Застава, к бою! (СИ) - Март Артём - Страница 10

Потому с младых ногтей остальные братья относились к Наби с некоторым пренебрежением. Это заставило третьего сына Юсуфзы стать заносчивым и высокомерным, постоянно отстаивая перед ними свое право быть сыном Захид-Хана.

— Любой из нас, окажись на его месте, сражался бы до последней капли крови, — Продолжил Наби.

Мухтаар спрятал взгляд от братьев, застывших у входа палатки. Он почувствовал, что устыдился их слов, и оттого не может смотреть в глаза ни Имрану, ни Наби.

— А часто ли вы сами бывали в бою с советскими пограничниками? — Процедил холодно Аллах-Дад, — а? Скажите-ка мне, дорогие братья.

— Я убивал шурави везде! От Тахара до Фарьяба! — Похвалился Имран.

— Не хвались попусту, — покривился Аллах-Дад, — мы оба знаем, что ты привык держаться подальше от врага, и уж точно ни разу не сходился с шурави на длину ножа.

Имран выпучил глаза на Аллах-Дада, оскалил щербатый рот. Хотел что-то сказать, но старший сын Юсуфзы его перебил:

— А я сходился, — сказал Аллах-Дад, — враг стоял передо мной, прямо как ты сейчас. И Мухтаар сходился. Даже Аббас сходился.

С этими словами Аллах-Дад указал на младшего из всех братьев — шестнадцатилетнего Аббаса.

— Да, сходился и проиграл, — просипел Имран, — в этом немного повода для гордости.

— Тихо! — Громогласно остановил перебранку Юсуфза.

Все четверо братьев разом глянули на своего отца.

— Зачем вы пришли? — Спросил он. — Если только поругать вашего брата, то уходите. У меня самого с ним серьезный разговор.

— Среди людей ходят дурные слухи, — проговорил Наби, — мы бы хотели убедиться, что они… Что эти слухи лживы, отец.

— Или что правдивы, — возразил Аллах-Дад.

Юсуфза вздохнул.

— Присаживайтесь, сыновья мои, — повременив несколько мгновений, сказал Юсуфза, — я отвечу на ваши вопросы.

Братья переглянулись. Прошли вглубь палатки и устроились на коврах и подушках вокруг раскаленной «печи».

— О каких слухах вы говорите? — Начал разговор Юсуфза, видя, что никто не решается заговорить первым.

Взгляд Имрана быстро забегал от Аллах-Дада к Наби, после второй сын Юсуфзы сказал:

— Люди говорят, что ты отец, растерял свою решительность. Растерял свой праведный гнев и больше не можешь вести джихад против неверных.

Юсуфза нахмурился. Видя это, Имран быстро добавил:

— При всем уважении к тебе, отец.

— Кто так говорит? — Медленно спросил Юсуфза.

— Много кто, отец, — подхватил Наби. — Говорят, ты тянешь с нападением. Что у твоей руки больше нет той твердости, что была в ней прежде.

— Вот как… — Мрачно буркнул Юсуфза.

— А я слышал другое, — возразил Аллах-Дад, — слышал, что моджахеддин считают — мы слишком зависим от чужой помощи. Что ты, отец, стал слишком несамостоятельным лидером. Что ты обязан американцу, и потому идешь в бессмысленный набег, в котором не будет ни доблести, ни добычи. Только смерть.

— Добычи не будет, если глупец-неверный перестанет давать нам свои деньги! — Взорвался Имран, — мы должны выдоить из него столько, сколько сможем! И если для этого нужно убить десяток другой шурави, мы обязаны это сделать!

— Мы не выйдем живыми из этого боя, — мрачно покачал головой Аллах-Дад, — вы знаете, братья, что я никогда не приветствовал бессмысленных жертв.

— Ты всегда был трусом, — приподнял подбородок Наби.

— Попридержи язык, — мрачно сказал ему Аллах-Дад. — Иначе я укорочу его тебе прямо здесь.

Наби ограничился надменной ухмылкой, но за нож хвататься не стал.

— Разве ты не видишь? — Продолжал Аллах-Дад, — Моджахеддин считают, что мы стали пешками чужеземцев. Этому нужно положить конец. Показать всем, что гордость и вера нам важнее, чем грязные деньги неверных!

— Ты всегда был глуп, Аллах-Дад, — гневно засопел Имран, — отказаться от денег? Сохранить гордость? Нужно взять все, что мы можем взять! Что не можем — отобрать силой! Чужеземцы слишком самонадеянны! Они считают, что держат нас на коротком поводке! Но придет день, и мы обратим оружие уже против самих американцев! Причем их же оружие!

— Да только ты до этого дня можешь не дожить, — стиснул зубы Аллах-Дад.

— Молчать! — Громогласно приказал Юсуфза, терпеливо слушавший споры своих сыновей.

Потом он вздохнул, успокаивая нервы. Поудобнее уселся на ковре.

— Сегодня идет одиннадцатое мая, — начал он, — до момента, когда мы должны напасть на русских, остается всего два дня. Однако они разоблачили мои планы.

С этими словами Аллах-Дад посмотрел на притихшего Мухтаара. Продолжил:

— Завтра утром мы уходим дальше в горы. Хватит с нас бессмысленных смертей. Хватит лить кровь наших братьев попусту.

— Что? Но отец! — Изумился Имран.

— Ты не понимаешь, что ты делаешь, — прошипел Наби. — Ты обещал Стоуну и Абади, что…

— Молчать… Мое слово тут — закон, — сказал Юсуфза угрожающие, — если кто-то считает иначе…

Захид-Хан потянулся за своим оружием и взял кривой нож в черных лаковых ножнах, что носил обычно за кушаком.

— … Может его оспорить прямо сейчас. Но знайте, мои возлюбленные сыновья, что я не стану щадить того, кто дерзнет усомниться в моей правоте.

Имран глубоко дышал, стараясь удержать свои чувства в руках. Наби колко сузил глаза, не сводя взгляда с отца.

— Это мудрый поступок, отец, — сказал Аллах-Дад. — Пусть чужаки подавятся своими деньгами. Пусть американец сам идет убивать пограничников шурави.

Захид-Хан обратил к Аллах-Даду бесстрастное лицо. Наградил сына холодным взглядом.

— Выйти всем, — сказал он. — Я должен отдохнуть перед завтрашним переходом.

Снаружи бушевало. Пряча лица от непогоды, сыновья Захид-Хана покинули большую отцовскую палатку. Отправились к своим.

— Он выжил из ума, — перекрикивая ветер и дождь, сказал Наби, догнав Имрана, — он сам не понимает, отчего отказывается!

— Без достаточного числа припасов мы все умрем в горах, — угрюмо сказал Имран. — Люди уйдут от нас, а старые враги станут искать. Ты был прав. Отец стал слишком стар и нерешителен. Он боится. И его страх будет стоить нам и денег, и жизней.

— Шамабад должен гореть? — Спросил Наби, украдкой оборачиваясь и провожая взглядом остальных своих братьев.

— Должен, — согласился Имран, замерев у входа в свою палатку, — Но чтобы это случилось, нам нужно показать им всем — время Захид-Хана Юсуфзы прошло.

— Ну как ты, Клим? Разговаривал с отцом? — Спросил я.

Клим утер чумазое после земляных работ лицо. Вздохнул, наблюдая за тем, как бойцы выбираются из, недавно вырытого ими капонира для БТР-70, что должен был остаться на Шамабаде на следующие несколько дней.

Это была та самая машина, что присутствовала у моста, в момент обмена пленными. Вместе с ней на Шамабаде осталось и стрелковое отделение под командованием белобрысого старшего сержанта с очень хищным, тонкокостным лицом и узковатыми глазами.

После того как Мухтаар побывал в руках особого отдела, начальство окончательно убедилось в том, что на нашу заставу может осуществиться нападение.

И хотя, душманам и самим стало ясно, что всякий эффект неожиданности их план по вторжению потерял, наши все равно решили лишний раз перестраховаться. Потому Тарану поступил приказ, что приданное подразделение стрелков на БТР на время поступает под его командование.

Соседние заставы также были предупреждены о возможном нападении, потому им приказали принять соответствующие меры. А в случае чего — немедленно выдвинуться на помощь Шамабаду.

Хотя, по правде сказать, мало кто верил в то, что какое-то нападение действительно случится. Банда Юсуфзы оказалась в слишком уж невыгодных условиях для таких решительных действий.

Тем не менее риск все же был. Лично я считал, что вторжение все еще может состояться, но, скорее всего, в другой день и в другой час.

— Видел, — едва заметно улыбнулся Клим, — я счастлив, что он жив.

Внезапно двигатели БТР завелись. Выхлопные трубы машины, тяжелыми бронированными валами, растущие по обе стороны кормы, выбросили облачка выхлопных газов.