Хозяйка таверны. Сбежавшая истинная (СИ) - Алдар Алана - Страница 20

Переходы из ангара напоминали лабиринты подземных пещер Ферна.

Жаркие, удушливые с противным запахом гари и вулканических паров. Я чувствовал себя почти дома и практически не испытывал дискомфорта. Только злость. И для того, кому вдруг захотелось поиграть с Тарраш Ра, это очень плохая новость.

Я вышел на улицу. Слабое освещение, грязь на дорогах… Песок… Ясно, почему все отребье стекается в эту свалку.

— Мне нужен патриций, — пойманный за плечо мальчишка оскалился:

— Во псих! Сами его и ищите, господин самоубийца.

— Почему самоубийца?

— Так ведь Патриций-то вам не шутки!

— А кто?

— Да кто ж его знает! — мальчишка передёрнул плечами, подтверждая то, что я уже слышал много раз. Никому не известно, как этот патриций выглядит.

Значит, буду первым узнавшим.

— Послушай, а ты не видел, случайно, в городе мальчика? Вот, примерно, твоего возраста. — Я бегло описал сына.

— Да мало что ли тут таких?

Я протянул парню серебряный дракар. Мальчишка быстро схватил подачку и спрятал в кармане.

— Не-а. Не видел такого.

— Может, необычного зверя какого видел?

Парень многозначительно уставился на мою пустую ладонь. Я достал ещё монетку.

— Смотря какого зверя хочет господин. Змею может? Нагиню? Или песчаного коня?

— Кота бронированного, — подсказал я.

Хорошо бы разведать, где сына держат. И оборачивался ли он. А такие вот уличные крысята всегда лучше всех в курсе новостей.

— Бронированного не видел. А бродячих сколько угодно. Вам отловить?

Стало ясно, что у мальчишки я ничего не узнаю.

— А где у вас преступников держат?

Вряд ли конечно, Баста заперли в местной тюрьме, но лучше знать, где она и, возможно, привлечь на свою сторону тех, кто уже держит зуб на Патриция.

— А нигде. В пустыню выкидывают.

Я отпустил парнишку и позволил ему уйти достаточно далеко.

Что ж. Если господин не желает, чтобы его нашли, придется вынудить найтись самостоятельно.

Присев на корточки, уложил руки на песок, благо здесь его было вдоволь.

Послышались первые крики.

Люди стали выбегать из домов, хрипя “горим”. Потом принялись кататься по земле, пытаясь унять “несуществующий огонь”. Я снял обувь, чтобы касаться песка кожей и пошел по улицам. Шел медленно, иногда поглаживая кладку домов. Жители выпрыгивали из окон, обливались водой, в попытках спастись.

Город накрывало пологом паники.

Я знал, что Патриций наблюдает.

И ждал, когда его терпение закончится.

Потому что мои силы не закончатся. Я пришел за сыном. И тянул тьму напрямую из родового источника. Фирсова тьма клубилась у моих ног, стелилась по земле и лезла на стены, забиралась в щели, окна и в людей. Искала ответы на мои вопросы и сводила с ума.

Скольких я готов уничтожить, чтобы вернуть Баста? Да хоть весь этот проклятый городишко.

— Довольно.

Я улыбнулся.

Голос шел со спины.

Сила требовала оборота, но я сдержался. Повернулся к говорившему. Тьма потянулась к нему, обвила ноги, доползла до пояса. Тот стоял спокойно, без страха. Только любопытство плясало во взгляде.

— Ну здравствуй, брат.

Вот и познакомились.

— Значит, на тебя не действует? Занятно… — он казался озадаченным, но точно не расстроенным.

Что на меня не действует? Его магия? Конечно нет.

Родовой источник признал наследником меня. И вопреки старшинству, подчиняется мне. Значит, по праву сильного, я защищён от любого вида ментального воздействия всех детей Фирса.

— Пришел и меня убить, братец? — насмешливо уточнил первенец моего отца. Высокий, худой, как все сугры. С бледным лицом и водянистыми глазами. И с крыльями. Одно чёрное, как у ворона. А второе… механическое.

Он поморщился, когда тьма коснулась голых участков его тела и попыталась пробиться в сознание. Меня опалило жаром. В голове вспыхнула яркая молния света. Привет из сугры. Братец встал в оборону, значит…

— Я пришел за сыном. Если для того, чтобы уйти с ним придется тебя убить, значит придется.

— Ещё скажи, что не за этим меня искал. Подерутся или нет? Вот в чем вопрос. У меня, кстати ещё вопрос имеется. Вы подписаны на авторов? И на меня, и на Мию? Мне там до красивой цифры всего немножко осталось. Порадуем меня? (:

Каинан

— Не надо! Пожалуйста! Это не я! Не я!

Девчонка, заикаясь от рыданий, бросилась прочь. Спотыкаясь, едва не падая, она неслась в сторону открытого балкона.

Неужели выпрыгнет?

Я ускорил шаг.

— Я не виновата, слышишь! Я ее не убивала!

Писклявый, детский совсем голос неприятно постукивал в сознании. Жаль нельзя ее придушить, чтобы замолчала. Лучше раз и навсегда. Ненавижу детские крики.

Как с детьми утомительно возиться. Почему Эрхаам не перерезал мне глотку, когда я был таким же?

Наставник, суровый, неразговорчивый. Его в Гильдии звали трехглазым за редкий среди асунов дар легко предсказывать будущее и видеть суть вещей. Один из лучших убийц. Никогда не промахивался. Ни разу не ошибся. Я до сих пор не мог понять, с какой стати ему было со мной возиться. Необремененный семьёй и обязательствами, свободный, как птица в утреннем небе и вдруг повесил себе такое ярмо на шею. Выхаживал, выкармиливал. Выучил.

— Не подходи к ней! — долговязый бастард братца кинулся мне наперерез, закрыв собой этот источник раздражающего шума.

— Ты мне, значит, запрещаешь? — Я сделал ещё шаг. Девчонка заскулила, плюхнулась задом на каменный пол и закрыла лицо руками, сжавшись в жалкий дрожащий ком.

Какое будущее нас ждёт с таким наследием?

— Я тебе не позволю, — мальчишка вздернул острый подбородок и сощурился, глядя мне в лицо.

Как интересно. Даже шага назад не сделал. Неужели на него не действует?

— Эрхаам? Почему все меня сторонятся? Потому что я урод и калека?

Каким же я был дурным в детские годы! Не умнее этой драконьей принцесски. Самому противно вспоминать. Хотел друзей завести, все пытался сойти за своего.

Однокрылая ворона.

Так меня называли другие ученики. Крыло не пряталось, как у птиц. И я ковылял с ним, вечно переваливаясь на одну сторону, на потеху всем кругом. А потом, лет в десять, у меня проснулся дар. И из вороны я превратился в “Кошмар идёт”.

— Потому что ты задницей факты складываешь, — строго ответил наставник. — Тебе крыло ампутировали или мозги? Они никто даже рожи твоей не видят. Страхи свои только.

— А ты что? Бесстрашный?

— Ты так точно безмозглый такие вопросы задавать. — Не отрываясь от полировки своих метательных клинков, ехидно ответил Трехглазый. — Я тебе сколько раз сказал уже: бесстрашных людей не существует. Даже боги чего-то боятся.

— Тебе-то про богов откуда знать?

Он поднял взгляд, посмотрел, как на умалишенного и, повернув лезвие с рунами к огню, принялся греть его над пламенем.

— Тогда чего ты от меня не шарахаешься, как остальные.

— А я привык страхам в газа смотреть.

— И что помогает?

Он молча сунул мне под нос зеркало.

Я видел только загорелого хиляка. Страшненького даже по меркам неприхотливых асунов.

— В глаза смотри, а не рожей, как девка на выданье любуйся!

Я послушно впился взглядом в черную бездну зрачка.

В ушах завыло. Плач, крики, стоны. Сознание вспыхнуло, парализуя руки и ноги. Я рухнул на пол, хрипя.

— Что ты со мной сделал?

— Показал, где живут твои страхи. — Эрхаам постучал пальцем по моему виску. — Вот тут. Твой самый главный враг здесь. И ты либо укротишь это чудовище. Либо станешь им.

Тогда я пообещал, себе, что больше никогда не окажусь на коленях ни перед кем. Даже перед собственным прошлым.

Я каждый день брал зеркало и смотрел в черные дыры памяти. Задыхался, проигрывал. Пробовал снова. Пока однажды не испытал ничего. Просидел час. И даже дыхание не сбилось.

Теперь так же решительно мне в глаза смотрел мой племянничек.