Любовное зелье с подвохом или бойтесь своих желаний… (СИ) - Шевцова Наталья - Страница 6

Пока падала, представила эту картину со стороны, смешно стало до колик в животе, но я мужественно… разрыдалась. А вот неудачно упавшему бедняге Генри, да ещё и придавленному мною сверху было наоборот не до смеха. Полагаю, что он, в отличие от меня, с большим удовольствием бы разрыдался, однако роль благородного рыцаря требовала утешать меня безутешную, мужественно утверждая, что он в полном порядке и вообще ему очень хорошо теперь, когда я с ним рядом…

В ответ на это я обняла его, всхлипнула, взяла в свои ладони его лицо и поцеловала… в щечку.

Растроганные этой душещипательной сценой сирены так расчувствовались, что были больше не в силах сдерживать себя и дружно разрыдались.

А вот раздраженное Высочество эта сцена не умилила, а мгновенно утомила. И потому презрительно фыркнув, он исчез в окне телепорта, отбыв на место своей следующей дуэли.

Так как моё представление предназначалось, прежде всего, для него, то и мне здесь делать было больше нечего. Посему, сердечно поблагодарив Генри за защиту моей чести, я тут же попрощалась с ним. Вслед за чем, низко поклонившись благодарным зрительницам сиренам, улетела верхом на Матильде на место следующей дуэли.

Эта дуэль у принца была с Аллонсо фон Бердинар. Состав участников данного действа был почти тот же, что и на предыдущей дуэли, за исключением, разумеется, второго дуэлянта и его секунданта.

Согласно правилам и традициям Эрик фон Кордунтер и в этот раз дал участвующим в дуэли сторонам еще один шанс помириться.

— Рауль де Ларуан и Аллонсо фон Бердинар — если у вас есть, что сказать друг другу, то сейчас самое время. Я предлагаю вам поговорить и решить ваш спор мирным путем! — меланхолично изрёк Эрик тоном учителя младших классов, усмиряющего двух сорванцов.

Прежде чем заговорить коротышка Аллонсо приосанился, воинственно выпятил грудь и высоко задрал подбородок. — Его Высочество наследный принц де Ларуан за последние две недели нанес оскорбление сразу двум дорогим моему сердцу леди, вначале обожаемой мной герцогине де Монморанси, а затем и уважаемой мной графине де Тайльбур! Я настаиваю на дуэли! — до такой степени исполненным патетики голосом, как если бы он произносил реквием по Его Высочеству, объявил он.

«Упс… А наша Диана, оказывается, всего лишь уважаемый предлог для дуэли, а сражаются тут за честь обожаемой герцогини! — расстроились мои Венера, Меркурий, Солнце и Юпитер»

— Я готов принести официальные извинения… — Его Высочество запнулся на мгновение. — Гммм… Самые, что ни на есть искренние… Луизе, — совершенно неожиданно и очень обидно для меня, признал он свою вину по отношению исключительно и только к своей бывшей невесте. К той самой, заметьте, невесте, которая чуть не отправила меня к праотцам и праматерям.

В ответ на это пухленький и низенький Аллонсо перевёл взгляд своих маленьких поросячьих глазок на меня и… задумался!

Я, которая совершенно не рассчитывала на такой поворот событий, застыла в замешательстве, вперив в своего, кажется, уже бывшего защитника грустный взгляд брошенного на произвол судьбы щенка и растянув губы в растерянно-досадливой улыбке.

А Аллонсо с принятием решения не спешил. Он смотрел на меня внимательно и, как я полагаю, вспоминая обещанные мною два ужина, прикидывал, а стою ли я его дальнейших усилий….

— Но ведь речь шла о двух девушках, Ваше Высочество? — изрёк, наконец, он.

«Надо же! — одновременно иронией и облегчением выдохнули в унисон мои Венера и Меркурий. — Нас таки нашли достойными дальнейших усилий!»

— Что касается второй девушки, то перед ней я ни в чём не виноват! — пренебрежительно отмахнулся Его Высочество, мазнув по мне укоризненным взглядом

— Ну… в таком случае, — надменно вскинул голову барон, — вы не оставляете мне выбора. И я по-прежнему настаиваю на дуэли!

— Да, пожалуйста! Так даже ещё предпочтительней для меня! — самодовольно хмыкнув, с готовностью «уступил» своему противнику мой фиктивный жених, по-видимому, только что успевший обдумать и пересмотреть в отрицательную сторону свое решение — просить прощения у кого бы то ни было. И меня это ничуть не удивило: кому-кому, а самозацикленному и самовлюбленному Высочеству проще шпагой пять минут помахать, чем признать себя в чём-либо не правым.

— Зна-а-а-чит, противоречия неразрешимы… — скучающим тоном заключил Эрик-распорядитель. — Секунданты отсчитайте по три шага. Соперники, приготовьте шпаги и займите свои позиции, — монотонно-тоскливой скороговоркой проговорил он и послал в небо электрический заряд, возвестивший о начале дуэли.

Вот только трагикомичное скоморошество, которое предстало перед нашими глазами, назвать дуэлью было нельзя даже с большой натяжкой.

Самозабвенно хорохорящийся и куражащийся в тщетной попытке изображать из себя опытного фехтовальщика барон столь неистово и неумело размахивал шпагой, что сводил на нет все героические усилия Его Высочества… ему проиграть.

Тем не менее, Его Высочество, по-видимому, поставивший перед собой цель — проявить благородство по отношению к защитнику чести его бывшей невесты, не сдавался и продолжал с невероятным упорством поддаваться. И даже более того, я подозреваю, что он использовал весь свой дар прекогниции только для того, чтобы позволить Аллонсо хотя бы вскользь, хотя бы случайно, но зацепить его.

Вот только его оппонент был настолько неумел и неуклюж, что упускал возможность за возможностью. Кроме того, благородная миссия принца с каждой секундой становилась всё более невыполнимой ещё и потому, что непривыкший к физическим нагрузкам фон Бердинар с каждой секундой всё более и более уставал, по причине чего он не только шпагу держал всё более и более неуверенно, но и руку, в которой держал шпагу, опускал всё ниже и ниже.

Однако поставивший перед собой цель принц — оказался не просто страшной, а абсолютно неумолимой силой.

— Ой! Ой-йо-йо-ой-й! — застонал вдруг ни с того, ни с сего Его притворяющееся Высочество и рухнул как подкошенный навзничь на землю. — Ай! Ай! Ай! Я подвернул ногу! И она теперь меня не держит! — громко голосил он, хватаясь за ногу и, естественно, выпустив, при этом, шпагу из рук.

Что же касается его оппонента, то тот хоть и со шпагой своей не дружил, однако, с головой своей, как выяснилось, вполне в ладах был, потому как сориентировался он моментально. Едва переведя дыхание, барон приосанился, подбоченился и церемонно изрёк: — Признаете ли вы своё поражение, Ваше Высочество?

— Признаю, — нарочито покаянно кивнул тот. Вслед за чем театрально всплеснул руками и наигранно мелодраматично провыл: — О, благородный Аллонсо, умоляю! Проявите великодушие к тому, кто в полной вашей власти! Пощадите! Не губите!

Мать — моя ведьма, то, что сотворила эта шитая белыми нитками, грубая лесть с бароном только буквами алфавита передать — просто невозможно. И всё же я попытаюсь. Гордыня, самодовольство и абсолютное упоение собой лились из него такими количествами, что прими они вдруг физическую жидко-образную форму, то вся наша реальность, я уверена в этом, захлебнулась бы.

Впрочем, Его кукловодное и манипулятивное Высочество именно на такую невменяемо-самовозносящуюся кондицию барона, как раз и рассчитывал.

— Аллонсо! Благородный и сильный! — не унимался мой фиктивный жених, продолжая изображать из себя шута горохового. — Смею ли я, недостойный, обратиться к вам с нижайшей просьбой?

Друзья Его Высочества Эрик и Джон, как и секундант Аллонсо, после этих его слов, не договариваясь — в унисон объявили, что им срочно нужно «в лес по грибы». И, как я подозреваю, грибы им понадобились исключительно те, которые помогли бы им справиться со страшным по своей силе и совершенно истерическим по своей сути… приступом смеха.

А вот мне смешно не было, потому что я знала: мой фиктивный жених никогда и ничего не делает просто так. Он определенно что-то задумал. Поэтому я, в отличие от отправившихся «в лес по грибы», наоборот, изображая чрезвычайно заинтересованного в окружающей флоре ботаника-любителя, наматывала вокруг Аллонсо и Рауля круги, стараясь при этом держаться как можно ближе, дабы не пропустить ни единого слова.