Тайна постоялого двора «Нью-Инн» - Фримен Р. Остин - Страница 17

– Да, это маловероятно, – согласился Торндайк, – вы правильно заметили, что явным желанием завещателя было оставить все племяннику. Поэтому мы можем быть практически уверены, что мистер Джеффри не знал о том, что сестра сделала его своим наследником.

– Да, – сказал мистер Марчмонт, – тут нет никаких сомнений.

– Что касается второго завещания, – сказал Торндайк, – я полагаю, нет необходимости спрашивать, был ли проверен сам документ. Я имею в виду, правильность его составления и подлинность?

Мистер Марчмонт печально покачал головой.

– Как бы прискорбно это не звучало, – заметил он, – но тут не может быть никаких сомнений. Обстоятельства, при которых завещание было составлено, подтверждают его подлинность.

– Что это были за обстоятельства?

– Утром двенадцатого ноября прошлого года мистер Джеффри пришел к привратнику с документом в руке. «Это, – сказал он, – мое завещание. Я хочу, чтобы вы засвидетельствовали мою подпись. А также прошу вас найти другого респектабельного человека, который мог бы выступить в качестве второго свидетеля». Случилось так, что племянник привратника, маляр по профессии, работал в этом постоялом дворе. Привратник привёл его, и они договорились засвидетельствовать подпись. «Вам лучше прочитать завещание, – сказал мистер Джеффри. – Это не обязательно, но это дополнительная мера предосторожности, а в документе нет ничего личного». Оба свидетеля прочитали документ, и когда мистер Джеффри подписал его в их присутствии, они тоже поставили свои подписи. Могу добавить, что маляр оставил на бумаге узнаваемые масляные отпечатки трех пальцев.

– Эти свидетели были допрошены?

– Да. Они оба поклялись в подлинности документа и своих подписей, а маляр признал отпечатки.

– Эти факты, – сказал Торндайк, – довольно красноречиво подтверждают подлинность документа, а поскольку мистер Джеффри сам пришел к привратнику, то вопрос о чьем-то влиянии на него тоже снимается.

– Я думаю, – подытожил мистер Марчмонт, – мы должны принять завещание как абсолютно безупречное.

– Мне кажется довольно странным, – сказал Торндайк, – что Джеффри не знал о намерениях своей сестры. Вы это можете объяснить, мистер Блэкмор?

– Я не думаю, что это странно, – ответил Стивен, – я не был посвящен в дела тети, и не думаю, что мой дядя Джеффри знал намного больше меня, он думал, что его сестра имела только пожизненную долю в имуществе своего мужа. И, возможно, он был прав. Неясно, откуда появились деньги, которые она оставила моему дяде. Она была очень скрытной женщиной и мало кому доверяла.

– Значит, вполне можно допустить мысль, – рассуждал Торндайк, – что она сама недавно получила эти деньги по наследству?

– Вполне возможно, – ответил Стивен.

– Она умерла, как я понимаю, – продолжил Торндайк, взглянув на свои записи, – за два дня до мистера Джеффри. Какая это дата?

– Джеффри умер четырнадцатого марта, – подсказал Марч­монт.

– Значит, миссис Уилсон умерла двенадцатого марта?

– Так и есть, – подтвердил Марчмонт.

– Она умерла внезапно? – спросил Торндайк.

– Нет, – ответил ему Стивен, – она умерла от рака. Насколько я помню, это был рак желудка.

– Вы случайно не знаете, какие отношения были между Джеффри и его братом Джоном?

– Когда-то, – сказал Стивен, – их взаимоотношения не были уж очень сердечными, но, возможно, позднее они сблизились, хотя и не знаю, было ли так на самом деле.

– Я задаю этот вопрос, – уточнил Торндайк, – исходя из того, что в дополнении к завещанию был намек на улучшение отношений. В первоначальном виде волеизъявлением покойного все его имущество передавалось мистеру Стивену. Затем, немного позже, добавляется кодицил[29] в пользу Джона, это показывает, что Джеффри почувствовал необходимость сделать что-то для брата. Мне кажется, тут дело в некотором изменении личных отношений. Отсюда вытекает вопрос: если такое изменение действительно произошло, было ли это началом сближения между двумя братьями? Есть ли у вас сведения по этому вопросу?

Марчмонт поджал губы с видом человека, обдумывающего нежелательное предложение.

– Я думаю, нам стоит ответить утвердительно, – произнес он после нескольких минут размышлений. – Неоспоримо, что из всех знакомых Джеффри, только Джон Блэкмор знал, что тот живет в «Нью-Инн».

– О, Джон знал это, не так ли?

– Да, безусловно, знал. Ведь из показаний следовало, что он навещал Джеффри в его комнатах. Этого нельзя отрицать. Но, заметьте! – добавил решительно мистер Марчмонт. – Это не объясняет противоречивость завещания. Во втором завещании нет ничего, что позволило бы предположить, будто Джеффри намеревался увеличить долю наследства для брата.

– Я совершенно согласен с вами и думаю, что вы абсолютно правы с точки зрения здравого смысла. Полагаю, вам удалось выяснить, можно ли отменить второе завещание на том основании, что оно не соответствует очевидным желаниям и намерениям завещателя?

– Мы с моим партнером Уинвудом очень тщательно изучили вопрос, а также ознакомились с мнением адвоката – сэра Хорэса Барнаби – и он с нами согласился. Суд, безусловно, признает завещание законным.

– Я бы хотел посмотреть на всю эту ситуацию свежим взглядом, – сказал Торндайк, – особенно после того, что вы мне рас­сказали. Правильно ли я понимаю, что Джон Блэкмор был единственным человеком, который знал, что Джеффри проживает в «Нью-Инн»?

– Единственным из его личного окружения. Еще об этом знали в его банке и чиновники в ведомстве, где он получал пенсию.

– Конечно, он же должен был уведомить свой банк об изменении адреса.

– Да, верно. Что касается банка, я могу добавить, что управляющий сказал мне, что в последнее время они заметили небольшое изменение в подписи Джеффри. Думаю, вы поймете причину изменения, когда услышите остальную часть истории. Причина в том, что, как и у большинства людей в пожилом возрасте, у него ухудшилось зрение.

– У мистера Джеффри было плохое зрение? – переспросил Торндайк.

– Да, именно так, – сказал Стивен. – Он был практически слеп на один глаз, и в последнем письме, которое я получил, он сообщал, что и на другом глазу появились все признаки начинающейся катаракты.

– Вы говорили о его пенсии. Он продолжал регулярно получать ее?

– Да, он получал свое пособие каждый месяц, вернее, его банк получал за него. Они привыкли делать это, когда он был за границей, и власти это разрешали.

Торндайк некоторое время размышлял, пробегая глазами по записям на листах бумаги, а Марчмонт наблюдал за ним со злорадной улыбкой.

– Кажется, наш ученый адвокат растерян,– заметил он.

Торндайк рассмеялся.

– Мне кажется, – ответил мой друг, – что ваше предложение похоже на тот случай, когда дружелюбный человек предлагает медведю разгрызть орешек, чтобы извлечь вкусное ядро. В вашем проклятом завещании пока не видно слабых мест, которые можно было бы атаковать. Но мы не сдадимся. Из завещания мы выжали, что могли. Давайте теперь займёмся действующими лицами, а поскольку Джеффри – центральная фигура, давайте начнем с него и с трагедии в «Нью-Инн», с которой начались все эти неприятности.

Сказав это, Торндайк положил свежий листок бумаги на блокнот с промокательной бумагой и вопросительно посмотрел на мистера Марчмонта, который в свою очередь вздохнул и взглянул на пачку документов на столе.

– Что вы хотите узнать? – спросил он с некоторой уста­лостью.

– Все, – ответил Торндайк. – Вы намекнули на обстоятельства, которые объясняют изменение привычек Джеффри и изменение его подписи. Давайте рассмотрим эти обстоятельства. И, если позволите, хотелось бы рассматривать события в том порядке, в котором они произошли или стали известны.

– Вы хуже всех, Торндайк, – проворчал Марчмонт, – дело выжато до последней капли, в юридическом смысле, а вы хотите начать все сначала: с истории семьи, списка вещей и домашней мебели. Но я полагаю, придется смириться, а лучшим способом дать вам нужную информацию, будет изложение обстоятельств смерти Джеффри Блэкмора. Вас это устроит?