Хладная рать (СИ) - Командор Анастасия - Страница 12

Бояре загудели и закивали, согласные с его словами. Если от нечисти ещё могли защитить обережные символы на изгородях, то от стаи волков берегли одни боги.

— Волки нападают каждую зиму. Что здесь странного? — не унимался Горазд.

— Да, но именно сейчас люди будут знать, кого винить за это.

— Ты про… — Торчин подался вперёд и, понизив голос, проговорил: — княгиню?

— Что-то не вижу связи, — снова проворчал Горазд, а Возгарь спокойно растолковал:

— Ну как. Представь: какой-нибудь скудоумный смерд живёт себе поживает, и много зим в его жизни ничего не меняется. Тут вдруг нападает нечисть, а потом и волки в довесок. Он станет думать, что же тому причиной, ведь не случайно же на голову несчастья посыпались. И придет к мысли, что началось все с момента, как княжить стала женщина.

— Это глупо. Всем известно, что горе притягивает нечисть, вот они и беснуются, — отмахнулся Горазд с таким видом, будто Возгарь и сам в это верил. Все-то он свое слово поперек вставлял. Единственный из всех пытался соперничать с Возгарем, остальные же давно стали союзниками. Что поделать, горяч ещё, упрям. Но жизнь научит его, что с сильными лучше дружбу водить.

Вступился краснощекий Хотен, отставив ненадолго чашу в сторону:

— Ты молод и вряд ли помнишь, что после смерти отца Велимира тоже нечисть разгулялась. Князю тогда с трудом удалось народ успокоить. Но то был Велимир, доблестный воин и уважаемый муж.

— Голоса смердов все равно не имеют никакого веса.

— Их настроения заразой расползутся по всему Калинову Яру.

— Слишком уж ты далеко заглядываешь, — хмуро заметил Булат. — К чему ведёшь?

— К тому, чтобы мы пока придержали эту мысль. Если правление Меры станет во вред княжеству, нам придется что-то думать.

— Рано ещё говорить об этом, — возразил Златомир. — Мы не знаем о ней ничего. Вдруг отцовская кровь все же покажет себя?

— Вдруг. Но пока одно то, что она женщина, даёт повод для беспокойства.

— Возгарь, старый ты мракодумец, — рассмеялся Хотен. — На всякий-то черный день у тебя план готов.

Хохотнули и другие, сводя скользкую тему на шутку. Но Возгарь знал, что про себя бояре подумают над его словами. Мысль приживется и будет ждать своего времени, ежели таковое настанет. Боярин предпочитал иметь план на любой случай жизни. Он был предусмотрителен и всегда ожидал худшего. Однако всего седмицу назад княжение Меры казалось ему слишком уж невероятным, чтобы когда-нибудь стать правдой, и потому к нему он не успел подготовиться.

В передней послышались шаги и чьи-то голоса, среди которых явно угадывался ровный и какой-то невыразительный голос княгини.

— Вспомнишь солнце… — пробормотал в бороду Хотен, и в следующий миг двери со скрипом распахнулись.

Княгиня обвела старшую дружину пустым взглядом, пока те вставали и кланялись приветственно.

Этот ее взгляд… Возгарь помнил, как увидел ее впервые ещё младенцем. Уже тогда ее серые и холодные как морок Нави глаза казались неприятными, а молчаливость и спокойствие сильно отличали ее от непоседливого и громкого брата.

— Будьте здравы, почтенные мужи, — поздоровалась Мера лёгким кивком и потянулась к кувшину с некрепким медом. На ней был кафтан для верховой езды, который, видно, она пошила сама, а сплетённые в косу волосы растрепались от ветра.

— Все по лесам бродишь, княгиня? — с дружеской улыбкой обратился к ней Булат.

— Сегодня объезжала посад. Смотрела, как люди живут.

С чашей в руках Мера уселась на отцовский стул, укрытый медвежьей шкурой. Следовало отдать ей должное, на новом месте она чувствовала себя вполне уверенно, держалась не как испуганная девчонка, а как настоящая княгиня.

— Это дело хорошее, — похвалил Булат. — Люди должны тебя видеть.

Мера никак не ответила на улыбку витязя, лишь скользнула пустым взглядом по лицам, по чашам в руках и блюдам с угощениями, что стояли в центре стола.

— Мы слышали, ты навещала посадский полк.

— Напомнила им об обязанностях.

— Это правильно. Нужно напоминать иногда, иначе расслабятся. Но самой все делать необязательно, можно и дружине поручить.

Княгиня присмотрелась к Булату внимательно, будто искала скрытый смысл в его словах. Кивнула.

— Говорят, жрецы к зиме снова повысили плату за нанесение обережных символов и охранные ритуалы, — произнесла она ровно, но каждому на миг почудилось, будто она ставит это боярам в укор. — Не все могут себе позволить защитить двор. Нехорошо это.

В помещении повисло тягостное молчание. Настрой явно сделался гнетущим, стоило только княгине появиться. Возгарь не знал, было ли тому виной, что мужи не понимали, как вести себя с ней и что говорить, или что-то иное. Боярин откашлялся, сцепил руки на столе и ответил:

— Что делать. Это их хлеб.

— Одним хлеб, а другим сыта́ поминальная, — холодно прищурилась Мера. — Семьям даже на краду возложить нечего. Тел не нашли, души не смогут упокоиться.

Диво! А он-то, Возгарь, был уверен, что княгиню ничто и никто не заботит.

— А чья в том вина? Не упрекать же крестьянина в засухе. Жрецы добывают себе на пропитание как могут. Они не работают в полях и ремеслами не занимаются — но следят за капищем, готовят ритуалы на праздники. На службе у города они не состоят, из казны за свою работу не получают, но жить-то им надо на что-то.

Мера задумалась.

— Раз они на службе не состоят, то и контролировать их мы не можем?

— Увы.

— А если припугнуть?

— Не стоит ссориться с ними, княгиня, — вступил Булат. — Могут выдать свою правду за божественный глас и таких дел наворотить…

— А если оплатить их работу из казны?

— Там едва ли наскребется на нужды города, — посетовал Хотен.

— Без оберегов люди каждую ночь будут подвергаться опасности.

— Не стоит слушать их, Мера, — отмахнулся Возгарь. — Наверняка просто разжалобить тебя хотели. Жесткость с ними нужна. Смерды всегда умели выкрутиться, и теперь смогут.

— Жесткость? — холодно протянула Мера и вдруг усмехнулась. — Благодарю за совет, досточтимый Возгарь. Я обязательно прислушаюсь.

От ее неживой улыбки и от тона, которым она бросила простую вежливую фразу, мороз побежал по спине. Пожалуй, только теперь Возгарь уверился окончательно, что под личиной во всем правильной, безукоризненной, но отрешенной от мира княгини скрывается нечто иное. Что это: упрямство, железная воля, коварство или что еще, он пока не знал. Но видел, что всем придется нелегко с ней.

Несмотря на усталость, Мера долго не могла заснуть. Страхи мучили и вопросы, как и все последние дни. Став княгиней, она поклялась на крови защищать народ, и теперь тяжесть этой клятвы камнем лежала на душе. За все, что происходит в княжестве, она чувствовала себя ответственной, пусть даже не имела к этому отношения. За жизни людей, до которых никому не было дела. За то, с каким равнодушием относятся к чужой беде те, кому повезло больше. Так было и при отце, но то был его груз, а не младшей дочери, которой светило лишь удачно выйти замуж, принеся княжеству нового союзника, и навсегда покинуть родной дом.

Как справлялся отец? По его приказу тысячи ратников шли в бой, чтобы умереть на чужой земле. Ощущал ли он вину за их смерти, или понимал, что бессмысленно корить себя за то, на что повлиять не в силах?

Страх пробуждался в душе всякий раз, стоило только Мере подумать о новом призыве войск на границу. Сердце сжималось всякий раз, когда она вспоминала о скором полюдье. Сможет ли она силой стрясти дань с крестьян, если те не сумеют скопить достаточно? Сможет ли изгнать семьи с земли в уплату долга и тем обречь их на голодную смерть?

Правы были бояре в том, что она недостаточно жёсткая. Но очерстветь придется, и не только ради своего спокойствия. Мягкая рука непригодна для управления целым княжеством.

С тяжкими мыслями Мера ворочалась на постели под свист ветра за окном и далёкий вой собак — верный знак разгула нечисти. Но и долгожданный сон не принес успокоения. Снова княгиня почувствовала привычный уже взгляд в упор и чье-то присутствие. Но вставать и искать глазами ночного гостя в темноте не хотелось. Она до сих пор не понимала, снится ли ей причудливый сон, или неизвестный дух взаправду приходит поболтать.