Расследует Максимилиан Хеллер - Ковен Анри - Страница 3

– Прошу прошения, месье, за поздний визит, – сказал вновь прибывший, несколько раз поклонившись мне, – но я здесь по долгу службы и отложить на завтра никак не возможно. Вы Максимилиан Хеллер?

Максимилиан встал и спокойно посмотрел на этого человека.

– Нет, месье! – ответил он, делая шаг вперед. – Максимилиан Хеллер это я!

– А! Тысяча извинений, я вас не увидел. В вашем доме немного темно, молодой человек. Ну что ж, начнем. Во-первых, позвольте мне заверить вас, что вид моего шарфа никоим образом не должен вас беспокоить.

– Месье, – довольно резко ответил философ, – я себя неважно чувствую. Не могли бы вы, как можно короче изложить суть дела, чтобы я мог вернуться в постель.

Шарф с триколором^[2], обхватывающий широкую талию толстяка, достаточно красноречиво указывал на то, что перед нами стоит всеми уважаемый комиссар полиции при исполнении своих обязанностей.

На мгновение я испугался, что резкость Максимилиана могла быть неправильно истолкована.

К счастью, комиссар был наделен терпением, пониманием и вежливостью, что говорило о его житейской мудрости. Привыкший по долгу службы сталкиваться с грубыми и недисциплинированными людьми, этот человек приобрел удивительную выдержку.

Его сердце должно было бы быть нечувствительным и мертвым ко всем человеческим чувствам, разрушающим ту безмятежность души, которую справедливость, как и религия, требует от тех, кто хочет ей служить.

– Прошу вас, будьте любезны проследовать со мной, месье, – вежливо сказал комиссар, – мы не задержим вас дольше, чем будет необходимо, нам нужны ваши показания.

Максимилиан с трудом поднялся с кресла. Он был настолько слаб, что я спросил у полицейского, могу ли я пойти с ними, дабы мой друг смог опереться на мою руку.

Месье Бьенассис, именно так звали этого достойного представителя власти, охотно согласился.

Мы прошли по длинному темному коридору, и подошли к двери, которую в темноте почти не было видно. Один из агентов зажег лампу, а рабочий, которого комиссар привез с собой, разбил замок быстрым ударом молотка.

Порыв ледяного ветра ударил нам в лицо.

– Ха! – прорычал позади меня один из полицейских. – Он мог бы, по крайней мере, закрыть окно перед тем, как уйти.

– Гюстав, – сказал месье Бьенассис, обращаясь к мужчине позади него, – зажгите свечу и закройте окно.

Полицейский сделал, как ему сказали. Мы вошли в комнату мансарды, даже меньшую, чем у Максимилиана. Единственной мебелью там служили: стол, два стула и кровать, на которой лежал отвратительный соломенный матрас. В одном углу комнаты мы смогли разглядеть небольшой сундук с замком. Комиссар сел за стол и разложил несколько бумаг, достав их из большой папки. Приглашающим жестом он дал понять Максимилиану, что ему надлежит сесть рядом с ним, затем он сделал знак одному из своих людей, который подошел к двери.

– Приведите ответчика, – крикнул слуга закона.

Я стоял позади мистера Хеллера. В коридоре послышались шаги, а затем в дверном проеме появился бледный мужчина с диким взглядом и взъерошенными волосами. Двое полицейских держали его за подмышки.

– Подойдите ближе! – приказал месье Бьенассис, внимательно наблюдая за вновь прибывшим через очки в золотой оправе.

С помощью двух офицеров мужчина сделал несколько шагов в комнату.

– Вас зовут Жан-Луи Герэн? – спросил комиссар.

Несчастный недоуменно посмотрел на полицейского.

– Были ли вы в течение последней недели на службе у месье Бреа-Ленуара?

Нет ответа.

– Известно ли вам о выдвинутых против вас обвинениях? – спокойно продолжил месье Бьенассис. – Вас подозревают в том, что вы отравили своего хозяина. Что вы можете сказать?

Обвиняемого судорожно трясло. Он несколько раз открыл рот, чтобы что-то сказать, но был парализован страхом, и звуки, исходящие из его горла, были неразборчивы.

– Послушайте, Герэн, – сказал комиссар, отворачиваясь от обвиняемого и делая вид, что разбирает лежащие перед ним бумаги, – мы не судьи и не палачи, и мы не хотим причинить вам вред. Здесь нужно говорить без страха. Вы можете говорить все, что хотите, но вы должны говорить. Вполне возможно, что вы невиновны, даже если обвинения против вас очень серьезные. Я должен предупредить вас, что ваше молчание и замешательство могут быть неверно истолкованы и использованы против вас. Признаетесь ли вы, что позавчера купили мышьяк у травника Легра?

Обвиняемый безуспешно пытался освободиться от державших его рук. Он видел, что его борьба бесполезна и побег невозможен. Слезы потекли из его глаз.

– Отпустите меня! – сказал Герэн голосом, прерываемым рыданиями. – Отпустите меня! Я невиновен. Клянусь, я честный человек. Спросите людей, спросите, кто я. Они скажут вам, что я честный человек. У меня бедная старая мать. Я приехал в Париж, чтобы заработать денег, потому что она больна и не может работать. Я убийца? Боже мой! Мой Бог!

Он попытался поднять скованные руки к небу, но внезапно силы покинули несчастного, и, если бы полицейские не удерживали крепко его под руки, он упал бы лицом вниз на пол мансарды.

– Положите его на кровать, – сказал месье Бьенассис, указывая на соломенный матрас в углу маленькой комнаты.

– Вы хотите сказать, месье, – произнес Максимилиан с горькой улыбкой, положив свою длинную тонкую руку комиссару на плечо, – что этот человек – убийца?

Бьенассис несколько удивленно обернулся и покачал головой.

– Ему предъявлены неопровержимые обвинения, – пробормотал он таким тихим голосом, что слышать могли только мы, – но я должен согласиться, что он не похож на преступника. У нас не может быть двух вариантов: либо этот человек совершенно невиновен, либо он подлый злодей и замечательный актер.

Комиссар сделал знак одному из офицеров приглядывать за Герэном на случай, если обморок был симулирован. Затем он обратился к слесарю, стоявшему рядом с ним в ожидании приказа.

– Откройте сундук, – сказал он ему, – и давайте поторопимся.

Слесарь парой ударов молотка разбил замок. Бьенассис со свечой в руке подошел и поднял крышку.

Сундук был полон грубой крестьянской верхней одежды и нижнего белья, но одежда была тщательно вычищена, а ослепительно белое нижнее белье источало аромат лаванды. Все скромные предметы были сложены с заботой, свидетельствовавшей о женской руке, руке внимательной и заботливой матери.

Несчастный Герэн уже оправился от обморока и сидел на стуле. Со слезами на глазах он следил за действиями офицеров, которые быстро разрушали идеальный порядок, разбирали одежду бедолаги, трясли ее, обыскивали карманы и ощупывали подкладку.

– Здесь бутоньерка с лентами, – внезапно сказал один из офицеров, вытаскивая из сундука увядший букет, обернутый розовыми лентами.

Он в шутку бросил его одному из своих коллег.

– Держи, Гюстав, – крикнул он, – подаришь своей нареченной.

Месье Бьенассис сердито посмотрел на офицера. Услышав эту жестокую шутку, подозреваемый поднялся со своего места и яростно сцепил вместе связанные руки.

Максимилиан Хеллер тоже встал и печально огляделся.

– Месье комиссар, – умоляюще сказал обвиняемый, – вы же не заберете это?

– Покажите мне, – произнес Бьенассис.

Он исследовал связку, украшенную лентами в течение нескольких минут, прощупал ее по всей длине, и после секундного замешательства приказал передать ее обвиняемому.

Тем временем полицейские продолжали поиски под пристальным взглядом инспектора, но даже несмотря на то, что они снова и снова перебирали одежду и проникали во все тайные уголки сундука, они явно не нашли то, что искали.

– Прекратите обыскивать сундук, – сказал месье Бьенассис, когда стало очевидно, что поиски оказались безрезультатными, – обратите внимание на соломенный матрас. Может, там спрятаны деньги.

Матрас был подвергнут такому же тщательному осмотру и с тем же результатом. Однако комиссар не сдавался. Он заставил своих людей тщательно осмотреть плитку пола, расколоть дерево стульев на случай, если в них были выдолблены отверстия, чтобы спрятать золото. Стол разобрали. Стены простучали молотком, даже пепел в камине был осмотрен. В конце концов, после более чем часа кропотливой работы, полицейские остановились, измученные, застенчиво глядя друг на друга, как охотники, которые целый день били по кустам, не найдя дичи.