Застава, к бою! (СИ) - Март Артём - Страница 19

— Так, если там граната, может, успею отпрыгнуть? — Капитан Рюмшин облизал пересохшие от волнения губы.

— Может, и успеете. Но пока не стоит.

Я аккуратно раскопал песок вокруг гранаты. Наткнулся на донце ее рубашки, показавшееся из-под песка. Там лежала Ф-1.

Рюмшин наступил аккурат на верхнюю часть гранаты. Тогда я продолжил:

— Нет, точно не стоит. Вы прямо на запал встали.

Рюмшин выматерился.

— Может, все же успею? — Сказал он изменившимся, низким голосом.

— Мы не знаем, какой запал там вкручен. Вдруг духи подшаманили? Логично было бы, что б граната сработала мгновенно, не так ли?

Рюмшин ничего не ответил мне. Только сглотнул густую слюну.

— Остальным лучше отойти подальше, — сказал я, — вдруг бабахнет.

Потом обратился к Рюмшину:

— Стойте смирно. Не знаю, как вам, а мне уж точно пожить еще охота.

— Да и мне… — поморищлся Рюмшин.

Пограничники, Шарипов и Амина с полным мужчиной, тем временем, послушались. Переместились под сопку и стали там что-то обсуждать. Потом капитан Шарипов заставил всех залечь и занять какие-нибудь укрытия.

— Так что? Не расскажешь, где саперному делу обучался? — Спросил зачем-то Рюмшин.

Даже в такой момент особист не мог молчать. Это меня немного раздражало, но что поделать? Видимо, от волнения у него просто не закрывался рот. Тогда я ему не ответил.

— Чего молчишь, Селихов?..

— Я бы посоветовал вам, капитан, не болтать мне под руку, — холодно проговорил я.

— Ну лады… лады… Молчу.

Я собирался подкопать гранату так, чтобы суметь прижать ее скобу пальцем и потом уже извлечь. Предохранительная скоба при этом, естественно, должна была остаться на месте.

Сказать, что это непростая задача — значит ничего не сказать.

Пусть мне и светил следовой фонарь, но тень от моих собственных рук падала очень неудачно и ухудшала мне обзор. Работать приходилось почти на ощупь.

Наконец, я смог очень медленно и аккуратно выбрать песок под гранатой, одновременно подлезая под скобу пальцами. Потом сунул чеку в губы, накрыл свободной рукой открытую мною бок гранаты, которым она лежала сверху.

— Все, — проговорил я, коверкая слова чекой, зажатой в губах, — уходите.

Рюмшин отскочил с тропы таким прыжком, что ему позавидовала бы и молоденькая лань.

— Все нормально⁈ — Крикнул Шарипов и поднялся на локтях.

— С-селихов говорит, нормально, — заикнулся Рюмшин.

Я тем временем поднялся, держа пыльную гранату, пыльными же руками. Взял чеку.

— Капитан, посветите.

Особист тут же взял фонарь, посветил мне на руки, и я аккуратно вернул чеку на место, загнув усики. Потом открутил запал от греха подальше.

— Так, и где ты научился саперным работам? — Мрачно спросил у меня Рюмшин, когда я вернулся на бровку тропы.

— Это у вас профессиональное, да? — Хмыкнул я, вместо ответа.

Рюмшин внимательно посмотрел мне в глаза. Потом его каменное, безэмоциональное лицо вдруг ожило. Он растянулся в улыбке, а в следующий момент рассмеялся.

— Прости, Селихов. Это у меня и правда профессиональная деформация!

Потом особист вздохнул и снова посерьезнел.

Внезапно даже для меня, проговорил:

— Спасибо, Саша. Уж от кого, от кого, а от тебя я такой помощи ну ожидал. Если кому расскажу, кто меня с гранаты снял, так не поверят.

— Так может, и рассказывать не стоит? — Улыбнулся я. — А то вдруг, засмеют, что вас простой сержантик вытащил, а?

Рюмшин хмыкнул.

— Засмеяли бы. Совершенно точно, засмеяли бы. Ну или вообще не поверили. Но если скажу, что это ты был — поверят. Кто надо, уже знают о твоих заслугах, — Особист вдруг вздохнул и поджал губы. Взгляд его, будто бы даже смущенно, скользнул вниз. — Короче, спасибо, что обе мои ноги при мне оставил.

— Обращайтесь, — улыбнулся я.

Однако обольщаться я не стал. Особисты точно запомнят мой сегодняшний фортель. И возможно, в будущем у них будут ко мне вопросы.

Мою догадку подтвердил взгляд Рюмшина, который внезапно как-то похолодел.

«Ну ничего, спрашивайте, если надо, — промелькнуло у меня в уме, — найду уж, что ответить».

— Селихов! Таран вызывает! Надо возвращаться на заставу! — Позвал меня старшина Черепанов.

— Есть! — Отозвался я.

Я глянул на Шарипова. Тот о чем-то тихо разговаривал с Аминой и ее спутником. Вместе они встали чуть-чуть в сторонке. А потом особист позвал Рюмшина, и группа, не прощаясь, быстро ушла по бровке тропы туда, откуда и явились. Лишь Хаким Шарипов напоследок наградил меня внимательным и пронизывающим взглядом.

Когда мы достигли Шамабада, бой немного утих. Зато разыгрался страшный ливень.

Злой афганский ветер бушевал над заставой. Заставлял бойцов кутаться в плащ-палатки на своих позициях.

Ливень лупил так, что видимость стала практически нулевой. Редкие хлопки выстрелов терялись в монотонном реве дождевого потока.

Ну, что можно сказать? Душманье все же решилось нападать. И хотя, в этот раз враг растерял всякие преимущества, что были у него в прошлой моей жизни, духи не сдавались.

Казалось, какая-то чужая злая воля гнала афганских смутьянов вперед, под пули. Не давала отступить, что бы ни случилось.

А между там, Шамабад стоял, а не горел.

Шишига подвезла нас к укрепу, в котором уже находились немногочисленные бойцы. В основном это были танкисты, покинувшие свои танки ради какой-нибудь служебной надобности. Но было тут и несколько погранцов-стрелков из отделения резервной заставы отряда.

Большинство наших все еще держали оборону среди строений самой заставы.

Мы все выгрузились из Шишиги, рядом с окопами укрепрайона. Хмелев погнал машину с выключенными фарами к дороге, что бежала от Шамабада к Дастиджумскому ущелью и дальше, к Отряду.

— Как обстановка⁈ — Крикнул Черепанов, стараясь переорать дождь, заливавший так, что в окопы уже устремились первые потоки воды и грязи.

Внезапно тяжелый КПВТ бронетранспортера дал несколько коротких очередей куда-то в сторону реки. Мы обернулись к посаженной в капонир бронемашине.

Ее пули, словно огненные капли промелькнули в мутной от дождя темноте и исчезли где-то на берегу Пянджа.

— Душманье нападало, — сказал Черепанову Нарыв, который организовывал эвакуированных с заставы собак в старинном бетонном ДОТе укрепа, а теперь, оставив Белоуса за главного над четвероногими пограничниками, шел с остальными «Хвостами» к заставе, чтобы вступить в бой. — Первую волну мы отбили! Помощь идет, но запаздывает! Сукины сыны попрятались в темноте, да только не видать их ни черта. Пока что они затихли!

Черепанов приказал парням с Шамабада выдвигаться к заставе. Бойцам из резервного, что были с нами, надлежало остаться в укрепе, чтобы прикрыть бронетехнику, выполнявшую сейчас роль трех пулеметных точек.

Только офицерский танк, убранный с поля вблизи заставы, был скрыт где-то в темноте, над Шамабадом и укрепом. Он отвечал редкими залпами на минометный огонь противника.

Пока мы добирались до заставы, по нам попытались открыть огонь из пулемета. Должно быть, то работал ПКМ. Кое-что из оружия «потяжелее» духи все же умудрились переправить через реку. Наверное, несли с собой.

Раздался треск очереди. Трассеры замерцали над головой. Стрелок бил, наводясь по нашим едва видимым теням.

Мы вшестером, во главе с Черепановым, залегли на полпути к заставе. Нарыв с частью отделения собачников следовал немного позади, и они тоже, все как один, припали к земле.

К счастью, один из танков быстро подавил пулеметную точку противника, расположенную слишком низко, чтобы обстреливать всю заставу с господствующей высоты.

Таран озаботился тем, чтобы на высотах, с которых Шамабад обстреляли в прошлый раз из пулеметов и минометов, невозможно было устроиться вражеским пулеметчикам и артиллеристам.

Еще позавчера, на тропах к обоим возвышенностям установили МЗП, а подходы к таким удачным стрелковым позициям заминировали.