Учебник выживания для неприспособленных - Гунциг Томас - Страница 8

Это смотрелось эффектно, но звучало фальшиво.

Он выбрал трехлетнее коммерческое училище недалеко от дома, обещавшее студентам «палитру актуальных услуг и видов деятельности». Чтобы поступить в училище, надо было сдать письменный и устный экзамен под кодовым названием «Ступень +3», к которому он подготовился, как мог.

А потом возникла «техническая проблема».

Позже Жан Жан задавался вопросом, в какой мере эта «техническая проблема» была повинна в его провале на вступительных экзаменах, и часто приходил к выводу, что повинна она была целиком и полностью.

Этой «технической проблемой» была смерть матери всего за неделю до экзамена.

Смерть эта не была внезапной.

Наоборот.

Как многие катастрофы, она не обошлась без различных предзнаменований, на которые никто не обратил внимания, а зря: в июле, когда вся округа томилась в теплом и чуть сладковатом воздухе, мать подхватила насморк. Несколько дней она сморкалась соплями подозрительного ярко-зеленого цвета, потом ей стало хуже. Температура подскакивала до сорока и ничем не сбивалась. Потом кожа на спине и руках покрылась маленькими белыми прыщиками, которые вскоре воспалились.

Несколько дней она пролежала в больнице, но это ничего не дало, и ее выписали домой.

Родители Жан-Жана позвонили на горячую линию «Пионер-генома», где им дали ссылку на документацию онлайн. Весь вечер они загружали файлы PDF в домашний компьютер. Жан-Жан, владевший английским лучше родителей, переводил им пассажи из «Do It Yourself»[10] и списка «Frequently Asked Questions»[11], но нигде не упоминалась подобная патология.

Тогда они обратились к женскому форуму «Пионер-генома». Мать Жан-Жана под ником «Ягодка98» опубликовала пост, в котором как могла описала, что с ней случилось. Уже в тот же день некая КиттиКул ответила ей, что описанные симптомы — патология известная, но редкая, затронувшая порядка нескольких сотен женщин по всему миру. В Соединенных Штатах была даже попытка коллективного иска, разбирательство заняло месяцы, но с нулевым результатом. КиттиКул дала несколько ссылок на сайты, предлагавшие домашние средства для облегчения состояния заболевших женщин. Большинство статей сходились на том, что дело в слабости иммунной системы, наступающей по неясным пока причинам и приводящей к поражению дыхательных путей и кожи. Единственное, чем можно было помочь, — не допускать открытия артериовенозных шунтов. Выражаясь человеческим языком, следовало соблюдать полный покой, держать ноги выше головы и ждать, когда само пройдет.

Поскольку генетический брак не был признан производителем, начальник матери Жан-Жана отказался дать ей больничный, и она продолжала по десять часов в день раскладывать закуски в холодильниках на островных прилавках.

От этого июля у Жан-Жана сохранилось смутное воспоминание какой-то постоянной суеты. Целыми днями он готовился к вступительным экзаменам. Он перечитывал свои итоговые годовые сочинения, понимая, что не справится с темой «Хайдеггер у ковбоев», для которой не мог подобрать достаточной аргументации. Он ломал голову над логическими задачками:

Мать возвращалась с работы бледная, почти как покойница. Несмотря на жару, она носила длинные рукава, чтобы скрыть язвы, покрывавшие руки. Она едва, одними губами, здоровалась с ним, уходила в спальню, валилась на кровать и засыпала в позе эмбриона. Жан-Жан с отцом проводили вечера вдвоем, ужинали молча, глядя вечернюю программу, где счастливчики в состоянии стресса могли выиграть до десяти тысяч евро. Отец, казалось, на все махнул рукой. Он не пытался больше связаться с отделом гарантийного обслуживания «Пионер-генома», не ходил на дискуссионные форумы. Время от времени он вставал, заглядывал в спальню и говорил всегда одну и ту же фразу: «Она спит, ей это на пользу».

В конце июля мать не смогла выйти на работу. Ее просто не держали ноги. Однажды утром она попыталась встать и упала у кровати. Жан-Жан с отцом уложили ее обратно в постель. Она уже почти ничего не весила.

Кожа ее пожелтела, и от прикосновения к ней оставалось неприятное ощущение влаги и хрупкости. Как если тронуть рыбью кожу. Вот тогда-то Жан-Жан понял, что она скоро умрет. Она, наверно, тоже это поняла, в ее глазах не было больше ничего, только грусть, это были глаза человека, который уже ничего не ждет от жизни, кроме нескольких тягостных недель перед прыжком в неизвестность.

В середине августа, когда вся квартира уже пропиталась неприятным запахом болезни, пришло заказное письмо из торгового центра, уведомлявшее, что она потеряла работу и все льготы за грубое нарушение трудовой дисциплины. Нельзя отсутствовать так долго без уважительной причины.

Жан-Жан продолжал готовиться к экзаменам, которые предстояло сдавать в конце месяца:

Ему казалось, что его мозг неспособен переваривать информацию в знания. Он читал, и информация перекочевывала из его глаз сразу в забвение. Он позволял себе «перерывы» и на игровой приставке косил онлайн солдат в синих формах. К концу дня паника захлестывала его до тошноты. Он чувствовал, что провалится, и будущее представлялось ему долгим наказанием.

Двадцать восьмого отец разбудил его в пять часов утра и сказал, что «все кончено». Он выглядел спокойным. Наверно, готовился к этому уже несколько недель. Он вызвал «скорую». Врач зафиксировал время смерти, а полицейские заставили его подписать целую гору бумаг.

Экзамен предстоял Жан-Жану через три дня, и, несмотря ни на что, он на него пошел. Смешавшись с толпой нервных абитуриентов, он прошел за служащим в классную комнату с облицованными кирпичом стенами.

Он долго ломал голову над задачей:

Жан-Жан невольно думал о стратегии окружения солдат в синих формах. Чтобы не стать посмешищем, он выждал добрый час, потом, когда первые студенты начали сдавать свои работы, положил на стол чистый лист и вышел из класса.

Несколько месяцев спустя он нанялся охранником через частное агентство, в котором требовались только аттестат и «представительная внешность».

Жизнь пошла по накатанной колее.

Белый, Черный, Серый и Бурый знали, что старые сказки в духе Джеймса Бонда, где злодей прячется в высокотехнологичном убежище, затерянном в кратере вулкана, — чушь собачья. Нет, четыре молодых волка знали твердо, что лучшее на свете укрытие — это место, похожее на сто тысяч других. Такое место, над которым спутники Управления безопасности могут пролететь миллион раз, но программы автоматического распознавания подозрительных мест не сработают, и не завоет сирена в доме 84 на улице Вилье в Леваллуа-Перре. Такое место, рядом с которым окрестная полиция может ошиваться целыми днями и не почуять запаха преступления. Место, ничем не примечательное, не оригинальное, обыкновенное, не бросающееся в глаза, в общем, такое, как квартира 117, этаж 14, корпус 2 «Раффарен» жилого квартала, расположенного на периферии торгового центра.

У квартиры 117 не было охранной сигнализации, не было сложных замков, не было бронированной двери. У квартиры 117 была лишь дверь из клееной фанеры, когда-то белая и пожелтевшая от времени. Дверь такого скверного качества, что ее мог бы легко вышибить и десятилетний ребенок.

А десятилетних детей, надо сказать, мимо двери квартиры 117 проходило много. И достаточно темпераментных, чтобы захотеть вышибить дверь.