЕННИЕ

— Атака! — кто это так заорал? Я?

— Яволь! — привычно ответил фон Ярроу, и мы понеслись вперёд. Я дождался дистанции гарантированного поражения и высадил пол-ленты в медведей. Чтоб точно ни один людоед не ушёл! Хаген немного сместился вправо и принялся короткими, скупыми очередями отстреливать опоры у многоножки. Чтоб тоже не ушла, тварь! А ничего так студенты мне крупняк модифицировали! На моих глазах дойч отстрелил уже, наверное, с десяток опор. При попадании конечность искрила, а потом словно ржой разъедалась, и следующее попадание отрывало её напрочь.

А потом на крыше мобильной базы выдвинулась турель, и наша боевая удача закончилась. У них была скорострельная пушка.

Первой же очередью «Саранче» оторвало многострадальную правую опору. Сколько я с ней провозился, твари! Шагоход неловко завалился на бок, проскользил по снегу, упёрся в скалу. Хаген попытался его поднять, но… «Саранча» несколько раз вздрогнула от попаданий в кабину и осела.

Мой бронекарман мгновенно стал ловушкой!

Пока я рвал полог, и пытался выбраться, «Саранча» тяжело дёрнулась, но Хаген успел сделать две длинные очереди. Звуки вражеского орудия умолкли. Неужели Хаген его достал?

Больше по нам не стреляли, но… и не надо было. Шагоход тихо чадил, где-то внизу хлюпало масло. Обломки «Саранчи» прижало в заиндевелой скале, а я всё рвался из меховой ловушки. Да сколько можно⁈

Рыкнул, рванул на пределе — аж жилы затрещали. Вывалился наружу. Привычно поставил щит. В лицо сунулась огромная окровавленная пасть. Недобитки! Высадил в упор все семь патронов из револьвера. Рёв! Меня рвануло в сторону, и ещё одна мерзкая, пахнущая свежей кровью морда сунулась мне в лицо.

— Н-на, тварь! — я треснул по ней… лапой?.. и перевернувшись со спины, долбанул туда же льдом. Медведя словно огромной колотушкой впечатало в обломки «Саранчи», он коротко, даже как-то жалобно рявкнул и затих.

Я огляделся. Вкусных медведей рядом больше не было. Так — падаль, но это потом… А вот там, у здоровенных железяк, суетились двуногие.

Люди! — одёрнул я сам себя.

Люди?.. Они тоже вкусные!

Два скачка — и первый, истошно стреляющий в меня двуногий улетает в сугроб, окрашивая снег алым. Потом возьму. Второй замахивается смешным топором, удар натыкается на щит, и я перекусываю истошно воющего двуногого.

Человека!!! Тьфу, нельзя!

Я вытер лицо о снег. Этот голос у меня в голове кричит, что это люди! Их нельзя есть! Почему? Какие же это люди, если они кормили вкусных мишек своими соплеменниками? Это двуногие! Не мешай!

А дальше всё смешалось в кровавый калейдоскоп. Вот я срываю дверь в железную гусеницу… Тесно… почему всё такое маленькое, для кого эти тесные проходы? Кто-то стреляет. Неприятно. Убиваю его льдом. Потом заберу. Еле-еле вылез. В полуоткрытых воротах двуногий. Выстрел. Больно. Ещё выстрел. Пуля рикошетит от щита и разбивает фару шагохода. Прыжок и так и не успевший перезарядить своё смешное оружие двуногий улетает в глубь длинного коридора… Мне туда? Туда! Там много вкусных!

Нет! Нельзя есть!

Почему? Пахнет вкусно! Очень! Опять какие-то двери, выламываю их. За ними истошно кричат. Неприятно. Двумя ударами прекращаю вопли. Красное. Ам!

Плюнь! Плюнь!

Тьфу, ты доволен? Не ори у меня в голове!

Это моя голова! Моя!

Кто ты?

Я — Илья Коршунов!

Какое смешное название. Длинное. Тут нет длинных названий. Есть опасное. Есть вкусное. Опасного мало, вкусного го-ораздо больше! Из-за угла выбегает двуногий. Вкусное!

Нет! Плюнь!

Тьфу! Вот ты зануда…

Соколовский зануда?..

Кто это?

Я? Кто я? Я — Илья Коршунов, хорунжий Иркутского казачьего войска!

Кто? Я? Я — самый сильный! Самый невкусный! Сейчас ещё в эту берлогу самочку…

Серафима!

Что?

Серафима! Аркаша! Серафима, вспомни!

Бл*дь! Я сел на задницу у развороченной двери. Впервые с момента схватки с белым медведем-людоедом я осознанно посмотрел по сторонам.

Это, конечно, крындец, господа. Я сидел в каком-то коридоре, под нервно мигающей лампочкой. И с некоторой оторопью смотрел на дело рук… лап?.. своих. Обломки дверей, лежащие рядом несколько разорванных тел. Слава Богу, сожрать их не хотелось.

Тебе. Я — хочу.

Так, это надо полагать, голос зверя. Голос зверя в моей голове. Огромные лапы. С когтями, нда. Тушка, насколько я могу себя оглядеть, принадлежит белому медведю. Очень крупному. Нет, гигантскому. Если прикинуть, соотношение между мной и теми тварями, что тут человечиной прикармливали…

Вкусно?.. — уточнил внутренний зверь.

Хрен там плавал! — сердито ответил я. Ещё не хватало себе подобных жрать!

Двуногие голые и слабые, — обиженно ответил зверь.

— Заткнулся! — вслух выкрикнул я и сам вздрогнул от собственного голоса. Он показался мне абсолютно чуждым. Смесь низкого рёва и рыка. С другой стороны — спасибо, что голос есть!

Итак, я, значицца, оборотень… Интересное кино…

И тут меня словно кувалдой по башке ударили! Куча разрозненных моментов закрутились и построились в единое полотно — и неоднократная реакция на меня Багратионовских родичей, и странные их полунамёки, о которых говорить не принято, и разговор бати с маманей в ночь перед отлётом.

Ах ты ж, ядрёна колупайка! Вот она, пробудившаяся кровь! Ну, спасибо, Евдокия Максимовна! Без предупреждения-то мне куда как легче с проблемой справиться!

Я тряхнул головой и сердито рыкнул.

Итак, судя по всему, это у нас и есть искомая база. Похоже, тут у них какая-то шахта, что ли? Ну, не могли же они так забуриться? Это ж в тайне надо копать. Сколько месяцев потребуется? Хотя… если у них хорошие геомаги…

Хорошая берлога. Тёплая.

И этот со своими комментариями! Что, у меня так теперь и будет два голоса в башке? Ладно. Теперь надо найти выживших.

35
Перейти на страницу:

Вы читаете книгу


Войлошникова Ольга - КОМ 4 (СИ) КОМ 4 (СИ)
Мир литературы