Застава, к бою! (СИ) - Март Артём - Страница 13

Аккуратно даже нежно взял за плечо погрубевшей рукой. Забормотав молитву полушепотом, он попытался перевернуть погибшего сына на спину, чтобы посмотреть ему в лицо.

Когда ухо Мухтаара уловило знакомый хлопок капсюля-воспламенителя гранаты, было уже поздно.

Захид-Хан не успел ничего сказать.

Как только мертвый Аллах-Дад оказался лицом к солнцу, Мухтаар увидел связку гранат у него на груди.

— Отец! — Только и смог крикнуть он, протягивая Захид-Хану руку.

Спустя мгновение эхо взрыва прокатилось по всему ущелью.

— Саш?

— М-м-м?

Клим подошел ко мне после ужина. Сегодня меня ждал ночной наряд, а потому нужно было еще кое-что сделать в питомнике.

По пути туда меня Вавилов и перехватил.

На заставе работала светомаскировка. Фонари, которыми обычно освещали двор, выключили. Сумерки все загустевали, медленно сменяясь привычной пограничной теменью.

— Да я тут… Сказать кое-что тебе хотел, — замялся Клим.

Вавилов выглядел каким-то обеспокоенным. Даже нервным. Он мялся на месте, вздыхал. Движения его были суетливыми и дергаными.

— Что? — Глянул я на него вопросительно.

Клим в очередной раз вздохнул.

— Я уже несколько дней сам не свой хожу. Не знаю, что мне делать. Думал, что если не замечать, само собой, пройдет. А вот не проходит.

— Говори уже яснее, чего тебе не так? — Я сложил руки на груди.

— Короче, я помню, что ты сегодня сказал. Ну, когда мы мешками капонир укрепляли. Сказал о том, что душа бывает не на месте, если хочешь близкому человеку помочь, а не можешь, — Клим опустил глаза. Добавил: — Или не если знаешь, не поздно ли оказывать ему помощь.

— Клим, — сказал я требовательно, слыша, как Вавилов ходит вокруг да около.

— Короче… Короче, это про Амину. Ее же так и не поменяли.

— И не поменяют. Я догадывался об этом, — кивнул я.

— В смысле, догадывался? — Округлил глаза Вавилов.

— Вот встретишь капитана Шарипова, у него расспроси, если получится. Может, и поделится секретной информацией. А сейчас скажи наконец толком: что тебя беспокоит?

— Короче, — решился Клим, — мне душманы сказали, если все сделаю, как они требуют, она будет жить. А иначе — ее обещали убить.

Я молчал, ожидая, пока Вавилов закончит.

— А вдруг, — он поднял на меня взгляд, — а вдруг действительно они нападут? Вдруг ждут от меня того, что я… Подожгу заставу? От особого отдела поэтому поводу небыло ни слова. А вдруг капитан Шарипов в этом направлении вообще не работал? Вдруг…

Клим осекся. Лицо его, выделяющееся светловатой кожей в темноте, внезапно сделалось очень мрачным.

— Вдруг я буду сидеть в укрепе и ждать атаку бандитов, — хрипловатым, каким-то низким голосом заговорил Вавилов, — а Амину, в этот момент, где-то там будут убивать?

— Это ведь не все. Так? — повременив пару мгновений, спросил я, — ты ведь поделился этим не просто так. У тебя ведь есть повод мне все это рассказывать. Так?

— Да, — Клим кивнул. — Тебе я могу доверять. Даже… Хочу доверять. Если бы не ты… Отца бы не на кого было бы обменять…

Он осекся. Сглотнул. Потом начал уже решительнее:

— Короче. Тогда, на берегу, Мухтаар рассказал мне, где именно я смогу найти Амину, когда сделаю то, что они от меня требовали.

— Почему не доложил раньше, рядовой Вавилов? — Спросил Таран холодно, — Почему утаил эти сведения?

— Виноват, товарищ старший лейтенант, — пролепетал Вавилов, опустив голову, словно провинившийся школьник.

В канцелярии нас было лишь трое. Таран, сверливший Клима взглядом, словно стараясь прожечь в его лице дырку, сидел за столом. Мы с Климом стояли перед ним, посреди комнаты.

Когда мы говорили с Вавиловым во дворе заставы, он рассказал мне, что очень жалеет о своем поступке. Жалеет, что не сообщил ни Тарану, ни особистам о том, что ему известно, где должны были держать Амину.

Сначала, когда после поимки Мухтаара, вскрылось, что бандиты собираются напасть на Шамабад, Климу показалось, что теперь то, что он знал, стало несущественным. Что он не в силах никак помочь девушке, ведь и сам сознался офицерам, что его хотели подтолкнуть к диверсии. А позже, когда многие заговорили, что никакого налета на заставу не будет, он убедил себя, что даже расскажи он все кому-то из офицеров, это уже ничего не изменит.

Чем больше носил Клим эти мысли в голове, тем сильнее его съедали сомнения.

Когда же он не выдержал, то решил признаться мне. А потом попросил, чтобы я помог ему всю эту информацию как-то представить Тарану. Один к начальнику заставы он идти боялся. Конечно, я согласился.

Почему не доложили раньше? — Оперев голову о руки и спрятав половину лица за сомкнутыми пальцами, повторил начзаставы.

— Испугался, — выдохнул Клим. — Сначала решил, что уже нет никакой ценности в этих сведениях. Раз уж я во всем и так признался, то не придется мне… заставу поджигать. А потом вдруг подумал: а вдруг душманы думают, что я не признавался? Вдруг считают, что я им все еще должен? И… вдруг все же придут напасть на заставу? Что тогда будет с Аминой?

Внимательный взгляд Тарана на мгновение скакнул с Вавилова на меня. В глазах начальника заставы читалась мрачная раздражительность.

— Испугался он, — вздохнул Таран и откинулся на спинку стула. — Испугался, значит…

— Разрешите обратиться, товарищ старший лейтенант, — сказал я.

— Разрешаю. Что такое, Саша?

— Капитан Шарипов обмолвился со мной как-то, что девушка не так проста. Что она важный человек. И сейчас судьба ее висит на волоске.

Таран снова заглянул мне в глаза. Мелко покивал и сказал:

— Это правда.

Начзаставы поднялся со своего места, заложив руки за спину, пошел к окошку, откуда открывался вид на Пяндж и сопредельную сторону.

— Капитан Шарипов делится кое-какой информацией не только с тобой, Саша. Причем зачастую информация эта не предназначается ни для моих, не, тем более, для твоих ушей.

Клим как-то опасливо посмотрел на меня. Я не ответил ему своим взглядом. Он был прикован к Тарану.

Обратившись лицом к пейзажу за окном, Таран продолжил:

— Амина Искандарова, является дочерью Рустама Искандарова — сотрудника КГБ, направленного в Кабул еще в середине шестидесятых.

Я хмыкнул, понимая, что мои догадки относительно девчонки оказались верными.

— Он был послан в Афганистан под видом советского строителя. Однако его настоящей задачи я не знаю. Знаю только, что, уже проживая там, он женился на местной девушке. Гражданке Афганистана по имени Фатима Амали. О ней мало что известно, кроме того, что она состояла в Народно-Демократической партии Афганистана и… погибла в семьдесят третьем году.

Быстро сложив в уме два и два, я спросил:

— Правильно ли я понимаю, что Амина находится здесь, на Границе, не просто так?

— Правильно, — кивнул Таран.

— Значит, и ее отец здесь?

— Я не должен был рассказывать вам подобного, но, думаю, и так несложно понять, что да. Он тоже здесь, — покивал начзаставы. — И не просто здесь, а в лапах Юсуфзы.

— Особый отдел с разведкой планировали какую-то «операцию». Связана ли она именно с Рустамом Искандаровым и его дочерью?

— А вот этого, Саша, — сказал мне Таран, вздохнув, — даже я не знаю.

— И все же, есть вероятность, что девочка остается в опасности, — сказал я.

— Остается, — покивал Таран и обратился к Климу: — и раз уж ты, Вавилов, в курсе, где она может оказаться в ночь нападения…

— Мы не можем не воспользоваться такой возможностью, и не проверить, — ухмыльнулся я.

— Правильно мыслишь, Саша, — покивал начальник заставы. — И раз уж у нас на заставе лишнее стрелковое отделение, я могу выделить наряд для одного важного дела.

— Ну же, старик! Скажи, что ты видел⁈ — Имран схватил тощего старца за ворот простой льняной рубахи, потащил его в круг моджахеддин, собравшихся здесь.