Мальчик, Который Выжил (СИ) - Володин Григорий Григорьевич - Страница 25

— Нет, я пабегю! Сава мя наутил!

Я подбоченился, показал Рогову кулак и тихо пробурчал:

— Ух, уллод, я тябя!

— Посмотрим, — усмехнулся мастер, явно наслаждаясь моментом. — Покажи спринт.

Ксюня заняла позицию на старте, вдохнула поглубже и побежала. Она удивила всех: уверенно преодолела большую часть дистанции, не сбившись с ритма. Но на последней трети, почти перед самой финишной чертой она споткнулась и упала, буквально в сантиметре от победы.

Все замерли. Мастер Рогов поднял бровь, а я уже готовился выйти на тропу войны.

Мастер развёл руками, усмехнувшись:

— Ну что ж… Почти, но не получилось. Готовься, дочка, ты едешь жить к отцу.

Но тут я не выдержал. Твёрдо заявил:

— Не-еть! Не поедит!

Мастер поднял бровь, насмешливо спросив:

— С чего это вдруг?

Я выпрямился, насколько позволяли мои короткие ноги, и выпалил:

— Я плобегу сто метов и не упаду!

Мастер хмыкнул:

— Нет, княжич. Это для дочери было сто метров. С тобой такого уговора не было.

Я прищурился:

— Тогда двести метов.

Мастер удивлённо уставился на меня, а мама встревожилась и недоверчиво спросила:

— Слава, ты умеешь считать?

Мда, надо исправляться, а то спалю контору.

— Двести — это… эээ… многа! Бальше, чем пальцив!

Судя поп подозрительном взгляду, Мастер, похоже, уловил мой трюк, но, кажется, решил подыграть — или ему и правда стало интересно.

— Хорошо, двести метров. Вон до того дерева.

Мама тут же вмешалась, возмущённо махнув рукой:

— Там больше чем двести!

Но я только отмахнулся, твёрдо заявив:

— Я плобегу.

Мастер кивнул, явно довольный:

— Отлично, княжич.

Я встал на старт, глубоко вдохнул и рванул вперёд.

Первые сто метров дались относительно легко — резиновая площадка, шаг уверенный, дыхание ровное. Но дальше начался участок с газоном. Ноги стали вязнуть, силы стремительно уходили, но я стиснул зубы и продолжил бежать. Дерево становилось всё ближе, хотя порой казалось, что оно специально отдаляется, издеваясь надо мной.

Наконец, добравшись до цели, я хлопнул по стволу маленькой ладошкой и тут же рухнул на землю. Лёжа в траве, я чувствовал себя выжатым, как лимон.

Раздался голос Мастера, и в нем неожиданно прозвучало уважение.

— А неплохой парень. Я точно возьму его в ученики.

Но тут же, словно удар хлыста, раздался голос мамы:

— Только через труп моего мужа.

Мастер, разумеется, не растерялся, только усмехнулся:

— Думаю, Ирина Дмитриевна, решать это очень скорое будет не ваш муж, а вы сами.

Распластавшись на земле, я услышал эти слова, и в голове промелькнула неприятная мысль. Князя — моего отца — многие уже считают мёртвым. А это значит, что наш род остался без главы. А род без головы — это слабый род. Враги не упустят такой шанс.

Но я не позволю им воспользоваться этим.

Я должен защитить своих. Маму. Ксюню.

И, как ни странно, этот урод может мне в этом помочь. Он Мастер, он тренирует воинов, его уважают. Даже мама, хоть и терпеть его не может, вынуждена с ним считаться.

Собрав остатки сил, я перевернулся на живот, подтянулся, кое-как поднялся на ноги и подошёл к мастеру. Смотря ему прямо в глаза, твёрдо сказал:

— Я бюду тваим ученикам.

Мастер удивлённо поднял бровь, но прежде чем он успел что-то сказать, я добавил:

— Улод.

Прошло несколько месяцев. Рогов больше не появлялся, хоть и принял меня в ученики — похоже, ушел в кусты от страха. Видимо, понял, что в следующий раз я не сдержусь и действительно расхреначу ему колено. Время шло, и жизнь, на удивление, вошла в спокойное русло. Медитации, гонки на беговеле, игры в песочнице.

Вечером, как раз когда мы с Ксюней вернулись домой после прогулки — катались на беговеле, играли с Глинкой, — то занялись своими делами в детской.

Ксюша, захватив уродливого зайца, сосредоточенно возилась с куклами. Я же прикидывал, какую мебель бы взорвать…

И тут в дверь робко, осторожно постучали.

— Не запелто, — отозвался я, давно уже ожидая гостя.

Ефрем, озираясь, вошёл в комнату, воровато огляделся — прямо как спекулянт на тёмном рынке.

— Ваша Светлость… — начал он, нервно теребя край куртки.

— Плинёс? — Я жадно обернулся, отрываясь от игры в «построй пирамидку» с Ксюней, и протянул руку, требовательно.

Ефрем многозначительно покосился в сторону Ксюни.

— Ксюне можа довелять, — заверил я.

Он кашлянул, сделал два осторожных шага вперёд, снова огляделся, словно ожидал засады, и, наконец, вытащил что-то из-под полы куртки.

— Только ни слова княгине, — пробормотал он.

В его руке был пистолет.

Мой интерес мгновенно взлетел до небес. Наконец-то! Ефрем сдался и выполнил моё требование — долго же он упирался, но всё-таки дошло.

— Glock семнадсать, — протянул я, вглядываясь в оружие.

Ефрем удивлённо приподнял брови:

— Вы знаете? Надо же.

Гладкий, чёрный, идеально собранный. Даже на вид внушал уважение, увесистый — как и положено пистолету, который себя уважает. На ощупь — холодный, вызывающе надёжный.

— Отлифна! — Я осторожно взял его в руки, и где-то внутри разлилось приятное тепло удовлетворения. Вот оно — оружие настоящих мужчин!

Но тут мой взгляд зацепился за Ксюню.

Моя маленькая подруга сидела рядом, в непонятках глядя на ствол.

Я резко повернулся к ней, подняв оружие:

— Ксюнь, умли! Пах-пах!

С лёгким хлопком пенопластовые пульки вылетели из дула и попали ей прямо в лоб.

Ксюша моргнула, подняла руку к голове, будто проверяя, всё ли на месте, и с искренним удивлением выдала:

— Сава⁈ А дяй ме!

Я тут же спрятал пластиковую реплику смертоносного оружия за спину и ухмыльнулся:

— А ти догани!

— Дяй-дай! — раздалось тут же, и погоня началась.

Я бежал по дому, периодически оборачиваясь, чтобы выстрелить ещё парой пуль в её сторону. Разумеется, попадал часто, и она возмущённо пищала.

Её босые ножки хлопали по полу, а я, увлечённый процессом, не особо следил за направлением.

И, конечно же, как это часто бывает с такими гениями, как я, в самый ответственный момент…

БАЦ!

Я врезался в дверь. Звон в ушах. Голова слегка кружится. моргаю, смотрю на дверь.

Вмятина.

НОВАЯ вмятина.

Причём заметно выше старой.

— Хм… вылос! — порадовался я, отряхиваясь. — Плоглесс!

— Сава! Дяй! — потребовала Ксюша, догнав меня.

Я протянул ей пистолет. Ксюня схватила пушку, возмущённо нажала курок, целясь в меня. Девочка захлопала глазками и заглянула внутрь ствола.

— А без пулек не стлеяет! — усмехнулся я, демонстративно показывая горсть извлеченных боеприпасов.

И сорвался с места.

— Сава! Нечесна! Дяй! — пищало сзади.

Погоня продолжилась.

В свои полтора года мы с Ксюней вымахали так, что могли сойти за трёх-четырёхлетних. Оставаться дома становилось всё скучнее, особенно мне — я ведь стремился разрушать, а дом, увы, было жалко. Полюбился он мне. Энергия ядер разгоняла наше развитие, а физические занятия наполняли тела силой, заставляя нас расти быстрее обычных детей.

Я всячески поддерживал наш физический прогресс: с Матвеем регулярно ходили в бассейн. Даже на танцы пару раз записались — к маминому восторгу. Но игрушки, которые раньше вызывали восторг, начали надоедать.

А вот бассейн — это было круто. Особенно запомнился случай с одной пышногрудой дамочкой, которая подошла к Матвею, кокетливо улыбнулась и выдала:

— Это ваши медвежата?

Матвей, заметно смутившись, поспешил ответить:

— Нет, это мой княжич.

Её удивление мгновенно сменилось интересом, и она тут же принялась с ним флиртовать. Ну, ему-то можно — холостой ведь. Я наблюдал за этой сценой с равнодушием, но где-то глубоко внутри шевельнулось недовольство. Будь Матвей моим папкой, я бы ему колено взорвал!

Вообще, самому мне подобное женское внимание было привычно. В прошлом и сам был не меньше Матвея, а борода у меня и вовсе роскошнее.