Любовное зелье с подвохом или бойтесь своих желаний… (СИ) - Шевцова Наталья - Страница 7

— Ваше Высочество! Ну право, что вы? Конечно! То, что я оказался сильней, означает лишь то, что есть люди, которые смогут вас защитить, когда в этом возникнет необходимость! А я как был слугой короны, а значит вашим слугой, так им и остался! — самодовольно, но «благородно» ответил верноподданный барон.

— Аллонсо, понимаете, сложилась такая ситуация… — доверительно изрёк «растроганный» принц. — Я люблю Диану больше жизни. Настолько сильно люблю, что, не задумываясь, душу за неё дьяволу продал бы! Но так уж вышло, что наш брак с ней договорной. Понимаете? — заглянул он в глаза своему собеседнику.

И затем этот высокородный манипулятор перевел свой в буквальном смысле лучащийся насмешкой и лукавством взгляд на меня, да ещё и подмигнул мне.

А Аллонсо его понимал. И, судя по забегавшим в разные стороны поросячьим глазкам, не только понимал, но и уже видел себя лучшим другом и доверенным советником Его Высочества: — Вы даже не представляете, как хорошо я вас понимаю, — заверил он. — Вы не уверены в ней…

— Да-а… — надрывно-театрально исполненным горечи и отчаяния голосом изрёк мой фиктивный жених.

Я особо не уверена (у меня в тот момент, к сожалению, был не слишком удачный ракурс обзора), но, по-моему, этот паяц даже слезу при этом из себя выдавил. — Спасибо, Аллонсо, — между тем срывающимся голосом продолжал с наслаждением фиглярствующее Высочество. — Это такая редкость встретить родственную душу в наши дни…

— И не говорите Ваше Высочество… — сочувственно поддакнул барон.

— Признайтесь, — между тем проникновенно умоляюще продолжал принц, — Драконом заклинаю, что вас связывает… с Дианой?

И вы бы слышали этот несчастный голос, вернее рыдание в этом голосе и надрыв… Я бы так не смогла. Воистину, в Его Высочестве умер великий актер.

— Пока ничего, — поспешил успокоить «несчастного влюбленного» Аллонсо. — Я просто не смог сдержаться. Я был так возмущен вашим поведением по отношению сначала к Луизе, а потом и к Диане. Но я ведь тогда не знал, что и вы тоже страдаете… — на этот раз уже без всякого пафоса и даже почти смущенно объяснял барон своё поведение.

— Но я видел, как она смотрит на вас. Не может быть, чтобы этот её взгляд ничего не значил⁈ — между тем продолжал Его Высочество свой завуалированный под доверительную беседу допрос, не забывая при этом ни о надрывном голосе, ни изображать из себя влюбленного с разбитым вдребезги сердцем, которое прям и прям сейчас истекает литрами крови.

— Должен признаться, — смущенно потупился барон, польщенный «наблюдением» Его Высочества, — что ваша невеста попросила меня поужинать с ней. Дважды…

— Дважды? — пролепетал мой фиктивный жених. При этом он, изображая приступ острой сердечной боли, схватившись за сердце и ошалело хлопая ресницами, судорожно вдыхал и выдыхал, вдыхал и выдыхал, вдыхал и выдыхал…

И столь талантливо он это делал, что сердце барона не выдержало, и он поспешил благородно добавить: — Но должен заверить вас, что сделала она это исключительно в обмен на моё обещание сохранить вам жизнь…

У Его Высочества в буквальном смысле отпала челюсть. — Что-о-о-о-о? — недоуменно изрёк он.

Причём изрёк настолько недоуменно, что то, что его собеседник был готов услышать что угодно, кроме того, что услышал, стало ясно даже барону.

— Ваше Высочество, боюсь, я вас не понимаю… — растерялся он.

— Извини, Аллонсо, нервы, — тяжело вздохнул «несчастный влюблённый». — Диана пообещала тебе два ужина в обмен на что? Только, умоляю, дословно!

Барон юлить не стал и ответил как на духу: — В обмен на то, что я соглашусь на дуэль до первой крови…

— И это всё? — никак не мог он поверить в то, что его теория о том, что я каким-то образом воздействовала на барона, чтобы он выступил в мою защиту — не подтвердилась.

— Ваше Высочество, я не понимаю вас… — искренне озадачился Аллонсо.

— Значит два ужина? — решил сменить тему принц. — И где? Когда?

— А вот это уже не ваше дело, а исключительно моё и Дианы! — гордо вскинув голову, внезапно отбрил его барон.

Его Высочество понимающе хмыкнул, похлопал своего собеседника по плечу.

— Спасибо, Аллонсо. Я твой должник. А с тобой, — внезапно повернулся он ко мне и вперил угрожающе-обещающий взгляд своих карих глаза в меня, — мы еще поговорим!

И больше не произнеся ни слова, телепортировался на следующую дуэль.

«Хмм…мгмм-у… напугал ежа голой жопой — совершенно искренне и со всей ответственностью подумала я. — Я может только и жду возможности высказаться от А до Я»

Правда, при этом я была совсем не против, чтобы пока суд да дело, объект моей будущей ужасной и извращенно-утонченной мести — помучался какое-то время (желательно бесконечно продолжительное) в конвульсиях самых идиотских предположений и инсинуаций.

Следующая дуэль Его Высочества была с Андрэ. С одной стороны это была самая важная для меня дуэль, а с другой — та, на которой мне совсем не хотелось присутствовать.

И поэтому я медлила… и откладывала свое отбытие, причем несколько раз на пять-семь минут. Сначала, чтобы нарвать одуванчиков, раз уж я здесь и они здесь. Затем, чтобы насобирать в лукошко шишек ели, по той же причине. А потом ещё был зверобой, тысячелистник и бессмертник…

С момента нашего разрыва с Андрэ прошло всего две недели, которые были до отказа заполнены самыми разнообразными событиями, чувствами и ощущениями. И вся эта невероятная насыщенность служила мне, кроме всего прочего, ещё и очень хорошим оправданием, чтобы не думать о моих чувствах к моему бывшему жениху и о той боли, которую я причинила ему.

И вот сейчас мне предстояло встретиться с ним, находящимся под воздействием заклятия и по этой причине отстаивающим мою честь.

И это со страшной силой грызло мою совесть своей неправильностью. При этом я на него ещё и убеждением воздействовала.

В общем, я чувствовала себя виноватой перед Андрэ на всех возможных уровнях морали, этики и просто порядочности. И поэтому не знала, как найти в себе достаточно беззастенчивости и цинизма, чтобы посмотреть ему в глаза.

А были ещё и мои чувства к нему. Я по-настоящему глубоко и искренне любила его.

Да, мне всегда нравился Рауль, пожалуй, даже слишком нравился. Однако для меня он всегда был как десерт, то есть нечто, что привносит остроту и яркость в жизнь. А Андрэ — всегда был как основное блюдо — необходимое, чтобы полноценно жить.

Однако как это часто случается, истинная ценность чего-либо ранее казавшегося привычным и повседневным выясняется только тогда, когда этого лишаешься. И особенно остро это осознается, если при этом ты по горло сыт тем, что раньше казалось тебе таким ярким и волнующим.

Поэтому, если бы у меня на тот момент был выбор — я не задумываясь, выбрала бы Андрэ и умоляла простить меня и принять обратно.

Однако выбора у меня не было. Через восемь дней в другую реальность я должна была отбыть не с Андрэ, а с Раулем — это раз. И, кроме того, чтобы Звездный Дракон ни говорил, однако наличествовала довольно высокая вероятность того, что в этой другой реальности я так навсегда и останусь — это два.

Осознание отсутствия выбора подкинуло новых поленьев в и без того ярко-пылающий огонь моего самоистязания. И я со всей ясностью осознала, что никуда не хочу идти, а хочу сидеть и жалеть себя судьбой и Его Высочеством обиженную, а потом сразу домой, где я выпью ромашкового чая и сразу же лягу спать, ускорив тем самым наступления утра, которое, как утверждает людская молва, мудренее, чем вечер.

И возможно, в конце концов именно так я бы и поступила, если бы при этом на задворках моего сознания, словно докучливая муха настырно не жужжала совесть: «Заварила кашу, — укоряла она меня, — теперь иди и расхлёбывай! И если при этом подавишься, то так тебе и надо!».

Более того, внезапно совершенно безоблачное небо разрезала на пополам яркая молния и грянул гром. И уже в следующее же мгновенье меня, словно из ведра, окатило ледяными струями дождя.