Лукан. Конец (ЛП) - Бринн Адриана - Страница 6

Женщины — прирожденные лидеры, и мафия должна идти в ногу со временем. Они могут быть не только невестами мафии. Они могут стремиться быть боссами, работающими матерями, деловыми женщинами и т. д. Все изменится в тот момент, когда женщина впервые в истории мафии получит титул босса.

Кадра или я.

Я смотрю прямо перед собой и наблюдаю, как люди Николаси поднимают Валентино с пола и уносят его. Возможно, им придется отвезти его в больницу или пригласить семейного врача, чтобы он осмотрел его. Лоренцо нанес серьезные повреждения, и я не уверена, что он когда-нибудь оправится. Он был в нокдауне десять минут подряд и не реагировал. Но то, что пережил Валентино, не может сравниться с тем, что нанесено душе Лоренцо. Если раньше вы думали, что у него нет души, то теперь от нее ничего не осталось.

Некоторые из людей моего отца наконец выходят вперед и поднимают с земли безжизненное тело Бенедетто. Габриэле переступает через кровь Бенедетто и встает перед нами с Кадрой. Он с ужасом ждал этого дня. Дня, когда он передаст управление одной из своих дочерей.

— Вперед, сделайте так, чтобы я гордился вами. — Он лжет сквозь зубы. Ничто из того, что мы делаем, не заставит этого человека гордиться нами. Он просто устраивает шоу для всех присутствующих. Любящий и заботливый отец. Все это гребаная ложь. — Не позорьте меня перед моими людьми. — Он говорит так тихо, что слышим только мы с Кадрой.

Для семьи Паризи всегда важна внешность.

Лоренцо теперь стоит в тени и ждет своей очереди снова сражаться. Все мальчики выполнили свои задания. Валентино был первым, когда использовал странную девушку с несносным характером, чтобы затащить ее отца-головореза к нам в карман. Лукан выгнал Андреа из города, а Лоренцо сегодня одолел своего брата. Все они доказали, что способны делать то, что им говорят, что бы это ни было, и поставили три семьи на первое место. Я не знаю, что они просили у Кадры. Какое у нее было задание? Выполнила ли она его?

Кадра игнорирует слова Габриэле, идет к центру комнаты и встает лицом ко мне. В ее глазах что-то пугающе темное и расчетливое. В них не осталось ничего от той застенчивой и тихой девушки, которая смотрела на мир большими и полными надежды глазами.

Как раз в тот момент, когда Габриэле собирается отчитать ее за непослушание, двери открываются, и в наше пространство вторгается толпа мужчин в костюмах. Мужчины в хороших костюмах, с пистолетами и, похоже, наушниками.

Секретная служба.

Нет… нет… нет.

Я думала, у меня есть больше времени. Билет в один конец до Франции прожег дыру в моем пиджаке. Это была моя последняя остановка перед тем, как я стану свободной. Свободной от мрачного будущего, которое меня ожидает. И вдруг все приобретает смысл. Спокойствие Габриэле и явное ликование в глазах Кадры.

Я была ее задачей.

Она меня обманула.

Я не должна чувствовать себя преданной, но, черт возьми, чувствую. Она ничем мне не обязана. Половину своей жизни она не чувствовала от меня ничего, кроме холода и пренебрежения. Она ничем мне не обязана, но я все равно никогда бы не подумала, что моя родная сестра продаст меня дьяволу.

Именно таким будет мой будущий муж.

Красивый дьявол в сенате с планами в будущем управлять этой страной. Его шестилетний срок заканчивается, и его команда сделала заявление о его будущих планах на президентский пост. Ему нужна жена, сказал мой отец. Жена, которая сделает его доступным и поможет его имиджу плейбоя. Я чувствую только ярость, глядя на всех присутствующих в комнате. Ярость, которая медленно поглощает все мои мысли и вскоре станет причиной всех моих действий. Эта же ярость заставляет меня развернуться и выхватить клинок у одного из людей моей семьи. Я слишком быстра, и прежде чем солдат успевает остановить меня, я отступаю назад с клинком в руке и поворачиваюсь к сестре и отцу.

— Это все была уловка, чтобы заманить меня сюда, не так ли? — Я направляю вопрос своему papa. Его безразличное выражение лица только еще больше злит меня.

— Ты прекрасно знала, что это произойдет, Арианна. Не прикидывайся невеждой сейчас, это уже не поможет. — Он садится обратно. — И следи за своим чертовым тоном, когда говоришь со мной.

— Пошел ты! — Впервые в жизни я проклинаю своего отца вслух. Перед Святой Троицей. Мне все равно. С сегодняшнего дня он не имеет надо мной власти. Нет, сенатор Бастиан Кентон имеет.

В комнате воцаряется полная тишина, а мой papa встает со своего места с убийственным выражением лица.

Я поступаю безрассудно.

Импульсивно.

Эмоционально.

Мне все равно.

Я закончила.

Крепко сжав клинок, я подношу его к шее, отрезаю прядь волос и бросаю его к ногам отца. Комната разражается негромким ропотом.

Они прекрасно понимают, что это значит.

Я разрываю свои связи с семьей.

Это равно тому, что быть крысой.

Не давая отцу ни секунды времени, тем же лезвием я срезаю еще больше волос и бросаю их и клинок в сестру. Он врезается в стену позади нее. Я могла бы попасть в нее, если бы захотела. Она отличный стрелок, но я и сама способна держать удар.

— И пошла ты! — кричу я ей. Я разочарована отсутствием у нее эмоций. — С меня хватит идти через огонь ради тебя! Вас обеих! — Я кричу, как мне кажется, впервые в жизни. Ненавижу, когда мой голос дрожит, это показывает слабость. Я не могу себе этого позволить.

Бросив последний взгляд на сестру, я разворачиваюсь и ухожу вместе с незнакомыми мужчинами.

Арианны Луны Паризи больше нет.

На ее месте рождается будущая первая леди Соединенных Штатов Америки.

В Вашингтоне даже не подозревают, что их ждет.

Мой будущий муж даже не подозревает, что рядом с ним будет спать его враг номер один.

КАДРА

БОГИ И МОНСТРЫ

«Но я доверяла тебе». — Мила

Я до сих пор чувствую жжение кнута, который три раза в неделю в течение десяти лет обрушивался на мою спину. Я все еще чувствую каждый удар и каждую пощечину на своей коже, даже сейчас, когда моя кожа зажила. А вот моя душа — нет. Она все еще кровоточит, не переставая, и кажется, что никогда не перестанет. Я всегда была не такой, как все, никогда ни с кем не сходилась, даже в собственном доме, а уж вне его, тем более. Я всегда задавалась вопросом, не в этом ли причина того, что я была мишенью для издевательств отца. Смотрю на него, такого уязвимого и слабого, стоящего передо мной на коленях, как будто я его создатель и готова отправить его прямиком в ад, где ему самое место.

Моя nonna⁴ учила нас молиться Господу, когда нам нужно было наставление или исцеление. Она была моим любимым человеком еще при жизни, поэтому я ей верила. Я верила в ее всемогущего Бога и молилась ему каждую ночь, чтобы он уберег меня от плохого человека. Я молилась на коленях и взывала к нему, чтобы он уберег меня.

Он не слушал.

Бога нет.

Если он или она существует, то почему же невинные страдают от рук такого зла? Почему страдают хорошие люди, а зло царит на Земле, оставляя после себя лишь хаос и боль?

Я смотрю на змеиный хлыст, который крепко сжимаю в руке. Руки дрожат, но не от страха — никогда. Никогда больше. Меня трясет от гнева, который я столько лет держала в себе. Я сгорала и умирала внутри, позволяя ярости и боли поглощать меня годами, пока не наступила эта ночь. Ирония в том, что ночь, когда меня лишили всего человеческого, была той самой ночью, которая освободила меня. Теперь я чувствую лишь жгучую ярость, которая грозит уничтожить все хорошее, что во мне осталось.

Я ничего не чувствую.

Не боль, не сожаление.

Ничего.

Именно это я чувствую, глядя на человека, стоящего на коленях и прикованного к стене, как грязная бешеная собака. Я не проявляю к нему милосердия, как он никогда не проявлял его ко мне.

Габриэле Паризи всегда был гордым человеком. Он не будет умолять, да я, честно говоря, и не жду этого, но он сильно пострадает за свои грехи. Пять плетей по рукам и семь пощечин по лицу. Двенадцать раз меня били, три раза в неделю, постепенно увеличивая количество ударов по мере взросления. До плетей он бил меня другими способами. Способы, которые причиняли больше боли, чем плети, удары и пощечины. Он ранил меня словами.