Бывших учителей не бывает, или Перевоспитаю всех! (СИ) - Королева Анастасия Юрьевна - Страница 38

– Давайте, умываться, руки мыть, а мы пока столы накроем туточки, – добродушно отозвалась Вистера и потрепала мальчонку по голове. Тому идея с умыванием явно была не по душе, но что не сделаешь, зная, что после тебя ожидает пусть и не сытный, но всё же завтрак.

Гурьба хлынула в разные стороны и вскоре в помещении почти никого не осталось, только одна девочка. На вид ей было около шестнадцати лет, высокая, не складная, но взгляд у неё был спокойным и добрым. Она неотрывно смотрела за тем, как старушка наливает тесто и как распределяет его по сковороде, и казалось, совсем не заметила, что кроме неё из детей тут больше никого не осталось.

– Госпожа, поможешь? – Вистера без лишних церемоний обратилась ко мне, кивнув на подносы с железными кружками.

Помогу, отчего же не помочь.

В комнате стало слишком тихо, когда я легко подняла поднос и направилась с ним к грубо сколоченным столам. И лишь мазнув быстрым взглядам по мужчинам, поняла, что они смотрят на меня, как на восьмое чудо света, или сколько у них в этом мире чудес имеется?

Одна лишь Вистера довольно улыбалась, впрочем, улыбку эту она тут же спрятала, боясь быть застигнутой. Единственной, кто не принимала участия в происходящем действе, была всё та же девочка. Ей не было дела до госпожи, которая с лёгкостью согласилась на чёрную работу, ни до удивления наставника и охранника, ни на довольство служанки, взявшей на себя роль повара.

К слову об этом…

– Зак, у вас что, и кухарки нет?

Парень пожал плечами и спокойно отозвался:

– Мистер Коллинс считает, что старшие девочки и сами с этой обязанностью неплохо справляются.

В словах Брайта не было ни осуждения, ни злости, лишь принятие происходящего, как должного. Порыв злости пришло погасить, и молча же проследовать к столу, где я споро расставила кружки. Затем вернулась за вторым подносом, третий же подхватил Зак, а вот Саймон выглядел несколько растерянным. Впрочем, растерянность его быстро сменилась задумчивостью, которая мне почему-то не понравилась.

Через каких-то десять минут в столовой собралась вся детвора. Я насчитала двадцать пять человек и это не считая наставников. Пятеро были уже в том возрасте, когда вот-вот и их выдворят и отсюда, лишив пусть паршивого, но всё же крова. Среди них была и девушка, которая с нескрываемым обожанием смотрела на Вистеру и ловила каждое слово старушки, будь то совет или просто ласковое обращение. А служанка была ласкова, как никогда, а ещё я то и дело замечала в уголках её глаз влагу.

Какими бы прекрасными не были лепёшки, а сделали их из воды, муки, пары яиц да мелко покрошенной зелени, накормить такую ораву ими было невозможно. Что мне и сообщила Вистера, отведя чуть в сторону:

– Госпожа, это совсем скверно, – она качнула головой по направлению к отгороженной стойке, за которой скрывалась кухня. – В подсобке почти стухшие овощи, мешок муки, да и не мука это, а так, сор какой-то. Надоть что-то делать, они ж махонькие, их кормить надо.

Надо, конечно надо.

– Как думаешь, если прижать Ониэра к стенке, он выдаст продовольствие хотя бы на неделю?

Старушка пожевала губы и ответила медленно, будто подбирая каждое слово:

– Не уверена в успехе этой затеи, но попытаться стоит.

На том и порешили. Мне нужно было возвращаться, потому что скудный завтрак вряд ли утолит голод малышни, и лучше решить вопрос с продовольствие незамедлительно.

Вистера, немного помявшись, попросила её оставить здесь, сказала, что постарается что-то приготовить из имеющихся продуктов. Я не возражала, Зак тоже, а остальных наставников мы так и не увидели. Похоже, они очень любят поспать.

Всё, происходящее в приюте, навевало на меня беспросветное уныние. Дети, полуголодные, полураздетые, предоставленные сами себе, Зак, считающий почти всё это нормой… Почему всё так плохо? Или плохо только для меня, для остальных же картина почти привычна?

На фоне всего этого, даже всплывшее воспоминание настоящей Аннэт немного поблёкло и не казалось уже таким животрепещущим.

В карету мы сели молча. Каждый думал о своём, и только отъехав на приличное расстояние, Саймон заговорил:

– А вы, госпожа Аннэт, имеете неплохой успех, среди молодых людей, – смысл сказанного, поняла не сразу, и только потом оторвала взгляд от проплывающего за окном пейзажа и с удивлением воззрилась на вконец обнаглевшего охранника.

Мужчина смотрел на меня со…злостью. Она тлела угольками в глубине глаз, выгибала в ироничной улыбке губы, заставляла сжимать руки в кулаки… Отмечая каждую деталь, я всё больше недоумевала. Что это? Он пытается ужалить меня, дав странную оценку всего лишь по одному эпизоду?

– Считаете, что компрометировать замужнюю даму имеете право только вы? – не осталась в долгу и ужалила в ответ.

Хотелось крикнуть: «Да что с тобой не так?». Но я промолчала.

Борьба взглядами длилась слишком долго, и я не выдержала первой – отвернулась к окну и сделала вид, что нахожусь в карете одна. По прибытии в поместье, не приняла руку Саймона, когда он подал её, чтобы помочь спуститься, спрыгнула сама. И спешным шагом направилась в дом, где меня встретила сияющая Лили. Глаза девушки светились от счастья, и было понятно, что бедняжка впервые за последние дни нормально выспалась, а не проплакала всю ночь напролёт.

– Доброго утра, госпожа Аннэт, завтрак накрыт, – она поклонилась.

– А дети проснулись?

– Да, и их уже накормили, простите, Рози решила, что негоже детям голодать и ждать вас, – девушка выглядела виноватой, но я отмахнулась.

Повариха – замечательная женщина, раз решилась на такой шаг, не испрашивая ничьего дозволения.

– Замечательно, вы всё правильно сделали, передай Рози, что я ей очень благодарна, – замерла на месте и спросила: – А где сейчас мистер Саташи?

– Так у себя в кабинете, – Лили ещё раз поклонилась и я уже в спину мне крикнула, – госпожа, а как же завтрак?

– Потом, всё потом, – вновь отмахнулась.

У меня после приюта кусок в горло не лез. Мне тут, понимаешь ли, разносолы всякие предлагают, а дети довольствуются клёклыми лепёшками и тухлыми овощами.

Стучать в дверь я не стала, распахнула её сразу, что очень не понравилось Ониэру. Мужчина нахмурился и уже приготовился прочитать мне нотацию на тему стука в чужую комнату и правилах приличия, ещё бы сюда приплёл, уверена, и границы разумного, о которых что он, что муженёк, так пекутся, но заметив мой взгляд, резко передумал. Вообще, будто бы сжался и втянул голову в плечи. А после залебезил:

– Доброе утро, госпожа, чем обязан?

Скопившаяся злость требовала выхода. Мне надоело притворяться недалёкой глупышкой в угоду местным шовинистам. Сейчас дело касается не меня вовсе, а детей, которым я обязана помочь:

– Доброе утро, – от вежливости всё же не отказалась, – мистер Саташи, мне нужно, чтобы вы выделили продовольствие для приюта. Я не прошу у вас денег, власти и прочей чепухи, за которую вы так держитесь. Мне нужно, чтобы дети были сыты.

Всё это я выпалила на одном дыхании, и к концу моей фразы, глаза управляющего уже были похожи на два огромных блюдца. Ещё мгновение и лицо его покрылось багровыми пятнами, а губы затряслись, не иначе, как от возмущения. Он медленно встал из-за стола и произнёс:

– Позвольте, госпожа, я…

– Не позволю, мистер Саташи, – грубо прервала его и сделала пару шагов, оказавшись близко к его столу. – Вы сейчас же отдадите необходимые распоряжения и отправите продукты в приют. Всё. На этом точка, – перевела дыхание и добавила: – Ах, да, если вам так хочется нажаловаться герцогу, то я не возражаю. Жалуйтесь. Я не нашла в учётных книгах никаких доказательств, но что-то мне подсказывает, что трость, украшенную драгоценными камнями очень сложно приобрести на жалованье управляющего.

Красные пятна на мужском лице сменились мертвенной бледность, но спустя мгновение вернулись вновь. Ониэр едва ли не запыхтел от возмущения: