Мальчик, Который Выжил (СИ) - Володин Григорий Григорьевич - Страница 26

А бассейн оказался не только отличным развлечением и возможностью укрепить тело, но и напоминанием о том, кем я был. А ещё — стимулом становиться сильнее. Чтобы в будущем дамочки снова смотрели на меня с восхищением, а не только на моего телохранителя-медведя.

Дома же становилось всё скучнее.

Нет, с Деном клёво. Глинка тоже отличный пёса. Но хотелось больше движухи со сверстниками. Хотелось общаться, состязаться, побеждать. Ну, то есть, с четырёхлетками. С одногодками нам с Ксюней делать нечего. Мы уже до горшков доросли и молоко почти не пьём.

Однажды мама зашла в детскую вместе с Матвеем, обсуждая что-то на ходу. Разговор явно набирал обороты, а я сразу напрягся, услышав своё имя.

Мама, задумчиво остановившись посреди комнаты, удивлённо посмотрела на Матвея:

— В садик? Им ведь ещё и полутора лет нет!

Матвей стоял на своём.

— Это так, Ирина Дмитриевна. Но княжич и Ксения Тимофеевна растут, извините за выражение, как на дрожжах. Уже на четырёхлеток смахивают… ну ладно, пусть на трёхлеток. С половиной.

Он кивнул в их сторону:

— Посмотрите на ваших детей. Они носятся по дому и двору, даже не устают. А двор-то небольшой. Им уже скучно, игрушки надоели…

Я моментально подобрался. Сделал грустное лицо, добавив лёгкий взгляд щенка, чтобы вызывать жалость, и на всякий случай заслонил Ксюшу, которая в этот момент увлечённо возилась с куклами, миленько улыбаясь, ничего не слыша и не видя.

Мама вздохнула, бросив на меня задумчивый взгляд:

— Может, ты и прав, Матвей Максимович. Я позвоню в садик «Юные нобили». Надеюсь, у них есть места. Хотя для княжеских детей место всегда должны предоставить. Другое дело, что у них там жёсткие требования отбора. А наши малыши могут его не пройти…

Матвей усмехнулся, словно услышал нечто невероятное:

— Какие там требования, Ирина Дмитриевна? Княжич и Ксения Тимофеевна уже почти читать умеют! Вряд ли найдётся ещё кто-то с такими данными.

Мама задумалась, постукивая пальцами по браслету на руке:

— Ну, если не пройдут, ещё годик дома побудут — тоже хорошо.

Я чуть не застонал. Это было уже слишком! Годик дома? Нет уж, спасибо! Лучше сотня голодных эходраконов!

Я, конечно, мастер выживания, но не до такой степени.

Одна только мысль о том, что меня могут запереть в четырёх стенах ещё на год, взорвала во мне бурю негодования. Внутри буквально закипело. Продолжение безвылазной жизни казалось невыносимым. Ну да, Ден — крутой, Глинка — шикарен, Ксюня тоже ничего, но узкая компания уже не спасала.

Мне нужно было общение. Но не с таким племянником-дебилом, который считает себя самым умным, и не с Бастрыкиным-младшим, который не отличит солдатика от картофелины.

Нормальные люди нужны!

Чтобы спорить, дружить, мериться силами, побеждать…

И, чего уж там, доминировать.

Даже солдатиками играть вдвоем веселее было бы. А то Ксюня совсем помешалась на своих куклах. И чего она в них нашла⁈

Я понял, что действовать надо быстро.

Как только выдалась минутка, я подошёл к Ефлему с максимально серьёзным видом.

Вопрос был важный, и требовалось мнение местного старожила.

— Ефлем, а что нушна умет, чтоп в садик взили? — спросил я, пристально глядя на дружинника.

Ефлем замер, почесал затылок, задумался, словно решал сложнейшую задачу.

— Ну… держать ложку, наверное, там же едят кашу, — протянул он. Потом задумался, качнул головой и уже с полной уверенностью добавил: — И ещё отжиматься. Раз десять хотя бы. Я бы, наверно, в свой садик такого не взял, кто не умеет отжиматься.

Я тут же серьёзно кивнул.

— Панятна.

Ну логично же. Салаги никому не нужны.

Кто захочет слабого кадета? Я бы точно никогда не принял в свою армию никчёмного бойца. В моем хирде был самый суровый отбор. С таким подходом слабых просто не может быть.

Что ж, раз надо — значит надо.

Надо подтягивать тело.

Я молча разворачиваюсь, иду в детскую, упираюсь руками в пол и начинаю отжиматься.

Считаю вслух, чтобы сразу понять прогресс:

— Одиын… двя… твии…

Так увлёкся процессом, что даже не заметил, как рядом появилась Ксюня. С интересом смотрит, но явно чего-то не понимает. А потом и вовсе берёт полотенце и вытирает мне лоб.

— Сава, а ти чево делашь? — спрашивает она, глядя на меня своими огромными глазами.

— К сядику гатовюсь, — отвечаю важно, не сбиваясь с ритма. — Дява, и ти тоже!

— Зячем ням тудя? — задалась она впоросом.

— Тям весело! Там… кукол больше, да и вообще…

Ксюша задумалась, но, видно, аргумент про куклы её убедил. Встала на колени и, хоть не сразу, попробовала повторить мои движения. Пусть неуклюже, но пара раз у неё всё-таки вышла. Вижу: старается. Молодец, в общем.

Ну, что можно сказать? К горшку мы уже приручились. В бассейне плаваем, причём вполне уверенно. Читать умеем — ну почти. Теперь только бицуху качать осталось.

Я улыбнулся. Всё ясно. План подготовки к садику был прост: тренироваться и становиться сильнее. Ведь слабаков, как мы знаем, нигде не жалуют. А уж в ясельную группу аристократов тем более.

Садик — это тебе не мастер Рогов, который, как ни крути, отец Ксюни. Да, он урод, и вида особо не подавал, но, как я понимаю, в глубине души всё же любил девочку. Хоть и извращённо, но заботился. А вот в садике всё будет иначе. Чужие люди, без капли близкого отношения, будут требовать от тебя гораздо больше. И не прощать ошибок.

Чтобы справиться с агрессивной средой, надо быть готовым ко всему.

«Десять отжиманий? Слишком мало, — подумал я. — Надо делать пятнадцать».

С тех пор каждый мой день начинался и заканчивался отжиманиями. Хочешь выжить в садике? Готовься к тяжелым нагрузкам!

Усадьба Мироновых, Рязань

Миронов сидел в своём кабинете, задумчиво барабаня пальцами по массивному дубовому столу. Напротив стоял Гироскоп, глава разведывательного отдела службы безопасности, монотонно отчитываясь о событиях за неделю в других родах: кто с кем встретился, что обсуждалось, какие договоры подписаны. Скучная рутина. Миронов давно привык к таким докладам и слушал больше на автомате, пока очередной пункт не заставил его поднять бровь.

— И да, ещё: княгиня Опаснова активизировалась в свете, — бросил Гироскоп, будто это была мелочь.

Миронов выпрямился, взгляд стал острее.

— В каком смысле «активизировалась»? Она же, насколько я знаю, почти затворница. Лабораторные эксперименты, тишина рязанской усадьбы… А тут вдруг такое заявление.

Дружинник пролистал записи, слегка помедлил и ответил:

— Она записалась на собеседование в «Юные нобили». Хочет устроить туда княжича Вячеслава Светозаровича и приёмную девочку Ксению Тимофеевну.

Миронов нахмурился, в уме быстро прикидывая возможные последствия такого шага.

— Приёмная девочка? Это дочь Рогова? Статус в роде до сих пор неясен, так?

— Совершенно верно. Её документы пока не утверждены, если вообще поданы,

Миронов сцепил пальцы в замок и нахмурился ещё сильнее.

— Понятно… Что ж, это всё объясняет. Вот почему Ирина высунулась из дома. За последний год она разве что была в гостях у Бастрыкиных, и то единожды. А если её дети попадут в «Юные нобили», это неизбежно потянет её к светским кругам. Начнёт общаться с другими дворянками, а там и влияние начнёт наращивать.

Он помолчал, обдумывая ситуацию.

— Мне бы этого не хотелось. Её круг общения должен оставаться ограниченным, — добавил он, глядя на главу разведки.

Тот молча кивнул, выжидая дальнейших указаний.

— Напомни, мы ведь финансируем этот садик, не так ли?

— Да, Ваше Светлость, значительную часть бюджета.

Миронов равнодушно бросил:

— Тогда задействуй нужные связи. Сделай так, чтобы её детей не приняли, но без явных следов. Пусть завалят собеседование, но всё должно выглядеть естественно.

— Понял. — Дружинник кивнул. — Всё сделаю.

Миронов прищурился: