Хладная рать (СИ) - Командор Анастасия - Страница 14

— Я ценю это, — осторожно отозвалась Мера, стараясь не выглядеть излишне угрюмо. — Но одним добрым словом детей не накормишь. Когда вдовам ждать обещанного их мужьям жалованья?

— Великий князь выплатит из казны семьям павших все, что тем причитается… — с твердой уверенностью заявил Деян, и Мера не успела выдохнуть от облегчения, как тут же добавил: — янтарем ормарров. Как только одержим победу. Да, лишних средств сейчас нет — все до последней крохи на военные нужды уходит.

На лице княгини не отразилось ничего, но в душе ее росло возмущение. Видно, не зря чутье подсказало, что добрых вестей ждать не стоит.

— Прости мое мракодумие, но что-то победы пока не видать.

Возгарь кинул на нее предостерегающий взгляд. Булат сидел мрачнее тучи с тех пор, как услышал о задержке выплат, и сам наверняка едва сдерживался, чтобы не стукнуть кулаком по столу. Деян же тяжко вздохнул и посетовал:

— Дела на границе идут неважно. Множество воинов полегло в последней битве, что наших, что ормарров. Часть войск осталась в остроге² близ границы, часть разошлась залечивать раны. Ормарры отошли далеко за реку, однако великий князь уверен, что спокойствие продлится недолго. — Он как-то странно глянул на Меру и с нажимом добавил: — Потому в скором времени он издаст новый указ о сборе рати. От княжества Калинов Яр мы будем ожидать не менее двух тысяч ратников.

[2] Острог — укреплённый частоколом город.

— Когда же?

— Когда возникнет необходимость, — пожал плечами вестник. — Может, к весне, а может и раньше.

С каменным лицом Мера проговорила:

— С последней битвы вернулась едва ли сотня. А князь просит две тысячи?

— Ну, ничего, не последняя же та сотня! Да хоть из деревенских мужиков наберётся войско, за зиму подучите их — и в бой, — с усмешкой заявил Деян и как ни в чем не бывало потянулся к пирогу.

— Деревенским мужикам на полях работать. Помрут они, кто вашу рать кормить будет?

— Брось! Раньше набирали воинов, и теперь наберёте. Главное сейчас — собрать все силы, добить врага, пока он ослаблен.

Мера прищурилась, глядя, как спокойно Деян уплетает пирог. Возгарь отчаянно дёргал бровями, вытянутое лицо его побледнело, а губы скривились. Мера и без советника знала, что вступать в спор с представителем великого князя не стоит, но колючие слова сорвались с непослушного языка:

— Силы? С каждым годом призывной возраст все меньше. Дети не успевают рождаться в таком количестве, в каком вы забираете их на войну. И ради чего? Где перемены, где подвижки?

Деян прожевал кусок, отложил остатки в сторону и серьезно, с затаенной за вежливостью угрозой отметил:

— Думать о смыслах и целях — не наше дело. Наше — исполнять приказ, а уж обо всем прочем пусть думает великий князь. Не забывай, что у вас есть повинность перед ним.

— Князь только берет и берет, но получаем ли мы что-то взамен за наши жертвы? Передай ему мои слова: не только у нас есть повинности перед ним, но и у него есть обязательства перед народом. Мы свой долг исполним, а он пусть про свой не забывает.

Мера неотрывно глядела ему в глаза все это время, желая показать, что запугать вестник ее не сможет. Однако и его самого было не пронять. Деян широко улыбнулся:

— Передам, княгиня, будь уверена! А то, может, приезжай как-нибудь в великий стольный град Белозем. Ты ведь прежде не бывала там, не видала его красот и чудес, на пирах в белокаменных палатах не гуляла. Потолкуешь с князем лично и о целях, и о смыслах, и о долге.

— Приеду, дай только время дела разобрать.

— Как же, понимаю, полюдье скоро. Вот соберёшь оброк — и приезжай, чтоб не с пустыми руками. Да, кстати. Великий князь велел сборы повысить.

— В том году повышали, — холодно напомнила Мера, пытаясь унять растущую внутри горькую злобу.

— Военное время, — развел руками Деян. — Ничего, не обеднеют от малой помощи во всеобщее благо.

С явным удовольствием он доел пирог, допил квас, причмокивая, словно бы не замечал воцарившейся за столом мрачной атмосферы. Затем повторно отодвинул тарелку, обтер руки о кафтан и поднялся.

— Ну, благодарю за угощения, а теперь бы отдохнуть не помешало! Поутру в обратный путь отправлюсь.

— Первуша! — громко позвала Мера, тиун прибежал из кухни и с низким поклоном остановился в дверях. — Проводи вестника в гостевые покои.

Когда же гость удалился, Мера обвела тяжёлым взглядом советников. Те ответили ей такой же мрачностью. Вести никому не пришлись по душе.

— Княгиня, — начал успокаивающим тоном боярин Возгарь. — мы не можем ослушаться приказов великого князя. Даже если они нам не по нраву, обязаны исполнить их. Пусть нам нравится считать людей Калинова Яра своими, но на деле все они — и мы, и ты — принадлежат великому князю.

— Знаю. Но понять его я не могу. Как мой отец справлялся с этим?

Булат и Возгарь обменялись взглядами, и витязь протянул:

— Он… смотрел на все иначе. Велимир поддерживал Далибора в стремлении обезопасить границы. Он верил только в силу и в то, что ради благого дела пожертвовать можно многим. Я тоже верю в это, пусть мне и не нравится подход Далибора.

Мера нахмурилась:

— У всего есть разумные пределы. Не биться же до последней капли крови, защищая опустевшие земли и прах родных.

— Мы можем лишь надеяться, что скоро все это закончится, — безрадостно подытожил боярин.

Мера с грустью вздохнула. Как свыкнуться с мыслью, что вскоре по твоему слову должны будут погибнуть две тысячи ратников? Хоть она и сказала на вече, что сердце у нее отцовское, на деле это оказалось не так. Она не могла слепо перенять веру великого князя, не могла безоговорочно довериться его слову и молча исполнять приказы. Всего седмицу назад справили тризну по павшим воинам Калинова Яра, и теперь, вместо того, чтобы вознаградить их жертвы, князь повышает оброк.

И она при всей своей власти ничего не сможет сделать.

Ингвар сидел на краю каменистого утеса, свесив ноги вниз, и глядел на раскинувшееся перед глазами бескрайнее море. Он ждал, и ожидание это походило на то, что приходилось испытывать перед боем. Море манило сильнее обычного, родные берега, бурые холмы с разбросанными между ними избами, сосновый лес, что тянется до самого горизонта — ему всего было мало. Ингвар вдыхал соленый холодный воздух, пахнущий водорослями и мокрым камнем, и не мог надышаться. Он слушал несмолкающие крики чаек, шум волн, бьющихся о берег, глядел в подернутое облаками светлое небо до рези в глазах, и в темное ночное, усыпанное сотнями звёзд, и все равно находил в нем каждый раз что-то новое.

Хоть толковательница говорила, что Ингвар нужен Владыке змей живым, все же предстоящее путешествие было подобно битве: никто не может знать наверняка, выживешь ты или отправишься на ту сторону. Вполне возможно, что, исполнив волю Владыки, Ингвар должен будет сгинуть на чужбине, и потому его так тянуло насмотреться на родные края перед отплытием. Словно в последний раз.

Смерти он не боялся, но и не спешил ей навстречу. Каждый ормарр уже давно привык доверять Владыке свою судьбу и самую жизнь. Они следовали его заветам, толковали его знаки и во всем полагались на его послания, потому что верили, что Сернебок ведёт их к лучшей жизни. Он стар как мир, всеведущ и мудр, и видит дальше, чем доступно любому из живущих. Его планы могут простираться на сотни лет вперёд, и в них простым воинам отведена роль, которую они, возможно, при жизни своей не смогут понять. Потому Ингвар без страха принял ниспосланный Владыкой знак и собирался следовать его воле, чего бы это ни стоило. В конце концов, судьба каждого ормарра в руках Сернебока.

Но все же надышаться напоследок хотелось.

— Сколько ты сидишь здесь — два дня, три? — раздался за спиной знакомый грубый голос.

Ингвар обернулся, чтобы проследить, как со стороны поселения к нему приближается Кельда в полном вооружении и меховом походном плаще. Она опустилась на землю рядом и без особого интереса взглянула вниз, где море билось о скалы, пенилось и вскидывало в воздух мелкие брызги.