Медицина Древнего (СИ) - Четвертнов Александр - Страница 6

Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь высокие окна, играли на золотых пуговицах жакета. Лида поморщилась, когда очередная волна смеха прокатилась по коридору. Её пальцы стиснули кожаную папку с конспектами.

— А вы видели, что они в этом кружке делают? — звонкий голос какой-то девицы прорезался сквозь общий гул. Лида узнала Софью Трубецкую — вечно сующую нос в чужие дела. — Проволоку какую-то плетут!

«Как будто ты там была», — мысленно фыркнула Лида, поправляя выбившуюся прядь волос.

— Артефакты, наверное, — протянул Михаил Волконский, небрежно прислонившийся к стене Как бы он не старался, а в его голосе сквозило плохо скрываемое любопытство. — Хотя… кто их знает. Орлов же…

При упоминании этой фамилии Лида едва заметно поджала губы. Пальцы сильнее стиснули папку, костяшки побелели от напряжения.

— Говорят, там что-то особенное, — подхватила Екатерина Долгорукая, поправляя изумрудное платье. — Какие-то древние техники…

— Ой, да ладно, — перебил её Николай Оболенский, презрительно скривив губы. — Обычные побрякушки, небось.

Лида невольно усмехнулась. У Орлова всегда есть какой-то план или причина, он бы не стал заниматься чем-то просто так. Вот только она до сих пор не смогла разгадать, что они делают. Спрашивали все и не один десяток раз. А Кирилл вечно твердит, что это тренировка сосредоточения.

— А в новостях писали… — Екатерина понизила голос до шёпота, заговорщически оглядываясь. — Что он убил магистра! Представляете? Самого настоящего магистра!

Лида закатила глаза — каждый раз одно и то же. Стоит кому-то заговорить об Орлове, как остальные подхватывают эту тему, словно голодные карпы брошенный в пруд хлеб.

— Брешут, — фыркнул Степан Голицын, поправляя очки в золотой оправе. — Не может простой студент справиться с магистром

— Простой? — усмехнулся Александр Нарышкин, возвышаясь над остальными. Его светлые волосы казались почти белыми в солнечном свете. — Да за ним сам князь Бестужев. Видели, как Осокины притихли? После того, как он их особняк продал — ни слова поперёк.

«Как же вы все предсказуемы», — Лида отвернулась к окну, разглядывая капли дождя на стекле. Три месяца прошло, а они всё мусолят одни и те же темы, обсасывают каждую сплетню, каждый слух.

— Даже преподаватели с ним осторожничают, — прошептала какая-то первокурсница. — Видели, как сама Виктория Сергеевна…

— А после комендантского часа его выпускают, — с плохо скрываемой завистью протянула Екатерина, теребя изумрудную брошь. — У него же особняк теперь, сестра там живёт. И ему позволили.

— Везёт некоторым, — процедил Николай, сжимая кулаки. — Особняк свой собственный, титул графа, свободное посещение…

«Да сколько можно?» — Лида до боли закусила губу. В памяти всплыли крики и стоны Маши среди ночи. Её бесконечные восторги: «А Кирилл сказал… А Кирилл сделал…» Каждый вечер одно и то же. Даже спать уже не получается нормально.

А ведь когда-то она наивно полагала, что сможет использовать его — единственного графа в своём роду. Какая глупость. За его спиной теперь маячила тень самого Бестужева, а влиятельные семьи обходили стороной, словно прокажённого… или хищника.

— Может, правда сам магистра уложил? — задумчиво протянул Александр. — Силища-то какая должна быть…

— А я слышала… — начала было Софья, но Лида резко развернулась и отошла в сторону. Её каблучки отбивали чёткий ритм по мрамору, заглушая очередную порцию сплетен.

«Три месяца», — стучало в висках. — «Три месяца, а они всё никак не заткнутся».

Дверь аудитории распахнулась, и оттуда вышел бледный студент. Его трясло, а на лбу выступили капли пота. Он прижимал к груди тетрадь, костяшки пальцев побелели от напряжения.

В проёме показался преподаватель в жёлтой мантии — Михаил Казимирович. От него пахнуло горьковатыми травами. Его очки в тонкой оправе поблескивали в свете ламп.

— Лидия Петровна Чернышёва-Круглякова, — произнёс он с едва заметной улыбкой, — проходите, пожалуйста.

Взгляд студента скользнул по Лиде, в нём читался страх. Он поспешно отвернулся и почти побежал прочь, неловко задев плечом стену.

«Что же его так напугало?» — мелькнуло в голове, но Михаил Казимирович уже отступил в сторону, приглашающе указывая на дверной проём.

Лида переступила порог аудитории и замерла. Вместо привычных рядов парт — массивный стол красного дерева. Солнечный луч, пробивающийся сквозь высокое окно, играл на его полированной поверхности. За столом восседали трое.

Петли двери тихонько скрипнули. Михаил Казимирович прошёл к столу, встал за спинами комиссии.

— Позвольте представить, — он слегка склонил голову. — Эльфина Зигмундовна Варшавская.

Сухопарая дама с поджатыми губами чуть заметно кивнула. Её длинные пальцы с острыми ногтями выстукивали по столешнице неслышный ритм.

— Татьяна Вячеславовна Закромешная.

Полная женщина с добродушным лицом едва заметно улыбнулась. На её щеках появились ямочки, но глаза оставались цепкими, внимательными.

— Присаживайтесь, — Михаил Казимирович указал на одинокий стул напротив комиссии.

Лида опустилась на жёсткое сиденье, расправила юбку. Папка с конспектами легла на колени, словно щит. В воздухе висел странный запах — смесь пыли, чернил и чего-то ещё.

— Скажите, Лидия Петровна, — начала Эльфина Зигмундовна, постукивая ногтями по столу, — вы не замечали ничего… необычного в последнее время?

В её голосе звучали странные нотки.

— В каком смысле? — Лида подняла бровь, пальцы чуть сильнее стиснули папку.

— Может быть, кто-то ходит по ночам? — подхватила Татьяна Вячеславовна.

— Нет, — Лида покачала головой. По спине пробежал холодок от этих странных расспросов.

— А тени? — Эльфина Зигмундовна подалась вперёд, её длинная шея вытянулась, как у хищной птицы. — Странные тени не видели?

— Что-то мохнатое, — добавила Татьяна Вячеславовна, нервно теребя кружевной воротничок. — Некоторые студентки жаловались…

— Вы же не верите в эти сказки? — Лида позволила себе лёгкую усмешку. — Только потому, что пара впечатлительных девушек что-то себе навыдумывали…

— А как насчёт охранника? — вмешался Михаил Казимирович. — Читали в газете? На следующий день после дежурства уволился.

Лида пожала плечами, но внутри всё напряглось. В вопросах комиссии чувствовался какой-то подвох.

— Может быть, в общежитии что-то заметили? — Татьяна Вячеславовна смотрела пристально. — Странное или неописуемое.

— Послушайте, — Лида выпрямилась, расправляя плечи, — может, это чья-то глупая шутка?

— Возможно, — протянула Эльфина Зигмундовна. Её ногти выбили по столу короткую дробь. — Но вы не видели этого… шутника?

И тут память услужливо подкинула воспоминание. Боря. Его трясущийся шёпот, бледное лицо. «Я видел Орлова ночью, Лид. Он крался по коридору…»

Губы дрогнули в едва заметной улыбке.

— Нет, — она покачала головой, — ничего такого не видела.

— Что ж, — Михаил Казимирович поправил очки, — если что-то заметите — сразу сообщайте преподавателям или младшему составу.

— Конечно, — кивнула Лида.

— И ещё, — Эльфина Зигмундовна снова постучала ногтями, — не слышали о студентах, которые… теряют силу?

Три пары глаз впились в её лицо. По спине пробежал озноб.

— Нет, — она поднялась, прижимая папку к груди, — ничего такого не слышала.

Лида вышла из аудитории, чувствуя, как внутри разгорается злорадное предвкушение. Наконец-то появился шанс поставить Орлова на место. Осталось только правильно разыграть эту карту.

Аура злоумышленника ускользала, как вода сквозь пальцы. Я закрыл глаза, сосредоточился. Нужно быть очень осторожным. Малейшая ошибка, и след исчезнет. Опустился на одно колено, коснулся ладонью земли.

— Господин? — встревоженно произнёс Коля.

Я поднял руку, призывая к тишине. Все звуки отступили. Только лёгкий ветер шелестел в кронах деревьев, да где-то вдали завывала сигнализация.