Лейтенант космического флота (СИ) - Борчанинов Геннадий - Страница 20

Я удивлённо вскинул брови. Туранцы что, своих людей не кормят?

— Могу я с ними поговорить? — спросил я.

— Только если недолго, — кивнула госпожа Фидлер. — Они ещё не отошли от анабиоза.

Она проводила меня в палату к первому туранцу. Тесный медотсек эсминца не предназначался для долгого пребывания и лечения, но несколько коек имелось, просто на всякий случай.

Тощий чернявый юноша в серой, почти бесцветной, форме, неподвижно лежал на койке, прикрыв глаза. От аппарата в изголовье кровати к нему тянулись пучки проводов и трубок.

— Биомодифицирован? — спросил я.

— Нет, ни одного импланта, — покачала головой медик. — Даже базовых нет.

— Скрепка, дай мне переводчик на общетуранский, — запросил я.

Ещё одно преимущество виртуального помощника и вообще нейроимплантов. Знание языков. И хотя в Академии я учил лингва аллай, язык Альянса, а туранским никогда не интересовался, с помощью Скрепки я мог худо-бедно допросить наших гостей.

— Имя, звание, место службы, — потребовал я.

Парнишка, заслышав знакомую речь, что-то тихо пробормотал.

Я повторил своё требование, громко и внятно.

— Лейтенант, не давите на него, — тихо попросила старший мичман Фидлер. — Он ещё слаб.

— Ахмед… Раб… На «Звезде»… — еле слышно произнёс туранец.

Раб? В спасательной капсуле? Нет, я слышал, что туранцы широко используют рабский труд. И в своих колониях, и на кораблях, везде. Но чтобы раб умудрился выжить после боестолкновения? Спасательных капсул меньше, чем членов экипажа, печально, но это факт, и выживают либо те, кто был ближе всего к капсулам, либо те, кто успел опередить менее удачливых и расторопных сослуживцев. Те, у кого есть доступ, потому что раб может колотить в шлюз спасательной капсулы сколько угодно, но она так и не откроется. Что-то здесь не сходится.

— Как звали твоего хозяина? — спросил я.

То есть, командира корабля, если говорить в наших терминах. Слава Императрице, я не служу на туранском флоте.

Ахмед скривился, не то от боли, не то от неприятных воспоминаний. Подозреваю, быть рабом на военном корабле — так себе удовольствие. Не для всех. На нашем флоте работа у нижних чинов тоже нелёгкая, но они хотя бы знают, за что идут в бой. За матушку-императрицу и внушительную сумму на счёте, каждый месяц перечисляемую из казны. Туранцы же… Не знаю. Служат из страха? С космического корабля никуда не денешься.

— Явуз Селим-паша, — сказал Ахмед. — Был. Пока мы не выкинули его в шлюз.

Мы с медиком переглянулись. Я тихонько вздохнул, понимая, в какое дерьмо мы вляпались. Неимоверно вонючее и прилипчивое. Беглые рабы… Лучше бы я собрал все обломки корвета вместе с капсулами грави-захватом и швырнул в сторону звезды.

Это многое объясняет. В том числе и то, что корабль не реагировал на мои приказы. Рабы, может, и догадались, как включить и выключить гиперускоритель, как вышвырнуть бывших хозяев в космос, как проложить курс к имперской системе. Но не факт, что они слышали мои приказы и вообще разобрались со связью.

В любом случае, ситуация крайне неприятная. Я снова прибавил работы имперским дипломатам, и вариантов развития событий было несколько. С одной стороны, мы уничтожили туранский корвет. С другой стороны, мы уничтожили нарушителя границы. С третьей, это беглые рабы, а Империя не признавала рабство как форму собственности, а только как добровольные отношения двух и более сторон, и тут, очевидно, одна сторона больше не пожелала находиться в рабстве. С четвёртой, туранцы могут и наверняка отправят за ними погоню. Всё зависит теперь от того, как это повернут туранцы. Вполне возможно, что они вообще объявят на всю Галактику, что это имперский эсминец вероломно напал на мирный туранский корабль, вышедший из гиперпространства в нашей системе. И плевать, что это был боевой корвет.

— Ладно, отдыхай… Ахмед, — сказал я.

Спасённый раб кивнул и откинулся назад, на подушку, тут же закрывая глаза. Мы с госпожой Фидлер отправились ко второму. Тот назвался Рахимом, и в целом повторил слова своего товарища. Рабы, подняли бунт, убили офицеров, угнали корабль. Рахим выглядел чуть поживее, пободрее. И, как я и предполагал, разобраться со связью они не смогли. У них банально не получилось включить ни приём, ни передачу.

— И как бы вы запросили стыковку? — хмыкнул я.

В ответ Рахим только пожал плечами. Удивительная наивность и самонадеянность. Не знаю даже, на что они рассчитывали.

Осознавать, что я расстрелял фактически беззащитный корабль, полный беглых рабов, оказалось неприятно. Я успокаивал себя тем, что действовал по инструкции, и если бы это был настоящий корвет, атакующий станцию, жертв было бы гораздо больше, но легче от этого не становилось. Сладкого ощущения победы больше не было.

Рахима мы тоже оставили отдыхать и вернулись вдвоём в основное помещение медотсека. На душе у меня скребли кошки, Фидлер тоже была подавлена.

— Вы просили меня зайти, госпожа старший мичман, — произнёс я.

— Уже не надо, господин лейтенант, — прикусив губу, сказала она. — Я… Хотела провести медосмотр… Но теперь уже не в настроении.

— Полагаю, вам и без меня теперь хватит работы, — нейтральным тоном произнёс я. — До свидания, госпожа старший мичман.

— До свидания, господин лейтенант, — вздохнула она.

Я вышел в коридор, поправил мундир, зашагал в сторону жилого отсека, продумывая и оттачивая каждую строчку будущего отчёта, понимая, что любая ошибка в этом отчёте может вылезти боком и создать мне ещё больше проблем. Если Объединённый Туран решит использовать этот инцидент как казус белли, повод к войне, то моё имя, конечно, войдёт в историю… Но совсем не так, как я рассчитывал, поступая в Академию космического флота.

На отчёт о прошедшей вахте я потратил едва ли не больше времени, чем шла сама вахта. Переписывал раз восемь, не меньше. С помощью Скрепки восстановил ход событий практически поминутно, описал во всех подробностях. Как говаривали мои преподаватели в Академии, больше бумаги — чище зад. На флоте это правило работало железно.

Мичман Сандиев собрал весь мусор с орбиты грави-захватом, не делая различий между кусками обшивки и обледеневшими трупами экипажа. Всё отправлялось в трюмы «Гремящего», где подвергалось безжалостному учёту и постановке на баланс. Космос хоть и велик, но панели с архилитовым напылением или гравистойкие сплавы — слишком редкая штука, чтобы оставлять их на произвол судьбы.

Меня не покидало гадкое ощущение, возникшее после того, как я узнал о том, кто на самом деле летел на корвете, и вскоре эти подробности, обрастая самыми небывалыми слухами, стали достоянием общественности. В кают-компании каждый норовил подойти и выразить своё мнение.

— Ну ты настоящий мясник, лейтенант! — расхохотался Добрынин, хлопнув меня по плечу. — Почти сотню этих собак разом ухлопал! Отличный выстрел, кстати!

— Борисов стрелял, — хмыкнул я, нацепив маску равнодушия.

— Но на манёвр-то ты вышел! — улыбаясь, произнёс старший мичман.

Я поблагодарил его за похвалу сдержанным кивком и вернулся к составлению отчёта. Спустя несколько минут ко мне подошёл старшина Вишняков.

— Ну, это всего лишь туранцы, — он неловко попытался меня подбодрить. — Знаешь, сколько они нам крови свернули? Не, ты всё правильно сделал, Алексей.

— Не совсем туранцы, — сказал я. — Беглецы.

— Туранцы и есть, ты их видел? Все как один, — махнул рукой старшина. — А если бы они остановиться не смогли? Они же прямой наводкой на станцию летели!

О, а вот это мысль, которую стоит добавить в отчёт. Спасибо, старшина.

— Вы — убийца, господин лейтенант, а то, что вы сделали — военное преступление, — фыркнула на меня мичман Антонова.

Ну, они даже не были военными, так что…

— Я сделал то, что предписывает устав, — холодно произнёс я. — И вы на моём месте должны были бы сделать то же самое.

— Хорошо, что я не на вашем месте, — прошипела она, разворачиваясь и демонстративно покидая кают-компанию.