Мальчик, Который Выжил (СИ) - Володин Григорий Григорьевич - Страница 44

А Ксения, увидев его, тут же бледнеет, скрючивается в калачик, пыхтит и юркает мне за спину, как крольчонок, встретивший лису.

Мать мягко, но с тем оттенком в голосе, который не допускает возражений, произносит:

— Ксения Тимофеевна, поздоровайся с отцом.

Девочка робко выглядывает из-за моей спины, делает аккуратный реверанс, так и не выпуская краешки платьица из пальчиков, и тоненько пищит:

— Здласьти!

Рогов кивает с одобрением:

— Какая молоденчик, — ухмыляется он, точно кот, нашедший сметану.

Затем переводит взгляд на меня, в глазах весёлый прищур.

— Ну что, мой ученик? Видел я обзор в «Царьграме», как ты «Беретту» тискал. Пушками, значит, интересуешься?

Я захлопываю книгу и с интересом спрашиваю:

— А што, у вас есть?

Рогов ухмыляется, и я уже заранее знаю ответ. Огнестрел он не носит. Вообще. Это я давно подметил. Но вот что именно он носит по карманам — тут сомнений нет. Ножи. И не один-два, а целая коллекция, удобно распиханная по одежде.

Замечать спрятанное оружие — это навык, мастерство, и, к счастью, оно ко мне постепенно возвращается. Пусть я и не тёмник, но этой привычкой давно обзавелся. Так безопаснее ходить по подворотням.

— Нет, княжич, пушки мне без надобности. Колюще-режущее в моём ремесле куда полезнее, — ухмыляется он и легонько похлопывает по карману. — И ты тоже будешь предпочитать ножи, раз хочешь быть моим учеником.

Я скептически хмыкаю, но, судя по блеску в глазах Рогова, в скором будущем меня ждут долгие тренировки и, возможно, пара новых шрамов. Но пока я в садике, а потому пошел он.

Не спешу проглатывать наживку:

— Это уже мне-е лешать, Масьтель.

Рогов прищуривается, оценивающе разглядывая меня.

— Неужели, ученик? И почему?

Я картинно вздыхаю, всем видом показывая: ну и кто тут кого должен учить? а тут так вообще самые азы.

— Патаму что холоший учитель лазвивает в ученике те навыки, к котолым он пледдасположен. Вы же холоший учитель?

Рогов хмыкает, но по глазам видно —он вовсю развлекается.

— Какой ты у нас умный, княжич. Значит, для начала мне надо узнать, в чём ты хорош, так?

Я тут же настораживаюсь. Его тон слишком довольный. Он что-то задумал.

— Ну дя.

— Тогда давай сыграем в шахматы. У меня есть полчасика.

Мама мгновенно выходит на передовую.

— Какие шахматы⁈ Моему сыну нет и двух лет!

Рогов беспечно отмахивается, словно разговор вообще не стоит её тревог.

— Ну-ну, Ирина Дмитриевна, что же вы всё к возрасту привязываетесь? Раз Вячеслав Светозарович уж в садик ходит, значит, и в шахматы пора играть.

— Но он не знает правила….

— А мы сейчас научим! — ухмыляется Рогов.

Мастер подходит к столу, привычным движением раскладывает шахматную доску и начинает расставлять фигуры с молниеносной точностью, словно они материализовываются прямо в его руках. Наверняка, ножи он метает еще быстрее.

— Так, смотри, княжич. Это ладья — ездит прямо, туда-сюда. Это конь — прыгает так, буквой «Г». Это ферзь — самый важный, ходит, как ему вздумается. А это пешки — шаг-шаг, но бьют вот так, боком. Понял? Всё, погнали!

Я хмурюсь, таращусь на доску и пытаюсь переварить шквал информации, но мама неодобрительно качает головой.

— Тимофей Тимофеевич, вы слишком быстро объясняли. Вячеслав вряд ли запомнил.

Усевшись напротив меня, Рогов небрежно опирается локтем на подлокотник кресла и задумчиво смотрит на княгиню.

— Думаете, княжичу не хватило мотивации запомнить? Тогда вот тебе мотивация: если он проиграет, я заберу Ксюню на недельку-другую в отчий дом! А может и на месяцок! Уж очень сильно я соскучился по дочке!

Мы с мамой переглядываемся. Ксения мгновенно бледнеет, её пальцы вцепляются в рукав моей рубашки.

Ну и задачка…

Отказаться играть? Гениально, конечно. Только вот я уже неплохо знаю Мастера — он обязательно придумает что-то ещё, и не факт, что полегче. А в отместку за отказ вполне может выдумать что-то похлеще, чем стометровку с шахматами.

Нет, уж. Сейчас условия самые легкие, как бы это парадоксально ни звучало. Только обозначим свою ставку.

Я наклоняю голову и улыбаюсь:

— А если вы не вииглаете, то мы вас месяц не увидим дома.

Рогов задерживает на мне взгляд — долгий, испытующий. Потом вдруг смеётся, хрипловато и раскатисто, как человек, который по-настоящему наслаждается моментом.

— Идёт! Не больше минуты на ход, княжич! Ты чёрными, я белыми. Белые всегда ходят первыми… Значит, я начинаю.

Он делает первый ход, и в его улыбке промелькивает что-то хищное — словно у кота, прижавшего лапой беспомощного воробья. Он, конечно, не сомневается в своём выигрыше.

Только вот я не воробей, а Разрушитель. Значит, разрушим планы Рогова.

Шахматы. Великая игра умов.

И мой ум сейчас лихорадочно пытается вспомнить хоть что-то полезное. В прошлой жизни я был отличным шахматистом, частенько играл с ближними хирдманами, да и как генерал разрабатывал стратегии, которые работали в реальных боях. Но теперь в моей памяти зияют пробоины размером с вулканический кратер. Всплывают обрывки — дебюты, контрответы, комбинации… но целостной картины нет. Всё, что раньше складывалось в стройную систему, теперь похоже на рассыпанный пазл.

Отлично. Просто идеально.

И главное, выиграть у Рогова сейчас невозможно. Ну вот никак. Вот если бы у меня была вся моя память, то я бы разнес любого. Хоть саму Хель!

Но он что-то сказал про полчаса.

Через полчаса он уйдёт?

Бинго. Играем!

Я делаю первый ход, потом после Мастера наступает второй, но не спешу разворачивать наступающие комбинации. Ладья неспешно двигается с одного крыла на другое. Хожу ею туда-сюда, не давая партии развиваться.

Рогов хмыкает и делает ход.

Я отвечаю манёвром коня, который вёл себя абсолютно аналогично — шёл в одну сторону, потом возвращался обратно, затем перемещался в другую…

Рогов продолжает играть, но я упорно торможу партию. Манёвры ферзя — исключительно в защите, мелкие ходы, повторения с небольшими изменениями, чтобы не попасть под правило трёхкратного повторения позиции.

Главное — не продвигать игру вперёд, но и не дать Мастеру задавить меня сразу.

Проходит пятнадцать минут.

Рогов прищуривается, но молчит.

Проходит полчаса.

Он смотрит на наручные часы.

Ещё немного… ещё чуть-чуть…

Я двигаю коня лениво, и опять этот ход ничего не значит, просто затягивает игру.

Рогов вздыхает, кладёт фигуру, снова смотрит на часы и, наконец, медленно встаёт.

— Что ж, мне пора.

Без лишних слов он начинает собирать шахматную доску.

Я ловлю выражение его лица — удивление? Да. Раздражение? Нет. Он не выглядит расстроенным. Скорее, заинтригованным. Будь у него больше времени, он бы меня разнёс, но я сумел воспользоваться его ограничением и вывернуть ситуацию в свою пользу. Рогов не проиграл, но и не выиграл. А именно на это я и поставил.

Мама довольно улыбается:

— Значит, месяц мы вас не увидим, Тимофей Тимофеевич?

Рогов кивает, направляясь к выходу:

— Верно, Ирина Дмитриевна, через месяц приду. Пока, дочка!

Ксения с радостью делает прощальный реверанс.

Мы с мамой и Ксюней провожаем Мастера до самой двери, терпеливо дожидаясь, пока он окончательно скроется за порогом…

И тут, едва дверь захлопывается, мама даёт волю чувствам. Её лицо буквально озаряется восторгом, глаза сверкают.

— Славка! — она хватает меня за плечи, заглядывая в лицо. — Какой ты молодец! Как ты вообще столько продержался⁈ Победил самого Рогова!

Я довольно усмехаюсь. В груди разливается приятное, тёплое ощущение победы. Азарт медленно расползается по телу, наполняя каждую клеточку.

Просто я не играл в шахматы. Я тянул время.

— Не знама, мама, — строю дурачка.

Ксюня тут же обнимает меня, радостно визжа:

— Сава, мой гелой!

Я пытаюсь выбраться из цепких объятий, но куда там — Ксю цепляется, как липучка.