Зимние интриги (СИ) - Хай Алекс - Страница 5

— В этом и дело, Николаев. — Шереметева перешла на шёпот. — Артефакты доставлял лично профессор Толстой.

Толстой, то есть Стагнис?

Я на миг замер, переваривая заявление начальницы. Шереметева сосредоточенно продолжала, на фоне я слышал шелест страниц.

— Из обладателей ранга от Рубина и выше Михаил в этот день встречался со мной, вами и вашими товарищами — но это я не учитываю. Принимал доставку из лаборатории — ее как раз и сопровождал Толстой. Кроме этого, Михаил общался с майорами Ланским и Сумароковым, капитаном Симским из отдела снабжения — Боде должен был передать ему опись артефактов, чтобы ее внесли в казенный реестр…

— Знакомые все лица, — отозвался я. За исключением Симского — с ним я не пересекался. — Есть кто-нибудь еще?

— Капитан Джавахов из охранной службы, Куракин из секретариата… Остальные под вопросом. Я пока не нашла подтверждений.

Я тут же принялся вспоминать, кто есть кто.

Симский обладал Рубиновым рангом, Ланской и Куракин — тоже. У Джавахова был Сапфир, как и у профессора Толстого. Вот только Толстой-Стагнис был не слабее меня в магическом плане и явно занизил свой потенциал в целях конспирации.

И все же каждого следовало поверить. Любой из них мог преподнести психомагический сюрприз.

— Вас понял. Лариса Георгиевна, — сказал я. — У меня есть идея, как вам помочь.

— Слушаю.

— Завтра мы устраиваем рождественский обед. Семейное сборище, но на нем будем майор Черкасов из Четвертого отделения. Это близкий друг моей семьи.

— Уже подполковник Черкасов, — отозвалась Шереметева. — После новостей об ордене его тут же повысили.

Неплохо. Интересно, а когда меня уже произведут из курсанта в кого-то посерьезнее?

— Рад за него. Я поговорю с ним о Боде. Теперь у нас есть возможность привлечь к делу «Четверку», поскольку психоэфирка — это уже их вотчина. Заодно и вставите шпилю в нежное место тому излишне ретивому капитану Власову из военной полиции.

Шереметева хмыкнула на другом конце телефона.

— Хорошая мысль, Николаев. Буду вам признательна. Пока возьму на себя проверку сотрудников корпуса. Что до профессора Толстого… Вы же с ним вроде общаетесь?

Ну как сказать… Общались бы чаще, кабы не служба. И все же общее прошлое связывало нас как никого другого.

— Немного, — ответил я. — Нашли пару общих интересов.

— Тогда сможете взять его на себя? Мне нужно, чтобы вы предельно аккуратно выведали у него, как проходил его визит в Спецкорпус.

— У меня будет возможность встретиться с ним на Рождественском балу в Зимнем. Послезавтра. Впрочем, вы тоже там будете.

— Со мной он вряд ли разговорится, — сказала начальница. — Сперва попробуйте вы. Но напоминаю, осторожно!

— Разумеется, ваше превосходительство.

— Тогда до связи, — попрощалась начальница и отключилась.

А я сунул пакет с подарком под пальто, чтобы его не засыпало снегом, и принялся махать рукой, останавливая такси.

Потому что у меня, как и у Лионеллы Юсуповой, была еще куча дел.

— Просыпайся, лежебока!

Дверь моей спальни распахнулась, и в комнату розовым вихрем ворвалась Татьяна. Сестра сияла так же ярко, как ее праздничное платье цвета, украшенное кружевами и блестками.

В руках она держала поднос, на котором стояли кофейник и чашка. Рядом с ними возвышалась небольшая ваза с еловой веткой, украшенной крошечными стеклянными шарами, а в хрустальной розетке лежали пряники, покрытые разноцветной глазурью.

— Христос родился! — громко заявила Таня, подойдя к моей кровати. Она поставила поднос на прикроватный столик и с улыбкой чмокнула меня в щеку. — С Рождеством, Лёша! Ты что, собираешься весь праздник проспать? Внизу уже все собрались. Скорее вставай!

— И тебя с праздником, — пробормотал я, садясь на кровати и глядя на ее сияющее лицо. — Надеюсь, ты не всех разбудила таким громогласным поздравлением?

— Ты последний дрыхнешь допоздна! Давай, братец, приходи в себя.

— А кофе — часть моего подарка? — улыбнулся я.

Таня засмеялась и, не дожидаясь ответа, удалилась, оставив меня в комнате одного. Вздохнув, я откинул одеяло и взял чашку горячего кофе — его аромат мгновенно придал бодрости. Накануне мы вернулись из церкви поздно — среди многих аристократов до сих пор было принято проводить Сочельник в храме, так что возможность поспать немного дольше была действительно ценной.

Приведя себя в порядок, я надел заранее приготовленный костюм — темно-синий с легким атласным отливом, идеально выглаженный и элегантный. Через пятнадцать минут я уже спускался по мраморной лестнице, ведущей в бальный зал — самое большое помещение в доме. Сегодня пригодится именно оно.

— С Рождеством, Алексей Иоаннович! — приветствовали меня попадавшиеся на пути слуги.

— С Рождеством!

Бальный зал преобразили к празднику. В углу возвышалась роскошная ель, украшенная золотыми и серебряными шарами, стеклянными фигурками ангелов и гирляндами, переливающимися теплым светом. Под деревом аккуратно разложили множество подарочных коробок и пакетов — все были перевязаны лентами, и к каждому была прикреплена именная бирка. На стенах висели венки и композиции из хвои, украшенные лентами, а на окнах — гирлянды из белых огоньков.

— Какая же красота, — вырвалось у меня.

Узнаю руку матушки — она всегда питала страсть к декору, и это у нее превосходно получалось.

Когда я вошел, все обернулись.

— Алексей Иоаннович!

— Ваша светлость!

Слуги поклонились, и я с улыбкой кивнул.

— Доброго всем утра, господа.

— Христос родился! — раздалось со всех сторон.

Я улыбнулся и ответил:

— Славим Его! С Рождеством, дорогие!

Таня, уже стоявшая у елки, нетерпеливо переминалась с ноги на ногу и теребила шелковый подол платья.

— Ну вот! Уже почти все в сборе, но родители с Виктором куда-то запропастились… Когда начнем дарить подарки?

— Потерпи, — с улыбкой ответил я. — Тебе скоро шестнадцать, а ждешь подарков так, словно шесть.

— Я больше люблю дарить, чем получать, — шепнула сестра мне на ухо. — Мне нравится видеть, как радуются люди, получая презенты. Это мой самый любимый момент Рождества…

— Их светлости! Они идут!

Боковые двери распахнулись, и из соседнего зала вышли родители и Виктор. Все обернулись к ним, и я услышал возгласы восхищения.

Матушка надела темно-зеленое платье до пола, а прическу украсила драгоценными шпильками с камнями красных, белых и зеленых оттенков. Лучезарно улыбаясь, она выглядела как королева. Отец и Виктор повязали красные галстуки и облачились в костюмы-тройки.

Все, в том числе и мы с Таней, поклонились:

— Ваша светлость…

Отец огляделся по сторонам, словно пересчитывал всех собравшихся по головам, а затем удовлетворенно кивнул:

— Вроде бы все в сборе. Тогда начнем, господа!

Мы всей семьей собрались возле елки, а слуги окружили нас, с любопытством глядя на разноцветные коробки в подарочной упаковке.

У нас была традиция лично вручать подарки всем, кто работает в доме. Мы подходили к каждому слуге, вручая им конверты с деньгами — как правило, сумма их месячного жалования, и небольшие коробки с подарками. Это могли быть теплые шали, перчатки, телефоны, инструменты и, конечно, сладости для детей работников.

Радостные возгласы и благодарности наполнили зал.

— Смотрите, как красиво! — прошептала одна из горничных, разворачивая яркий платок с изысканным узором. — Настоящий шелк!

— А у меня та брошка, которую я присмотрела в Гостином дворе… И как ее светлость об этом не забыла?

— И денег в этом году положили больше, чем обычно…

— Их светлости всегда думают о нас, — добавил кто-то из охранников, разглядывая новую пару кожаных перчаток. — Впору, словно на мою руку шили!

Мы одаривали каждого и для каждого старались найти приятные и теплые, а не общие слова. Матушка приобняла одну из горничных и едва заметно вложила ей в руку какой-то маленький предмет.