Лукан. Конец (ЛП) - Бринн Адриана - Страница 14

Я убеждена, что он не только всемирно известный модельер, но и нечто большее. Это видно по тому, как он командует теми, кто в комнате, не с уважением, а страхом. У него необычный график работы, и он всегда носит с собой пистолет, а также более четырех охранников. Я понимаю, что он слишком важен и нуждается в круглосуточной охране, но что-то в нем не так. Он всегда ищет выход, когда мы входим в комнату. Всегда следит за обстановкой, словно ему угрожает опасность. И, кстати, о французском дьяволе, вот и он.

— Ma puce, Andrea, tu as l'air exquise ce soir¹⁰. — Дион подходит к тому месту, где я стою, разговаривая о делах с коллегами, и бесцеремонно прерывает нас.

Много обаяния, но так мало манер.

Группа людей, окружавшая меня, прощается, обещая вскоре встретиться и обсудить новые деловые предложения.

Дион целует обе мои щеки, прежде чем отпустить мое лицо. В этом невероятном самовлюбленном мужчине есть одна особенность — он красив. Красота, которую нечасто встретишь в мужчинах в наши дни. Его лицо выглядит так, будто его изваял сам Бог, и Дион использует это в своих интересах. Его глаза почти египетского голубого цвета, и у него самые длинные ресницы, которые я когда-либо видела у мужчин.

Ну, это ложь.

У Лукана тоже красивые ресницы.

Все в этом мудаке прекрасно, кроме его гнилой души.

И, кстати, о гнили. Вот он стоит посреди комнаты в окружении роскошных супермоделей.

Конечно.

Женщины крутятся вокруг него как мотыльки на пламя. Каролина Федорова нашла к нему подход и обвила своими уродливыми когтями его бицепс, насколько я могу судить отсюда.

Эта сцена ничего во мне не пробуждает. Он убил ту малую толику привязанности, которую я испытывала к нему пять лет назад, когда он пытался разрушить нашу с матерью репутацию, чтобы стать лидером какой-то глупой банды.

Не хочу показаться эгоисткой, но я никогда не испытывала ревности к другой женщине. Я умею держать себя в руках и знаю, что моя красота не ограничивается кожей. Женщины прекрасны, и их не следует противопоставлять друг другу, но, к сожалению, в этой индустрии женщины постоянно конкурируют. Их когти остры, и они могут вонзить вам в спину свои туфли на шпильках, когда вы меньше всего этого ожидаете.

Почему он здесь?

Он что-то знает?

Что еще он может от меня хотеть?

Мы никогда не были чем-то настоящим.

Он научил меня этому.

Дион встает передо мной и закрывает мне обзор на Лукана.

Хорошо.

Мое настроение превращается в дерьмо каждый раз, когда мне приходит в голову мысль о нем. Иногда он похож на болезнь. Если не лечить его, он медленно убьет тебя.

Я давно от него излечилась, но, как и все болезни, он пытается пробиться обратно в мой организм.

— Tu sais ma puce, je n'aime pas êtor ignorée¹¹. — говорит мне Дион, беря мою руку в свою.

Ох, этот самовлюбленный любитель флирта не знает границ.

— Я забыла, что ты любишь быть центром всеобщего внимания, не так ли, mon ennemie¹²? — Он улыбается нашей обычной шутке. Этот человек может запугать большинство представителей нью-йоркской элиты, но меня — никогда.

— С тобой никогда не бывает скучно, ma cherie¹³. Расскажи мне, как малыш Роман в эти дни? — На моем лице появляется глупая улыбка.

Это эффект Романа.

Мне нужно идти, я обещала ему, что первым делом приеду утром к нему, а я никогда не нарушала обещаний, данных своему сыну. Ни разу за те пять лет, что он благословляет этот мир своим существованием.

— Он прекрасен. Ужасно умный и любопытный, как всегда. — Это правда. Мой сын развит для своего возраста. Когда большинство детей изучали основные цвета, он уже учил цифры.

Вот чего он получил не от меня.

Я достаточно сообразительна, но ботаник ли я? Точно нет.

— Это хорошо. Он умный маленький засранец. — Его густой французский акцент стал заметен. Он никогда не сможет избавиться от него. Он такой, какой есть, и очень этим гордится. Так и должно быть, ведь французский язык — один из самых красивых языков, и, как и его внешность, он использует его в своих интересах. — Вот, передай ему от дяди Ди привет в его особенный день. — Он подмигивает и протягивает мне крошечную черную бархатную коробочку. Боже, что это с мужчинами в моей жизни, которые дарят моему ребенку дорогие украшения. Он же ребенок, а не малыш от Armani.

— Спасибо. Обязательно. — Я беру коробку и кладу ее в сумочку. На периферии я замечаю, как Кертис останавливается на повороте прямо у здания.

Наконец-то я могу пойти домой.

Из-за разговора с Дионом я потеряла Лукана из виду. Неужели он уже уехал? Я испытываю чувство облегчения, но также быстро оно сменяется беспокойством. Он ни за что не поедет из Детройта в Нью-Йорк только для того, чтобы посетить показ мод.

Может, пять лет и прошло, но я не вижу в нем того человека, который посещает подобные мероприятия, когда он может терроризировать и сеять хаос по всему городу.

— Если позволишь, мне нужно идти. Роман ждет меня. — Я отхожу от Диона и начинаю идти к входу, чтобы встретить Кертиса на обочине.

— Конечно, звони, если что-то понадобится. — Говорит Дион, но в том, как он это произносит, есть что-то неправильное. В его тоне не было эмоций. Он не дожидается моего ответа, прежде чем тоже выйти из здания.

Позвони мне.

Черт, мой телефон. Должно быть, я оставила его в гримерке, когда прощалась с Фэллон после окончания шоу. Это был последний раз, когда он был со мной. Мне действительно следует возложить больше ответственности на Иззи, моего стажера и иногда ассистента. Мне также следует нанять круглосуточного помощника, но я слишком недоверчива. Я пользуюсь только теми, кто работает в компании, но моя личная жизнь нуждается в организации. У меня полный бардак.

Я подаю сигнал Кертису, что вернусь через секунду, и иду к тому месту, где в последний раз видела свой телефон. На нем много личной информации, и я не могу рисковать тем, что кто-то завладеет ею. Фэллон все время просит, чтобы у нас были одинаковые walkie-talkie¹⁴, потому что, по ее словам, ЦРУ следит за каждым нашим шагом, и знаете что? Она в чем-то права. Я, пожалуй, попробую ее идею. Это избавит меня от необходимости время от времени стирать журналы звонков и текстовые сообщения. Может быть, чтобы развлечь ее, я так и сделаю, но для меня неразумно полностью отказываться от смартфона, когда моя работа буквально зависит от социальных сетей и связей. И все же я хотела бы вернуться в те дни, когда были только Роман и мы. Эти дни до сих пор наполняют мое сердце чистой радостью. Никаких проблем и только мы.

Теперь мы выросли, и наши обязанности изменились.

Как бы я ни любила своего сына, а люблю я его больше, чем саму жизнь, быть мамой для меня недостаточно. Я хочу работать и обеспечивать его. Я хочу оставить свой след в этом мире, чтобы он знал, что я внесла свой вклад в лучшее будущее. Я хочу, чтобы он гордился мной, и хотя я знаю, что он будет гордиться мной независимо от того, что я делаю. Я все равно люблю то, чем занимаюсь. Это мое призвание.

Никому не приходится труднее, чем мамам, сидящим дома. Они — невероятны. Я аплодирую им, потому что нет более тяжелой работы, чем быть матерью-одиночкой. Делать это каждую минуту дня, не имея нескольких часов для себя?

Я не могу этого понять.

Мне не стыдно признаться, что это просто не для меня.

Наконец я добираюсь до другого конца здания, где находятся гримерки. Мне нужно торопиться. День был долгим.

Я открываю дверь, но в комнате царит полная темнота. Я ощупываю стену в поисках выключателя, пока не нахожу его. Я пробираюсь внутрь и сразу же нахожу свой телефон.

— О, слава Богу! — Я пытаюсь взять его, когда дверь за мной захлопывается

Звук пугает меня настолько, что я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, что заставило дверь захлопнуться, когда внутри нет ни малейшего ветерка.

Должно быть, кто-то закрыл ее.