Тайна постоялого двора «Нью-Инн» - Фримен Р. Остин - Страница 19

Тут Марчмонт остановился и перевернул лист.

– Дальше можно не читать, – сказал он, – я уже рассказывал вам, как было подписано и засвидетельствовано завещание. Перейдем к рассказу о дне смерти бедняги Джеффри:

Марчмонт положил бумаги на стол.

– Это показания привратника. Остальные показания дают Ноубл, это ночной портье, Джон Блэкмор и наш друг, мистер Стивен. Ночному портье было особо нечего рассказывать. Вот суть его показаний:

– Теперь мы переходим к показаниям Джона Блэкмора:

Далее Марчмонт, закончив читать показания Джона Блэкмора, перешел к мистеру Стивену, сообщив, что его заявление сводится к тому, что он опознал в покойном своего дядю Джеффри.

– Теперь, я думаю, у вас есть все факты, – продолжил он, – хотите ли вы еще о чем-нибудь спросить, прежде чем я уйду, потому что на сегодня у меня запланированы некоторые неотложные дела.

– Я бы хотел узнать немного больше о действующих лицах. Возможно, мистер Стивен мне расскажет.

– Полагаю, это в его силах, – сказал Марчмонт, – он знает о них больше меня, так что я вас покину. Если вам придет в голову, как повернуть дело в пользу моего клиента, – добавил он с хитрой улыбкой, – дайте мне знать. До свидания! Не провожайте меня.

Как только он ушел, Торндайк повернулся к Стивену Блэкмору.

– Сейчас я задам вам несколько вопросов, – предупредил он, – на первый взгляд они могут показаться вам пустяковыми, но вы должны помнить, что мои методы расследования относятся больше к людям и вещам, чем документам. Например, я не совсем понял, каким человеком был ваш дядя Джеффри. Не могли бы вы рассказать мне о нем немного больше?

– Что именно вы хотели бы узнать? – спросил Стивен с легким смущением.

– Начнем с внешности.

– Его довольно трудно описать, – начал младший Блэкмор, – он был среднего роста, около пяти футов семи дюймов с слегка заметной сединой, чисто выбритый, худощавый, с серыми глазами. Дядя носил очки и немного сутулился при ходьбе. Он был тихим и мягким в манерах, довольно уступчивым и нерешительным по характеру. Он никогда не отличался крепким здоровьем, хотя и не имел никаких хронических болезней, за исключением плохого зрения. Ему было около пятидесяти пяти лет.

– Как получилось, что он стал пенсионером в пятьдесят пять лет? – спросил Торндайк.

– О, это был несчастный случай. Он неудачно упал с лошади, а будучи впечатлительным человеком, не смог полностью оправиться от сильного шока. Это происшествие совершенно выбило его из колеи. Но причиной отставки стала потеря зрения. Возможно, падение каким-то образом было причиной болезни глаз. Фактически с этого момента он перестал видеть правым глазом, а зрение левого значительно ухудшилось. Поэтому сначала дяде дали отпуск по болезни, а затем разрешили уйти на пенсию.

Торндайк принял к сведению эти подробности, а затем сказал:

– О вашем дяде не раз говорили как о человеке, увлеченном исследованиями. Означает ли это, что он занимался чем-то конкретным?

– Да. Он был энтузиастом в изучении Востока. По службе ему однажды довелось побывать в Иокогаме, Токио, и в другое время в Багдаде. Находясь в этих местах, он уделял много внимания языкам, литературе и искусству этих стран. Его также очень интересовала вавилонская и ассирийская археология, и я полагаю, что он некоторое время помогал на раскопках в Бирс-Нимруде[32].

– Вот как! – сказал Торндайк. – Это очень интересно. Я и не подозревал, что у него были такие достижения. Факты, упомянутые мистером Марчмонтом, вряд ли заставили бы думать о нем, как о выдающемся ученом.

– Я не знаю, осознавал ли это мистер Марчмонт, – сказал Стивен, – или посчитал бы он это важным в любом случае. Но, конечно, у меня нет опыта в юридических вопросах.

– Никогда нельзя сказать заранее, – продолжил Торндайк, – какие сведения могут оказаться важными, поэтому лучше собрать все, что можно. Кстати, вы знали, что ваш дядя курил опиум?

– Нет, не знал. Но видел у него опиумную трубку, которую он привез с собой из Японии. Тогда я решил, что это всего лишь сувенир. Помню, он говорил мне, что однажды попробовал несколько затяжек и нашел курение опиума довольно приятным, хотя потом у него разболелась голова. Но я и не подозревал, что он пристрастился к нему. Более того, могу сказать, что я был совершенно поражен, когда это выяснилось на дознании.

Торндайк записал и этот ответ.

– Думаю, это все, что я могу спросить у вас о вашем дяде Джеффри. А теперь о мистере Джоне Блэкморе. Что он за человек?

– Боюсь, я не могу рассказать вам о нем очень много. Я с детства не встречался с ним. Увидел его снова только на дознании. Джон и дядя Джефри были совсем разными и внешне, и по характеру.

– Значит, вы говорите, что эти два брата совершенно не похожи?

– Ну, – задумался Стивен, – я не знаю, что тут сказать. Возможно, я преувеличиваю разницу. Я вспоминаю дядю Джеффри, каким он был, когда я видел его в последний раз, и дядю Джона, каким он предстал на дознании. Тогда они были очень разными. Джеффри был худым, бледным, чисто выбритым, носил очки и ходил ссутулившись. Джон немного выше, в волосах чуть больше седины, у него хорошее зрение, здоровый, румяный цвет лица, прямая осанка. Он обладает крепким здоровьем, у него черная борода и усы, лишь слегка пронизанные сединой. На мой взгляд, они нисколько не были похожи. Хотя черты лица у них действительно имели что-то общее. Более того, я слышал, что в молодости они выглядели практически одинаково и напоминали свою мать. Но нет никаких сомнений в различии их характеров. Джеффри был спокойным, серьезным и склонным к учебе, в то время как Джон был занят только тем, что в обществе называется «прожигать свою жизнь»: посещал скачки, играл в азартные игры.