Мальчик, Который Выжил (СИ) - Володин Григорий Григорьевич - Страница 16

— А может, тебе пора взять власть в свои руки?

Семён резко поднял голову.

— Ты в своём уме? — ответил он жёстко. — Это слишком рискованно.

Смяв открытку в руке, он начал шагать по комнате, будто пытаясь заглушить раздражение. Открытка бесила его, но избавиться от неё он почему-то не мог.

— А если существует завещание отца? — продолжил он, развернувшись к жене. — Если я объявлю его кончину, оно тут же всплывёт. И тогда неизвестно, кому перейдёт титул князя.

Он остановился и, глубоко вдохнув, добавил:

— Нет, нужно действовать тихо.

На мгновение княжич замолчал, но в его чертах что-то изменилось. Лицо, обычно скрывающееся за маской верности и благородства, вдруг утратило привычное выражение. Взгляд стал ледяным, а черты лица приобрели жесткость и едва уловимую брезгливость. Казалось, в этот момент княжич сбросил все притворство, показав своё истинное лицо.

— Жена, съезди к княгине, — неожиданно приказал он, обернувшись к Лидии. — Узнай, что представляет из себя мой младший брат. Выясни, такой же он ущербный Алхимик, как и она?

Семён приблизился к жене.

— Если это так, отобрать власть у княгини будет проще. И даже если завещание есть и отец сдуру передал титул её ребёнку, у нас появятся лазейки, чтобы оспорить это. Государь не захочет, чтобы князем стал ущербный одаренный.

Лидия приподняла брови, на её лице появилась довольная, почти торжествующая улыбка. В глазах вспыхнуло живое, едва заметное сияние — отражение удовольствия от того, что в голосе мужа наконец прозвучало долгожданное единство их амбиций.

«Наконец-то ты заговорил здраво, муженек» — подумала она, едва сдерживая восторг.

Таким княжич ей нравился куда больше: решительным, хладнокровным, готовым не только принимать сложные решения, но и разделять её амбиции. В такие мгновения Лидия ощущала почти эйфорию — их цели сливались воедино, и никакой искалеченный княжич-Алхимик им не преграда. Они просто растопчут калеку, как и его мать.

Прошло какое-то время, а мы с Ксюней уже вполне уверенно передвигались по комнате. Первым, конечно, зашагал я. С трудом, но уверенно. Правда, шишек набил немало.

Но давно пора — мне ведь уже почти девять месяцев. Ну или около того. Для генерала моего уровня это достижение, прямо скажем, пока скромное, но для младенца девяти месяцев ходьба — это почти рекорд. Главное, останавливаться нельзя. Вот и я уже самостоятельно учусь держать равновесие, а рядом со мной, шатаясь, делает свои первые шаги Ксюня.

— Да, да, Ксю, гоу-гоу! — подбадриваю девочку, показывая пример: как правильно вставать после падений и идти дальше.

Ксюня, поджав нижнюю губу, решительно старается повторить за мной. Лицо девочки сосредоточено, на щечках играют решительные румяна. А чтобы у неё был стимул, я придумал хитрый план: у меня в руках зажат тыквенный творожок. Свой батончик я есть не стал, специально спрятал, дождавшись, пока она свой слопает. Теперь я медленно махаю им перед её носом, как морковкой перед осликом.

Ну а что, нам теперь сладости можно. Мы почти взрослые, ага. Немного осталось и уже через пару годков лично поведу полки на штурм крепостей местных ацтеков! Есть в России ацтеки? Найдем!

Её шаги сначала неуверенные, но она упрямо движется вперёд. Я подбадриваю:

— Д-да, Ксю! Холосо!

И вдруг — о, Хел! — она идёт! Прямо идёт!

В этот момент за дверью раздаётся радостный крик:

— У Ксении Тимофеевны получилось! Ура!

Оказывается, за нами уже некоторое время наблюдали служанки. Одна радостно хлопает в ладоши, а другая, не теряя времени, бросается докладывать княгине.

Через несколько минуть в комнату чуть ди не забегает сама княгиня. Мамино лицо светится радостью, а взгляд устремлён прямо на Ксюню.

Ксюня, увидев маму, радостно машет ручками и звонко выкрикивает:

— Ма-ма!

Княгиня подхватывает малышку на руки, прижимает к себе и улыбается широко. Ксюня, сияя от счастья, смеётся и радостно хлопает в ладоши.

Я, довольный своим наставническим успехом, плюхаюсь на пол и с чувством выполненного долга принимаюсь уплетать заслуженный тыквенный творожок. Ну, правда, не весь — только половину. Вторую половину Ксюня однозначно заслужила.

Княгиня продолжает нежно качать малышку на руках, осыпая её похвалами и ободряющими словами. Мне тоже достается лестных слов:

— А это ведь Вячеслав Светозарович тебя за собой потянул! Какой молодец он, да?

— Дя-дя, — поддерживает Ксюня.

Я наблюдаю за мамой и заскочившими служанками. Когда они все успели подойти так незаметно? Эх, не тёмник я, не тёмник. Это они всех чувствуют за версту. Хотя и я и бы почувствовал бы, будь мне хотя бы больше двух лет.

Кстати, я весь в синяках и ушибах. Учиться ходить — дело нелёгкое, особенно когда падаешь на каждом втором шаге. Наверное, именно поэтому Ксюня поначалу побаивалась присоединиться ко мне. Глядела на мои фингалы и думала: да не в жизнь! Но мы справились! И теперь перед нами открывается целый новый мир — весь дом становится нашей территорией.

Поглощённая эфирная змейка оказалась настоящей находкой для моего развития. Зря я переживал! Теперь медитировать стало заметно легче, а уж лопать пузыри — вообще одно удовольствие. Энергия внутри будто обрела новый порядок, действовать стало проще и быстрее.

Ещё бы десяток таких змеек — и я бы точно смог одолеть целый полк. Но нашел только одну. Эх, жаль.

В следующие дни мы с Ксюней берёмся за исследование наших владений. Дом оказывается просто огромным! Мы заглядываем в комнаты, бродим по длинным коридорам, изучаем каждый уголок. Правда, есть одно «но» — вездесущие служанки постоянно следят за нами.

И вот, как только мы подкрадываемся к лестнице в подвал, нас тут же перехватывают и уносят прочь, словно каких-то беглецов.

— Хо-ту ту-ту! Туту! — заявляю я, указывая пухлым пальцем на тёмный проход вниз.

И тут, будто по волшебству, появляется мама. Она берёт меня на руки, легко покачивая, словно я маленький какой-то, и говорит с тёплой улыбкой:

— Ладно, Вячеслав Светозарович, пойдём, покажу.

Она поворачивается к служанкам и спокойно приказывает:

— А вы отнесите Ксению Тимофеевну в детскую.

Ксюня тянет ко мне руки, но уже через минуту её уносят прочь, а я с мамой начинаю спускаться в подвал. Лестница скрипит под ногами, в воздухе пахнет чем-то терпким и необычным.

Подвал оказывается маминой алхимической лабораторией, и я сразу понимаю, что попал в нужное место. Тут наверняка найдется взрывчатка! Вдоль стен высятся стеллажи, уставленные колбами, склянками и банками с неизвестными жидкостями. На столах разложены металлические и каменные образцы, а сушёные травы аккуратно развешаны на крючках, создавая причудливый ароматный фон. Рядом сложены редкие минералы, блестящие и тусклые, словно хранящие в себе нераскрытые тайны.

Здесь даже воздух кажется другим — густым, насыщенным чем-то необычным.

Но моё внимание привлекает нечто странное.

За спиной мамы, по одному из столов, медленно и почти бесшумно ползёт эхозверь.

По столу ползла змейка. Её тело было собрано из разных металлов и камней, которые переливались зелёными и синими оттенками. Местами её поверхность напоминала настоящую змеиную чешую, а живые глаза делали её ещё более похожей на живую. Но при ближайшем рассмотрении становилось ясно: это был эхозверь Алхимии, причем низкой формации.

— Вот, познакомься, Слав, — сказала мама, указывая на змейку. Её голос был одновременно серьёзным и шутливым. — Это моя помощница Гера.

Змейка, длинная и внушительная, вдруг ожила. Её голова медленно поднялась, и раздалось низкое шипение, от которого воздух в комнате словно задрожал. Её глаза, холодные и настороженные, уставились прямо на меня.

Затем, будто изучая меня или решив установить контакт, змейка начала медленно тянуться вперёд. Её блестящая, переливающаяся морда приближалась всё ближе. Еще немного — и уткнется мне в нос.