Мальчик, Который Выжил (СИ) - Володин Григорий Григорьевич - Страница 12

Но если уж говорить о великих Разрушителях, то моё имя определённо должно было занять достойное место в этом списке

Я усмехнулся, слушая мамино повествование. Пусть пока читает про других. Моё время ещё придёт.

А ведь я был тем ещё Разрушителем. В прошлой жизни моё имя не ассоциировалось с созиданием. Генерал — это не та должность, которую связывают с мирными реформами. Моя слава была мрачной, иногда откровенно зловещей. Кто-то называл меня Безумным Генералом. Ладно, многие так говорили… Но только не мои подчинённые.

Потому что они знали, что я действовал строго по правилам войны. Правда, правила эти были предельно жестокими. Я был тем, кто соответствовал своим врагам — настоящим мясникам. Взять хотя бы ацтеков. Их жрецы с ножами, их жертвенники, омытые кровью, их ненасытная жажда боли и страха. Они дали миру свои кровожадные правила, а я принял их вызов. И победил.

— И вот так он позаботился о художниках… — голос мамы продолжал звучать где-то на заднем плане.

Тех, о ком читает мама, я бы без колебаний назвал трусами. Политики, меценаты, дипломаты — красивые истории, благородные примеры, вдохновляющие пустышки. И всё это — ни о чём.

Их секрет прост: они просто не развивали себя как настоящих Разрушителей и воинов. Они были слишком осторожны, слишком слабы, чтобы использовать свою Атрибутику до конца. Вот и всё.

Я на миг открыл глаза и бросил взгляд на Ксюню. Она уже тихонько сопела, свернувшись калачиком под одеялом. Спокойная, счастливая.

Интересно, зачем мама вообще читает? Мы же младенцы. Столько слов мы знать точно не должны. Ну, может, она просто для самоуспокоения это делает. Волнуется, бывает.

Я тоже закрыл глаза, решив последовать её примеру. Хватит воспоминаний. Пусть будет ночь без прошлого. Завтра, может, снова подумаю о былом, но не сейчас. Сейчас — только тишина.

Мама склонилась надо мной, её тёплые губы коснулись моего лба. Поцелуй был лёгким, почти невесомым, но тёплым, как лучик солнца в пасмурный день. На миг я почувствовал, как её ладонь мягко провела по моим волосам, успокаивая и убаюкивая.

— Спокойной ночи, — тихо прошептала она, и её голос прозвучал так нежно, будто уносил с собой все тревоги дня.

То, что мама была Алхимиком, ощущалось повсюду. Вездесущий запах трав или химических элементов будто преследовал её. Иногда он был едва уловимым, как шлейф аромата, а иногда накрывал с головой. Лаборатория явно где-то была в доме, хоть я её ещё и не видел. Вот и сейчас кабинет был пропитан запахами редких трав, которые, казалось, впитались в само дерево мебели.

Мама, сидя в кресле, усадила меня на колени и играла со мной. Её тонкие пальцы мягко щекотали мой живот, а ласковый голос что-то шептал, произнося шутки и смешные слова. Я смеялся — просто, чтобы порадовать её. Ведь, если честно, щекотки я так-то не боюсь, но как можно было не ответить на её старания?

Всё было тихо и спокойно, пока дверь кабинета вдруг не открылась.

В проёме стоял высокий мужчина с тревожным лицом. Слуга уже объявил его как графа Бастрыкина.

Несмотря на аристократическую осанку, граф выглядел так, будто готов провалиться сквозь землю. Он буквально стелился перед мамой, глубоко извиняясь за недавний инцидент.

— Уверяю вас, Ирина Дмитриевна, это больше не повторится, — произнёс граф, едва осмеливаясь поднять взгляд. Его голова была опущена. — Я искренне прошу прощения за этот инцидент, — добавил он, торопливо, словно надеясь смягчить ситуацию. — Просто наша тренировочная площадка сейчас на ремонте, а эхопса нужно было дрессировать. Раньше за ним такого не водилось…

Судя по всему, извинялся он за Асуру. Хотя, по-моему, извиняться за такого славного пса грешно!

Мама выглядела строгой, её холодный взгляд ясно давал понять: прощение — не её сильная сторона. Этот взгляд словно говорил графу, что второго шанса не будет. Однако спустя минуту напряжённого молчания она всё же кивнула.

— Ладно, Геннадий Ярославович. Я приму ваши извинения, если вы пообещаете больше не выпускать вашего зверя в общественные места.

— Конечно, конечно! — поспешил заверить граф, вытирая пот со лба. — Клянусь, подобного больше не повторится.

— Тогда вы прощены.

— Благодарю, Ваша Светлость! — с облегчением произнёс граф. Затем, словно вспомнив что-то важное, добавил: — Кстати… У меня тоже есть маленький сын, почти ровесник княжича Вячеслава. Мы с супругой были бы рады принять вас у себя хоть завтра. Думаю, нашим детям будет полезно провести время вместе.

Мама на мгновение задумалась. Мужик явно пытался наладить отношения с княжеским родом через сына — типичная аристократическая тактика. Винить его за это было нельзя.

Её взгляд оставался холодным, но в глазах мелькнула тень интереса.

— Хорошо, Геннадий Ярославович. Спасибо за приглашение. Завтра мы придём.

На следующий день нас повезли в поместье Бастрыкиных. Дом, хоть и уступавший нашему в размерах, всё равно был впечатляющим. Высокие стены, увитые лианами, тянулись к небу, охватывая дом своими зелёными пальцами. Лианы были везде, даже там, где их, казалось, быть не должно.

Меня и Ксюню усадили в детской комнате вместе с сыном графа, Гошей. Парень, как мне сразу стало понятно, был слабоват и глуповат. Наш ровесник, но ползать он толком не умел, в отличие от нас с Ксюней.

Но главная проблема была вовсе не в этом.

Игрушки! Никаких пенопластовых мечей, никаких замков, которые можно было бы с восторгом строить, а затем с еще большим восторгом разрушать. Только игрушечные звери и деревянные кубики, которые выглядели скучно и жалко. И что мне с ними делать? Взрывать-то я их ещё не умел.

Я оглядывался по сторонам, пытаясь найти хоть что-то, что могло бы меня заинтересовать, пока Ксюня хлопала в ладоши и тыкала пальцем в Гошу. Её попытки заставить его двигаться были бесполезны: он лишь издавал что-то вроде «ау» и даже не пытался сдвинуться с места.

И тут я почувствовал.

Где-то за стенами дома была Атрибутика Разрушения. Я не мог видеть её, но ощущение было чётким, как удар в солнечное сплетение. Асура.

В голове тут же возник план.

Опираясь на низкую перегородку, отделяющую нас от остальной комнаты, я поднялся. Собравшись с силами, перевалился через неё и с лёгким стуком приземлился на пол.

Да-а-а! Свобода!

Теперь осталось лишь одно — найти источник этого ощущения. Чего-то настоящего, мощного, разрушительного. Развлечения, достойного Разрушителя!

Друзья, пожалуйста, поддержите книгу лайком!

Ксюня подняла голову:

— Кха?

Я моментально приложил палец к губам:

— Тсс!

Она посмотрела на меня большими глазами, несколько раз моргнула, а потом подползла к перегородке и постучала по ней кулачком. Её губки надулись, и обиженное:

— Ме! Ме!

— Те не-зя. Те ту-та, я — та-ма, — тихо пояснил я, стараясь выглядеть убедительно.

Ксюня грустно вздохнула, но, к счастью, плакать не стала. Молодец! Сильная девчонка, что тут скажешь. Её обида явно не могла долго держаться. Гоша, впрочем, был совершенно равнодушен к ситуации. Он спокойно сидел в своём уголке и с увлечением ковырялся в носу и ел свои козявки, полностью поглощённый этим важным делом.

Убедившись, что Ксюня не устроит шум, я повернулся к окну и пополз в его сторону. Возле стены стояло большое кресло. Добравшись до него, я, цепляясь за подлокотник, поднялся на ноги. Ходить я ещё толком не могу, но стоять с опорой — вполне.

Дальше я действовал по плану. Сначала поставил ножку на широкий выступ, подтянулся и оказался на сиденье. Теперь осталось самое сложное. Я ухватился за спинку кресла, подтянулся изо всех сил и, наконец, оказался на подоконнике.

Окно было полуоткрыто. Я потянул створку, и она неожиданно легко поддалась.

Внизу, под окном, густо сплетались лианы. Любят же Бастрыкины жить внутри большого куста. Это было как нельзя кстати — почти готовый мост в свободу. Первый этаж, не убьюсь уж. Не раздумывая, я потянулся и ухватился за одну из них.