Бывших учителей не бывает, или Перевоспитаю всех! (СИ) - Королева Анастасия Юрьевна - Страница 47

Нет, какой бы красивой и нежной она не выглядела, я вряд ли решусь на серьёзные отношения, а совращать невинное, юное создание было не в моих правилах.

На этом наша беседа оборвалась. Кто-то из гостей отвлёк герцога и он растворился в толпе. Я довольно долго бродил по залу, а когда решил уже, что пора бы отправиться домой, ибо все приличия были соблюдены, что-то потянуло меня на балкон. Захотелось подышать воздухом.

Там, за огромным каменным горшком с пышным деревом неизвестного мне сорта, прямо на полу сидела Аннэт. Плечи девушки подрагивали, будто она давилась от рыданий, но ни звука не было слышно.

Наверное, мне стоило бы уйти. Развернуться, пересечь зал с танцующими парами, снять экипаж и укатить домой, а ещё лучше к Розалинде, ведь мы давно уже с ней не встречались, но вместо этого я присел рядом с девушкой и спросил:

– Вас кто-то обидел?

Аннэт резко подняла голову, при этом умудрившись дёрнуться в сторону, будто в самом деле ждала от меня если не удара, то совершенно ненужного прикосновения. В её взгляде было столько отчаяния и страха, что я тут же пообещал, впрочем даже не в полной мере отдавая отчёт своим словам:

– Только скажите, кто посмел расстроить вас, и я разберусь с ним.

Почему, в моём представлении, её обидчиком был именно мужчина, а не женщина, я не знал. Отчаянно захотелось совершить во имя этой хрупкой девушки какой-то благородный поступок. А так как бороться с женщинами благородством у нас не являлось, я предпочёл представить кого-то из мужской части гостей дома Конноров.

Аннэт всё ещё молчала, и молча же смотрела на меня. Постепенно неестественная бледность на её лице сменилась лёгким румянцем, и она, наконец, тихо произнесла:

– Не стоит, меня никто не обидел, просто я… – она запнулась и попыталась подняться на ноги. Сделать это грациозно у неё не получилось, видимо тело затекло от неудобной позы, в которой она провела всё это время.

Я осторожно протянул руку, отчего-то боясь спугнуть Аннэт. Она внимательно посмотрела на мою ладонь, потом мне в глаза, и только после этого несмело приняла мою помощь.

Её крошечная рука буквально утонула в моей, и от одного лишь прикосновения, совершенно невинного, во мне будто вулкан проснулся – огненная лава заструилась по венам, сердце стало биться рваными толчками, а дыхание сбилось. Такого шквала чувств я не испытывал никогда, наверное, именно из-за этого дальнейшая картинка стёрлась. Много позже я понял, что никаких чувств не было, да и сердце сбилось с привычного ритма по одной лишь причине – хрупкая девица что-то такое намагичила, от чего меня покинул здравый смысл. Но в тот момент я пребывал в блаженном неведении.

Я пришёл в себя в полутёмной комнате. Голова раскалывалась, во рту было сухо, словно в пустыне Рахша, а тело слушалось настолько плохо, что я не сразу смог не то что подняться, даже просто пошевелить пальцами. Всё то время, пока пытался совладать с непослушными конечностями, слышал тихие всхлипы. Довольно знакомые и незнакомые одновременно.

Наконец, мир перед глазами перестал кружиться и я смог разглядеть хоть что-то помимо высокого потолка и края низкой софы, на которой и лежал. Я находился в каком-то кабинете, судя по бедной обстановке явно принадлежащем не хозяину дома, если я вообще ещё находился в особняке Джошела. Да и бумаг не было видно, только скромная папка за мутным стеклом маленького шкафа, да высохшая чернильница.

Я с трудом дошёл до стола, схватился за столешницу и попытался вспомнить, как здесь оказался и что предшествовало провалу памяти. По всему выходило – последнее, что мне запомнилось, это вдруг почерневшие глаза невинной девицы.

К слову о ней… За спиной снова кто-то всхлипнул и я резко обернулся. От слабости повело, но я усилием воли остался стоять, а не рухнул на колени.

Картина, представшая моему взору было поистине ужасающей – в углу, на полу, сидела Аннэт. Верх её платья, как и подол, были разодраны, губы разбиты, а волосы растрёпаны. На скуле наливался синяк, и на подбородке имелось несколько капель крови. Опустил взгляд и вздрогнул – голые ноги, что виднелись из-под подола были перепачканы алыми разводами…

Девушка всхлипнула, и я посмотрел ей в глаза. Огромные, испуганные, полные муки и ужаса…

Этот страх… Она боялась меня. Нахмурился, пытаясь припомнить хоть что-то из того, что произошло между нашей встречей на балконе и тем, как я очнулся здесь. Но в голове была звенящая пустота – не мыслей, ни эмоций.

– Аннэт, – произнёс с трудом и тут же закашлялся, но упрямо продолжил, – что произошло?

При звуке моего голоса девушка дёрнулась, а потом закрыла лицо дрожащими руками и разрыдалась – громко, истерично и… совершенно неправдоподобно. Не знаю, почему у меня появилось именно такое впечатление, но реальность начала складываться из разрозненных отрывков в единую картину. И единственное, что я знал точно – меня подставили.

Опустил взгляд на собственные руки, точнее на одну из них, потому что второй всё ещё держался за столешницу, боясь потерять опору и рухнуть. На пальцах кое-где были капли крови, не моей, на что стоило обратить особое внимание. Но костяшки не были содраны, да и в целом вид мой был не таким уж и потрёпанным, каким бы он должен был быть после отчаянного сопротивления, что оказала Аннэт, судя по тому, как она выглядела.

Второе, что опять же было очевидным – меня чем-то одурманили. Вот только ни один из ядов, что мать так старательно давала мне пробовать, начиная с восьмилетнего возраста, не стирал память настолько, чтобы не помнить, как отравленный избивал и, уж тем более, насиловал девушку.

И если я во всём прав, то не хватает только одного… Свидетелей.

Стоило только подумать об этом, как дверь кабинета распахнулась, впуская в помещение толпу, состоящую из самых разных людей. Всех мне знакомым, что немаловажно.

Во главе процессии стоял сам герцог Коннор, с налитыми кровью глазами, с дрожащими губами, будто бы от гнева. Вот только его выдавал взгляд – не было там ни злости, ни сожаление, одно лишь довольство от выгодно провёрнутого дельца.

За ним стояла хорошо мне знакомая вдова Алифания, дама, известная своим единственным талантом – она искусно разносила сплетни по столице, добавляя каждой новости несколько пикантных подробностей, из-за которых обсуждаемые люди обзаводились парочкой нелицеприятных черт, что растаптывали репутацию. Не навечно, конечно же. Репутацию можно было так же легко подправить – стоило лишь заплатить той же Алифании, и всё, сказанное ей прежде, перевиралось, рисуя достойный образ для человека с толстым кошельком.

Были тут и герцоги, и графы, и слуги. Все голосили наперебой, но больше остальных старалась дородная дама, с неприятным, отталкивающим лицом. Она всё носилась возле Аннэт и кудахтала что-то о том, что не должна была привозить свою деточку в столицу, в этот рассадник разврата и ужасных, гадких мужчин, которых и мужчинами у неё язык не поворачивался назвать.

Я смотрел на всё с непрошибаемым равнодушием. Единственный, с кем здесь стоило считаться, был Джошел, его я и спросил:

– У вас есть ко мне какое-то предложение?

Все, кто кричал до этого, вмиг затихли. Даже подвывающая Аннэт угомонилась, всхлипнув напоследок. Морок слетел, и я посмотрел на девицу иначе – во мне больше не бушевало желание защитить бедняжку, и уж тем более я не находил её привлекательной. Нет, красота никуда не делась, но гнильцой несло на всю округу.

Герцог Коннор усмехнулся краешками губ и произнёс:

– Все вон!

Голос он не повышал, вот только спустя минуту мы остались одни.

К головной боли добавилась дурнота, но я усилием воли заставил себя принять безмятежный вид:

– И зачем понадобился этот спектакль? – внутри клокотала злость, а ещё разочарование в самом себе – это надо же, позволил себя обвести вокруг пальца. Всегда был осторожен, внимателен к деталям, а сегодня… Видимо, сказались неудачи последних дней и усталость. Хотя на достойное оправдание эти факторы вовсе не претендуют.