Отбор ведьм для Господина Зла. Новые чувства под снегопадом (СИ) - Кофей Ева - Страница 3

Я фыркаю, раскатывая кругляши теста и раскладывая начинку.

— Ты знаешь, я поначалу подумала, что ты одна из них.

— Вот уж — сумела себя эффектно преподнести.

— А потом это стало неважным. Робер раствёл, я тебя полюбила, как дочь, а девочки — как мать.

Сформировываю партию пирожков, лью масло на сковороду, убираю муку, отставляю в сторонку тесто. Руки уже будто готовят сами, это меня успокаивает и завораживает остальных.

Пока пирожки жарятся, наконец, добираюсь до кофейных зёрен, размалываю горстку и прикрыаю веки, втягивая горький аромат. Нет в мире ничего лучше!

— А вы, — предлагаю Бруклии, — наймите Агнию в помощницы, она хорошая.

— Ведьму?

— Дайте ей шанс, — подмигиваю и снимаю сковороду с печи.

— Как тебе?

Я замираю и поправляю золотые косицы.

— Я догадалась, — объявляет старушка, — когда на прошлой ярмарке Робер выиграл со своим хилым зайцем. Ты ведь ему удачи пожелала!

— Да бросьте, — отмахиваюсь я, — он уважаемый человек, вот его и хотели… уважить.

Наливаю в турку воду и ставлю на печь. Тут главное, не проглядеть момент, когда начнёт подниматься пенка, чтобы кофе не успел закипеть. От этого он хуже становится.

— Как хочешь, а жаль тебя отпускать…

И всё же Бруклия улыбается, будто стараясь до последнего меня поддержать. И я ценю это. Как и то, что мне никогда не говорили, что я им обязана. Такое положение вещей было бы для меня нестерпимо, и я рада, что так и не оказалась в нём.

В пузатую кружку бабули добавляю молоко яка, свой же кофе оставляю густым, горьким и чёрным. На столе дымятся пирожки. За окном снегопад, а в доме тепло и уютно. Это ощущение — одно из моих любимых.

— Я тебе вот что скажу: в добрый путь. Надеюсь, Изольда, ты найдёшь то, что ищешь.

Я допиваю кофе опрокидываю гущу на блюдце, чтобы спустя минутку взглянуть, что из этого вышло.

— Ящерица какая-то… — шепчет Бруклия.

— Да нет же, — присматриваюсь я, — это дракон, которого Он держит в плену…

— Ну, не накликай беду. А пирожки вкусные. Как и всегда, — и голос старушки вдруг даёт слабину и едва заметно подрагивает. — Точно решила покинуть нас?

Я беру её за тёплые руки, глажу пальцы и обещаю:

— Робер не будет так сильно грустить уже, как раньше. Я ободряла его, как могла, но так, чтобы не давать надежду. Пригласите девушку в дом помощницей, поглядите, что из этого выйдет. Готовите вы не хуже меня. Справитесь. Сами знаете, лучше сейчас, пока девочки маленькие. Не нужно, чтобы они считали меня матерью. А ушла бы я всё равно. Всё у вас будет хорошо.

— Что же… — Бруклия кивает. — Куда поедешь, в город? Попросить Иванко сани приготовить?

— Нет, я уйду той же дорогой, какой пришла — через лес.

Она поджимает губы, но ничего не говорит, знает ведь, что меня не переубедить.

Я всегда знала, что надолго здесь не задержусь.

Нужен был лишь знак. Тролль на участке — чем не он?

Да ещё и такой симпатичный… а ведь представляла его зелёным и клыкастым. Или огненное шоу и полуобнажённое тело лишь приманка для ведьм?

Весьма и весьма забавно.

Я даю старушке собраться с мыслями, оставляя её наедине с собой и пирожками. А сама отправляюсь в свою комнату, чтобы переодеться.

Но в окошко уже бьётся Сова. Будто бы и ей не терпится отправиться в путь-дорожку туда, не знаю куда, за тем, не знаю зачем.

— Скоро, — улыбаюсь я, как вдруг вздрагиваю и отступаю на шаг.

Глаза у моей птицы на миг сверкают магическим пламенем.

Но и это выглядит не так жутко, как Иванко, внезапно прилипший к стеклу.

Думала уйти тихо, но, видимо, придётся прощаться и с ним.

Я даю Иванко понять, чтобы ждал меня у крыльца. А сама зашториваюсь и открываю сундук, прикидывая, во что лучше переодеться. Бросаю взгляд в зеркало. Мне его только недавно подарил Робер, будет теперь служить двум подрастающим красавицам.

И отчего тролль называл меня симпатичной?

Вполне обыкновенная — крепкое, сбитое тело, с округлостями там, где нужно и намёком на талию. Высокий для девицы рост, две золотые косицы, каждая размером с кулак. Голубые глаза, полные губы, маленький рот. Милая на лицо, но коня на скаку остановить вполне себе смогу.

Ну, Он то огромный, в любом случае, ему любая подойдёт.

Впрочем, о чём это я?

Едва касаюсь нежного лепестка декоративной розы в горшке. Красной, как кровь, с уже начинающим вянуть цветком.

И переодеваюсь в тёплое, помня о том, что рядом с ледяным замком должно быть гораздо холоднее, чем у нас. Затем достаю клубок красных ниток и наматываю их на ладонь. Пару нехитрых манипуляций и выходит куколка. А затем и ещё одна.

Этот дом двенадцать месяцев дарил мне тепло, я буду вспоминать о нём со светом в душе и, надеюсь, так же будут вспоминать обо мне.

Захожу в комнату девочек. У них обеих сейчас полуденный сон. Будить не решаюсь, только оставляю каждой по оберегу и целую в лобики.

«У вас обязательно будет хорошая мама… И может быть, ещё сёстры и братья, а потом — добрые, ласковые мужья…»

Ведьме, уходя навсегда, полагается оставлять после себя пророчество. Может быть, кто-то и видит будущее, но я просто желаю всего хорошего. И верю, что сбудется.

Почти ничего с собой не беру, но Бруклия останавливает меня у дверей и протягивает кожаную наплечную сумку, очень удобную.

— Там кое-какая снедь, вяленое мясо, сушёные лепёшки и остального по мелочи, чтобы тебе не было тяжело нести. Деньги.

— Но…

— Знаю-знаю, на магию полагаешься, но возьми. Пригодиться. А мы люди не бедные. А если решишь вернуться — приму тебя снова.

Я обнимаю её крепко и целую в мягкую щёку.

— Спасибо за всё, бабуля.

Она утирает всё же выступившую слезу.

— Иди быстрей, не медли, Изольда! Не выхолаживай дом! Ты ничего не видела!

Смеюсь в ответ точно так же, как и всегда, словно никуда и ненамериваюсь уходить. Но сумка собрана, Сова готова улетать, а на крылечке уже дожидается Иванко.

— Что у вас там происходит, а? — улыбается он. — Никак рассорились?

Он симпатичный парень, единственный блондин на всю деревню, да ещё и голубоглазый — мечта.

Не моя, конечно. Но в общем-то он мне нравится.

— Или собираешься прогуляться снова по лесу?

— Пусть будет, что прогуляться.

— Что это значит?

Я не нахожу нужным ответить, а Совушка летит в сторону того самого места, где меня нашли год назад.

Следы чернобурки уже замело, но небо вновь прояснилось, снег теперь едва припорашивает, словно вносит последние штрихи в картину трескучей, морозной зимы.

Иванко идёт за мной следом. Как вдруг останавливается и произносит угрюмо:

— Уходишь, да? Из деревни. А я так и знал, когда ты появилась.

— Что именно?

— Веет от тебя чем-то странным. Ты как кошка, а она гуляет сама по себе.

Я усмехаюсь, и зеленью на мгновение (по задумке) отливают глаза. Он отступает на шаг, но затем подходит на целых два.

— Будет наглостью, если попрошу у тебя поцелуй?

Приподнимаю бровь, и он подступает ещё ближе.

— Ты просто такая, Изольда… от тебя всего можно ожидать.

А ведь парень неплохо меня изучил за проведённый вместе год. Его стоит за это похвалить. И, возможно, наградить.

Я никогда не отвечала Роберу взаимностью. И не давала повода надеяться. Но я жила в его доме, и он всё же рискнул сделать предложение. Но для чего мне дурить голову хорошему человеку? Абсолютно не моему мужчине. Даже лёгкого касания губ с ним бы я себе не позволила, хоть и не вижу в этом ничего дурного.

А вот Иванко — другое дело.

Ему любопытно, да и мне тоже. И едва ли потом он будет грустить, что это не повториться. По крайней мере, по-плохому. Я всё же не из тех девушек, которым нравится сводить мужчин с ума. Вот уж кто домашние кошки — играются, убивают, но не едят, ведь их кормят дома. Я же, если нападу, сразу откушу голову.