Учебник выживания для неприспособленных - Гунциг Томас - Страница 27

— Вряд ли. Это на них непохоже.

— Изнасилование?

— Нет, похищение… Это же одна головная боль и неприятности. Да и все равно… Я же говорил, это сложная история… Я хочу сказать, что против тебя мы ничего не имеем…

— Я все знаю. Это из-за вашей матери. Она умерла по вине моего мужа, и вы хотите отомстить… Идиотизм… Ну вот, вы вломились ко мне домой и убили его. Вы ублюдочные звери.

Белый нахмурил свои большие брови, густые, как посудные щетки.

— Откуда ты знаешь? Не что мы ублюдочные звери, а про смерть нашей матери?

— Одна прошмандовка из служб «Синержи и Проэкшен» приходила к нам два дня назад. Она нам объяснила, что у умершей женщины было четверо детей, полные психи, которые нападают на бронированные фургоны и наверняка захотят убить того, кто виноват в смерти их матери.

Белому показалось, что пол разжижается под ногами.

— Она в курсе про фургон… Она знает, что это мы?

— Да… У нее есть фотографии и все такое… Но она сказала, что ей это пофигу… Что страховые компании заплатят, а у легавых нет особой охоты этим заниматься, если на них не нажмут сверху…

— А ты… Ты помнишь, как звали эту особу из «Синержи и Проэкшен»?

Марианна немного подумала.

— Нет.

— Послушай… Я хочу тебе сказать, что лично мне плевать на эту историю… Но мои братья… Особенно Черный… это Черному больше всех надо, чтобы мы убили твоего мужа. Пришлось пойти на это ради стаи… Мне очень жаль, понимаешь?

— Нет. Чушь собачья.

— Это не чушь… Надо смотреть на вещи глобально… Скажем, это как химическая система в равновесии… Система, в которой все переменные величины, температура, давление, химическая активность, никогда не меняются… Эти величины не надо трогать… Нельзя их дразнить… Иначе будет… Может случиться катастрофа… А эта история с нашей матерью… Черного она малость разгорячила… Понимаешь?

— Да. Но это все равно чушь. Ладно, что будем делать?

Белый уже давно задавался этим же вопросом.

— Я не знаю… Наверно, лучше всего тебе уйти. Надеюсь, теперь, когда твой муж убит, Черный немного успокоится.

— Супер.

— Мне правда очень жаль… Попытайся посмотреть на это как на неприятность, в жизни всякое бывает.

— Неприятность?

— Да.

— Твои братья убили моего мужа, привезли меня оода, чтобы насиловать неделями…

— Нет… Не для того…

— Ты называешь это неприятностью. Твою мать, ты совсем дурак!

Марианна сорвалась на крик. Ее запах стал сильнее. Такой чудесный, что у Белого слегка закружилась голова.

— Да. Я, наверно, дурак. Но я не знаю, что еще тебе сказать. Я тебе предлагаю: иди домой.

Повисла долгая пауза.

— Это все?

— Да.

— Конец истории?

— Ну да.

— Вы не боитесь, что я вернусь домой и позвоню в полицию? Ваш адрес я знаю.

— Мне придется пойти на этот риск, потому что я неспособен тебя убить.

— Вот как… по вам не скажешь, чтобы это было для вас проблемой.

— Действительно… Но ты пахнешь… Хорошо пахнешь… Убить тебя — все равно что отрезать себе руку… Да и то… руку я бы смог отрезать, если бы было очень надо. Убить тебя — это хуже. Это все равно что я умру.

Марианна была как будто тронута. Белый заметил, как слегка окрасились зеленью ее шея и щеки.

— Назови мне причину не сдать вас полиции, когда я вернусь домой? — спросила Марианна.

— Я не знаю. Скорее всего, и я бы на твоем месте все рассказал. Не знаю. У меня нет веской причины… Наверно, вообще никакой нет. Я знаю одно — убить тебя я не могу.

— Вы можете удерживать меня здесь силой.

Белому показалось странным, что эта женщина сама подставляется, но он сказал себе, что, пожалуй, она просто опасается его.

— Это был бы лучший выход, что правда, то правда. Но это значило бы применить к тебе насилие… От одной этой мысли меня тошнит… Самому странно…

— Ясно. На мой взгляд, у вас большая проблема… Не знаю какая, но мне плевать, — сказала наконец Марианна и встала.

Сердце Белого сжалось, в точности то же самое сказала ему когда-то маленькая булочница.

— Я знаю… Мне это уже говорили.

На этот раз Марианна не ответила. Она только кивнула головой и направилась к двери.

Не успела она до нее дойти, как дверь распахнулась настежь.

Пришли Серый, Бурый и Черный.

Квартира Бланш Кастильской оказалась темной, захламленной и крошечной.

Когда хозяйка предложила Жан-Жану и его отцу присесть, пока она сварит кофе, им пришлось, в некотором замешательстве, сдвинуть тонны вещей, валявшихся на диване: тарелки, чашки, смятые одежки, папки и накладные, казалось, выброшенные сюда долгим и сильным штормом.

Пока хозяйка рылась в шкафчике в поисках растворимого кофе («Я никогда его не пью, но уверена, что у меня где-то был», — сказала она), Жан-Жан спрашивал себя, не стоит ли ему быть «поактивнее», не надо ли что-то сделать, проявить инициативу, но с этой ситуацией он не справлялся еще вчера, а сегодня тем более.

После посещения его квартиры полицейский Тич, определенно мотивированный своей работой не больше, чем кассирша фаст-фуда в час перед закрытием, заявил, что, «поскольку нет ни тела, ни свидетельств нападения, он на данный момент ничего не может сделать, если будет что-то новое, пусть звонят». Бланш Кастильская тщетно пыталась изложить ему историю про четырех молодых волков, про их мать, ее смерть, вероятную месть… Тич пожал плечами и сказал, что он все понимает, но если в полиции станут прислушиваться ко всему, что люди «предполагают», концов не найдешь.

Бланш Кастильская подумала немного и сказала:

— Я думаю, будет благоразумнее, если вы поедете ко мне. Надеюсь, вас это не стеснит. Я постараюсь быстро найти выход.

— А Марианна?

Бланш поджала свои красивые губки.

— Я не знаю… Надо будет что-нибудь придумать…

Они забрали машину отца Жан-Жана у комиссариата и поехали к дому Бланш.

Теперь она вернулась с кофе в разномастных чашках, одну из которых украшала надпись «На память о Праге» и стилизованный Карлов мост.

— Мне надо позвонить, — сказала она, уходя с мобильным телефоном в руке в самый темный угол своей темной квартиры.

Жан-Жан слышал, как она говорила на иностранном языке. Кажется, на немецком, но он не был уверен. Отец рядом с ним пил кофе, полузакрыв глаза. Жан-Жан почувствовал себя виноватым: отец стар, вся его жизнь была лишь имитацией жизни, и этот внезапный прыжок в реальность наверняка его вымотал.

— Знаешь, я никогда не понимал, что ты делаешь с этой женщиной, — сказал отец, не выпуская из рук чашки с кофе.

Жан-Жан пожал плечами.

— Я думаю, большинство людей сходятся случайно. По недоразумению. А потом остаются вместе, потому что это проще, чем разойтись.

Отец кивнул.

— Ты прав. Знаешь, что хуже всего? Все эти фильмы, которые нам показывают. Начинаешь верить, что надо обязательно влюбиться и все такое… На самом деле мало кто по-настоящему влюбляется. Извини, что я спросил… Я устал… Просто думаю вслух, — сказал он.

— Но это правда, что с Марианной… Часто… Иногда… Иногда с ней и правда трудно…

Он не закончил эту фразу, и к лучшему, потому что все равно не знал, как ее закончить. Вернулась Бланш:

— Я позвонила в центр… В Германию… Вы не пойдете на работу, пока вся эта история не закончится… Это опасно.

— Эхм… Спасибо… Но что мы будем теперь делать?

Бланш села перед ними на пол. Пробившийся в квартирку луч света лег на ее щеку под замысловатым углом, и кожа приобрела золотистый оттенок.

— В ходе обучения я прослушала несколько семинаров коучинга. Азы, конечно, в основном все было ориентировано на «безопасность» и тому подобное… Но все-таки было кое-что интересное. Например, системный подход… Я знаю, что это не ново, но полезно в кризисных ситуациях… Классический подход конструктивен, он четко различает два уровня реальности ситуации: с одной стороны, уровень объективных фактов, ну вот, а с другой — уровень ценностей, смысла, интерпретации… Сами понимаете.