Истинная хозяйка Драконьей усадьбы (СИ) - Рэйн Мона - Страница 1

"Клубника-то в этом году кислая, дождей много было. А мы её сейчас в пирог, и получится объедение".

Бабушкин голос, такой родной, слегка дребезжащий. Перед глазами мелькнули её руки, коричневые от многолетнего огородного загара, сноровисто скатывающие тесто в шар.

— Готовьте адреналин, — скомандовал чей-то резкий голос совсем рядом.

"Ну вот, теперь в холодильник его, — продолжала бабушка в далёком воспоминании, заслонившем реальность. — Ягоды режь пластинками, вот так".

— Разряд!

Мои пальцы в красном ягодном соке. Почему его так много? Ах да, я везла клубнику домой. Смотрела старый домик в сотне километров от города — давняя мечта. Хозяйка меня и угостила. Прониклась, видимо, моей историей о детстве, проведённом в деревне. А может тем, что я, как и она, уже немолода, но в отличие от неё, совсем одинока. Всё повторяла, что, муж мне нужен. Я уж не стала рассказывать, как надеюсь, что бывший супруг никогда не узнает о моём новом месте жительства.

— Ещё разряд, на счёт три!

Потом была обратная дорога и яркие огни фуры на встречной полосе. А что дальше? Не помню.

— Прекращаем. — Резкий голос теперь звучал совсем далеко и почему-то угрюмо. — Фиксируйте время.

Кто это говорит? Наверное, переутомилась в дороге, вот и снится всякое.

"Ягоды клади в форму. Ага, молодец. Теперь заливаем, и в печь. Ну беги, книжки свои читай. Я позову, как будет готов".

Стало легко, когда те резкие голоса наконец оставили меня в покое. Причудится же всякое. Я в порядке. Сейчас немного полежу и встану. Только сначала отдохну.

Но отдохнуть не дали. В дверь громко затарабанили. Звук отдался болью в голове. Я поморщилась, не открывая глаз.

— Хватит лентяйничать, Эвалеона! Немедленно открывай!

Голос принадлежал какой-то хамоватой тётке. Ещё и имя моё исковеркала. Вечно путают, называют то Элеонорой, то Эльвирой. Как будто сложно запомнить — Эвелина.

Стук не прекращался. Я раздражённо застонала. Стон прозвучал жалобно, будто котёнок пискнул. Видно, крепко меня приложило, не помню даже, как домой добралась.

— Сейчас!

Голос звучал, будто чужой. Тонкий, незнакомый. Я с трудом поднялась и села в кровати. Движение отозвалось головной болью и ломотой во всём теле. Кажется, у меня ещё и грипп вдобавок.

Глаза с трудом разомкнулись, поморгали, прогоняя мутную пелену, а потом расширились от удивления. Потому что это была не моя квартира.

Тёмная комнатёнка с крохотным оконцем под потолком. Кровать сколочена из дерева, застлана грубым небеленым полотном. Рядом низенький стол с глиняным кувшином и миской. Пол каменный. Всё чистое, но какое-то чудовищно неуютное. Я знаю, что местами ещё есть больницы, которые ремонт видели в последний раз ещё до моего рождения. Но это, пожалуй, чересчур даже для сельского медпункта.

Да и на мне не больничный халат — диковинная сорочка до пят из нежной, тонкой ткани с кружевами, которые уже начали расползаться от ветхости.

Пока я осматривалась, настойчивый стук прекратился, и за дверью послышался мужской голос.

— Позвольте, маменька.

В замочной скважине послышались скрежет и щелчки. Я схватилась за голову, ничего не понимая, и почувствовала дурноту. Потому что вместо короткой стрижки у меня обнаружились длинные локоны.

— Ещё и светлые. Наверное, бред. Да точно бред, — пробормотала я, укладываясь обратно в постель.

Но стоило мне коснуться головой жёсткой подушки, как дверь распахнулась, и в проёме показалось изъеденное прыщами лицо молодого человека, который, гнусно улыбаясь, обшарил меня взглядом с головы до ног. Мне захотелось прикрыться, но парня отпихнула та самая тётка с громким голосом. Она оказалась пожилой особой в чепце и тяжелом платье с пышной юбкой до пола.

— Чего разлеглась? Опять заболела? Думаешь, я поверю в твоё враньё? Вставай, я обещала твоему отцу, что ты будешь жить в этом доме, но не обещала, что это будет бесплатно.

Я со стоном зажмурилась, надеясь, что назойливая галлюцинация пропадёт сама. Но тётка подскочила и рывком заставила меня сесть, больно сжав локоть.

— Я не шучу, Эва, — прошипела она. — Не хочешь помогать по дому — пойдёшь отрабатывать с проезжими в придорожную гостиницу, поняла?

Да она совсем обалдела! Я собиралась сказать ей пару ласковых, чтобы поставить на место, но горло почему-то сковал спазм. Тело рефлекторно сжалось, будто опасаясь побоев. Тётка удовлетворённо выпрямилась, возвышаясь надо мной.

— То-то же. Спускайся, завтрак себя сам не приготовит. Ирвин приехал из города на выходные, иди постарайся для братца.

Парень у двери издал смешок, пожирая меня глазами.

— Рад встрече, сестрёнка.

Тётка развернула его, выталкивая из комнаты.

— Даю пять минут, — бросила она напоследок.

Дверь за ними захлопнулась. Я в ужасе уставилась на свои ноги — маленькие узкие ступни с бледной кожей. Руки — тонкие длинные пальцы, потемневшие от грубой работы на кухне. Потом отважилась оттянуть ворот ночной рубашки и резко выпрямилась.

Так. Кажется, я не совсем в себе.

— Надо же, Эва как выросла, ма,  — послышался удаляющийся голос Ирвина. — Я подумал, мы же с ней не родные. Я бы к ней в гости зашёл разок-другой.

— Даже не думай, — оборвала его тётка. — Знаешь, сколько нынче дают за нетронутую девушку? Испортишь — будешь возмещать ущерб.

Я судорожно сглотнула. Боль в ослабевшем теле намекала, что всё происходящее — не галлюцинация. А эти родственнички явно не готовят ничего хорошего.

Пока я размышляла, руки автоматически нашарили на полке расчёску, привели волосы в порядок, собрали на затылке пучок, потянулись к висящему на спинке стула платью с передником. Разум же в это время пытался подобрать какое-то логическое объяснение происходящему.

Получается, я не выжила в той аварии? То есть выжила. Но не вся.

Я оглядела платье. Такие носили пару веков назад. Выходит, новая жизнь? Да ещё в каком-то отсталом месте.

Вдох-выдох, чтобы пережить всплеск адреналина. Я жива — и это главное, с остальным разберёмся позже. Мне не привыкать начинать жизнь с нуля. Я уже делала это не раз, когда уходила от мужа, и потом, после развода, когда он всё не хотел оставлять меня в покое. Меняла место жительства, работу, круг общения. Это просто ещё один переезд. Чуть более глобальный, чем обычно.

Но что же эта бедняжка, которая раньше жила в этом теле? Эвалеона, кажется. Пока переодевалась, заметила, какая она, то есть теперь я, худенькая и вся в синяках. Не сомневаюсь, что уроды-родственнички её заморили.

У меня сжались кулаки, но даже такое усилие тут же вызвало слабость в теле. Я осмотрелась в комнате в поисках личных вещей. Ничего. Заглянула под матрас и возликовала. Здесь лежали бумаги. Документы на имя Эвалеоны Арден, письмо в пожелтевшем конверте и несколько монет из серебристого металла.

Я быстро развернула письмо, радуясь тому, что мозг разбирает слова. Значит, Эва была хоть и бедной, но грамотной.

Но конверте значилось имя Селестии Трен, но в письме она называла Эвалеону племянницей. Времени читать всё не было, но я зацепилась глазами за последние строчки.

"Я слабею, и скоро Драконьей усадьбе понадобится новая хозяйка. Конечно, наш Мадхорн — не центр мира, но здесь у тебя будет свой угол, свой дом. Торопись, чтобы я успела передать тебе все дела".

У меня сжалось сердце. Девочке не хватило сил и характера, чтобы вырваться. Но у меня в этом незнакомом мире появился островок надежды. Нужно только время, чтобы осмотреться и раздобыть денег на дорогу.

— Эва! — раздался издалека яростный вопль тётки.

— Иду!

Я поспешно затолкала письмо обратно под матрас, повторяя про себя "Мадхорн, Драконья усадьба, Селестия Трен". Сейчас важно не выдать себя, осмотреться и не попасть в бордель, которым грозилась… кто она там? Судя по всему, мачеха Эвалеоны. И поесть! Что там тётка говорила про завтрак? Это тщедушное и больное тело точно надо покормить.