КОМ 4 (СИ) - Войлошникова Ольга - Страница 33

В общих чертах скажу про наши с Хагеном боевые выходы — это ж смех один. Самый быстрый шагоход в тундре! И самый слабо вооруженный! Вот и носились по приказу атамана, как укушенные. Токмо в разведке. А уж на устранение мобильных баз, что мы разведали, начальство другие шагоходы отправляло. Оно, к слову, денежек капало даже за такие «выбеги» оченно прилично. И, опять же, шкура целая.

О! Я же про новости-то не рассказал.

Прав тогда фон Ярроу оказался. Набежали на наш великий ледовый мост крысы да тараканы всякие. И, главное — никого официально! Официально, это ж объявление войны? Да? Ан нет. Понагнали наемников всяких, сброда. Технику да денежек подсыпали. Те и рады покусать российского медведя за пятки. Атаман, когда нам задачи ставит, периодически на доске таблицу интересов чертит — кто там, да для чего… Вроде как политическая информация. А по мне так: явились незваными — умрёте неопознанными!

Система организации мобильных баз, что нам всем кровь портила, постепенно вырисовывалась во всей своей полноте. Сперва прилетит дирижабль огромный, грузовой. Тихонечко, прям в тыл к нам. Сбросит пару модулей в тундру. Потом пару-тройку шагоходов, ящики с оборудованием да персонал. Те маскировочную сетку натянут — с неба их и не видать почти. И начинают пакостить. Да если вовремя не выкорчевать, тот дирижабль может ещё пару раз прилететь. Там уж городок защищённый получается. И тебе и зенитки, и пушки стационарные. И взять его с наскока не всегда уж получается.

Иногда мобильные базы оказывались жирненькой добычей.

Мы одну такую разведали, так ребята с того рейда ажно четыре италийских шагохода целёхоньких взяли в трофеи. И это не считая тех, что побили. Обидно маленько, что мне ничего не досталось, но тут уж как — или ты жизнью рискуешь, или как мы: прибежали, заметили, что увидели, на карте метку ткнули — да до родной базы.

А вообще, поначалу, когда наш отряд прибыл на мыс Дежнёва, полная неразбериха творилась. Оно сперва всегда так. Впоследствии посмотришь — так всё правильно и разумно организовано. Но спервоначалу — бардак. Ан недели не прошло — и уже полноценная военная база выстроилась, не хужее, чем в Сирии.

Мыс Дежнёва — это такая горушка не очень высокая с плоской, длинной вершиной — и прям в море заканчивается, крутым таким обрывом. Сама-то стройка в двух с половиной километрах, но туда без особого допуска проход настрого запрещён был — хоть ты каких высоких кровей будь. Белая Вьюга на сотни метров вокруг нашей стороны моста наморозила непролазные торосы. И по воде тож. Причём, не абы как, а правильными пирамидками с острючими гранями. Так что к самому мосту — только по узкой дороге да по железнодорожной ветке. Но оно и понятно — диверсантов чуть не кажный день ловят…

КОФЕ, МЕЧТЫ И ГИДРАВЛИКА

— Вот не понимаю я этого растворимого кофе.

Мы сидели с Хагеном и техниками в ангаре и пытались понять: как заменить в камень застывшую гидравлическую жидкость у правой опоры? Отогревать открытым огнём техники отказались сразу. Чего-то там то ли пережечь, то ли переплавить есть опасение. А отколупывать лёд — ну такое… Да и неловко там корячиться, не со всяким инструментом ещё подлезешь. И поэтому сидели рядом. Думали. Пили эрзац-кофе и ещё раз думали.

— А что непонятно, Илья Алексеевич? — старший техник наоборот с огромным удовольствием сделал большой глоток из своей кружки. — Вкусно же!

— Эх, Семёныч, простая ты душа… Если в эту бурду сгущенного молока чуть не треть банки, как ты делаешь, так всё вкусно будет А ежели правильные зёрна да правильно обжарить, а потом еще и смолоть, да на маленькой кастрюльке, «туркой» иначе именуемой, сварить… это не кофе, это напиток богов получается…

Вот интересно: в техники что — проще попасть, если папа у тебя Семён? Который раз мне уж техник с отчеством «Семёныч» встречается.

Фон Ярроу оторвал меня от моих глубокомысленных размышлений:

— А что, фрайгерр Коршунов, может, закажем в следующий прилёт «Дельфина» мешочек, а? Действительно, сил нет пить эту бурду.

— Что, привык к хорошему, Хаген? Может, тебе ещё Марту в качестве кухарки выписать?

— А можно? — и, главное, смотрит на меня с такой прямолинейной надеждой… Вот всё в Хагене хорошо, но русский юмор он до сих пор воспринимает с трудом.

А потом подумалось — а почему нет? На базе полно женщин. И в канцелярии, и поварихи… ну и в доме терпимости конечно. Домик сборный модульный у нас свой, а ежели немножко доплатить, то и ещё один рядом поставят, как вторую комнату. Тут, брат, тебе не Сирия, в шатрах да палатках околеть враз можно. Хотя местные, к чести сказать, в шатрах-то из шкур и живут, яранга называется. А зимой бывает вообще из снега такие полукруглые домики построят — иглу — и горя не знают. Я как-то зашёл полюбопытствовать — и ничего, тепло! Ежели к стене не прислоняться, так вообще в исподнем можно ходить. Чудны дела твои, Господи! Каждому народу дадена сноровка да смекалка, чтоб во всяких суровых условиях приспособиться жить-поживать.

Маги у местных в основном на холодное дело заточены да на ловлю зверей. Так Белая Вьюга в самом начале попросила отвадить зверьё от моста да от людского поселения, а то мишки здешние белые — ужасть огромные. Больше, чем Багратион в звериной форме. Караул просто. Я как первый раз увидел, думал: маг-оборотень. Ан нет, просто зверь шибко здоровенный. А ещё в море смешные зверюги плавают — моржи называются. Толстые, важные и у некоторых из морды два здоровенных зуба торчит, как у слона, только не вперёд, а вниз. Смахивают на байкальских нерп. Однако ж наши, по-моему, изрядно милее. А эти прям монстряки, короли моря.

Ну так вот. Я подумал-подумал, да и дал Хагену согласие. Тем более, что пока мы эту, прости Господи, заледеневшую конечность у «Саранчи» не починим — никаких тебе боевых выходов. Он радостный и помчался в администрацию — даром ли к нам в Карлук телефонную линию провели? Теперь можно через оператора на прямую связь пробиться. Помчался влюблённый прям как был — в одном свитере. Даже тулуп не надел. Я вот всё жду, когда он ко мне подкатит насчёт Марты. Жениться. Я ж вроде ейным опекуном числюсь… Взаместо отца, значицца. Но что-то пока тянет. Ну, то их дело.

Я откинулся на спинку складного стула и обозрел «Саранчу». С застывшей конечностью таки что-то надо решать.

Минут через сорок прибежал заиндевевший Хаген. Грустный, как некормленный верблюд. Вот что с людьми любовь делает!

— Ну?

— Матушка ваша отчитала меня как юнге… пацана малолетнего. Сказала, чтоб дурью не маялся, ещё на войну девчонку тащить. Я пытался доказать, что здесь не война… — Хаген горько вздохнул. — Просто не стала слушать. Не для того, говорит, её с одной войны спасли, чтоб на другую тащить… А что вы делаете, фрайгерр Коршунов?

Я в этот момент гладил трубы гидравлики.

— Чё-чё… Руки раскалил, теперь вот лёд внутри плавлю. Или ты, пока гонял, какие-то другие варианты измыслил?

— К сожалению, никаких.

— Вот тебе и то… к сожалению… Но что-то медленно идёт, ядрёна колупайка. А открытым огнём — это не вариант. Пережжем чего.

Да обсуждали открытый огонь сто раз. Это я так, с досады повторяю.

По итогу трахались (натурально, другого слова не подобрать) мы с этой опорой ещё три часа. Еле как оживили опору и поскорее сбагрили шагоход техникам — пока снова чего-нибудь не заколдобилось.

Так что поспать удалось самым краешком, под утро. Кажется — вот только на подушку голову опустил, и уже будильник звенит. Хорошо хоть будильник, а не ревун тревожный. Нет, положительно нужно кофе выписать!

ПОДИ ТУДА, НЕ ЗНАЮ КУДА, НАЙДИ ТО, НЕ ЗНАЮ ЧТО

Утро встретило двумя новостями, и обе бодрящие. Первое: «Саранча» приведена в боевую готовность. И второе: нас срочно вызывают в штабной корпус, к атаману. Вестовой сказал: специально для вас, особое задание. Вот порадовал! Когда что-то особое — это ж завсегда кака-нито жопа!

Атаман встретил нас с суровым отеческим видом:

— Как боевой настрой?