Трудовые будни барышни-попаданки 5 (СИ) - Дэвлин Джейд - Страница 31

Достала револьвер, положила на полку.

— Если вы не спали в зале, то должны были понять: эта штука стреляет шесть раз подряд. Ваши угрозы опасней для вас, чем для меня…

Внезапно драгуны за спиной сенатора отпрыгнули от двери. Как сеттеры, когда в комнату хочет войти алабай.

Для офицеров их уровня это и был алабай — генерал от инфантерии, «ваше высокопревосходительство».

— Николай Николаевич, ну что же вы так? — сказал он неожиданно мягко и тихо, как учитель танцев или торговец живописью. — Опять самовольничать? Господин актер, я Дмитрий Курута, доверенное лицо его императорского высочества, а они желают видеть вас немедленно.

Немедленно так немедленно. Сюзанна-Настя кивнула, мол, позаботится о Керубино-Лизе, и я пошла за генералом. Знала о нем немного — он грек, друг Константина с детства и неофициальное второе лицо в Царстве Польском.

— Маменька, — наябедничала Лизонька, — пока нас не позвали наверх, двое офицеров предложили Сюзанне руку и сердце, а еще двое обменялись вызовами. Настя, ведь все было так?

— Керубино деликатно не упомянул десяток непристойных предложений, — ответила Анастасия.

Мы стояли на балконе отведенных нам апартаментов в Бельведере. Уже за полночь, но спать не хотелось.

С князем вышло неожиданно просто. Я представилась в начале разговора, чем огорошила Константина Палыча. Он-то думал, что придворная партия подослала актера со спецзаданием, а оказалось — на сцене самая загадочная дама империи.

Оттого-то разговор шел легко. Репутация великого князя была… гм… трудной. Но в этот вечер она обернулась самой лучшей стороной.

Естественно, он захотел узнать, как же супруга товарища министра оказалась на сцене и почему допустила такую вольную трактовку классической комедии.

Я рассказала всё. Как меня в предместьях Варшавы захватил эскадрон в черных масках и заточил в замке. Как я решила связаться с доверенным человеком и заказала у него торт, да так, что он сразу догадался, кто заказчик. Как узнала про сегодняшний спектакль и решила разнообразить комедию положений заменой состава актерской труппы.

Рассказала, как моя секретарша аккуратно поместила в бокалы снотворное, причем проследив, чтобы в сосуде Керубино снадобья было поменьше. Заодно охарактеризовала Анастасию как верную помощницу, вспомнила пару других случаев, когда она выручала меня из трудных ситуаций. Великий князь дивился — надо же, девица способна на такие подвиги! Ну а потом перешла к тому, как театр прибыл во дворец и я решила поразвлечься.

Константин Палыч слушал, искренне смеялся. Поглядывал на меня сначала просто лукаво, потом со все большим интересом. В какой-то момент взыграло мужское — великий князь, сам того не замечая, расправил плечи, распушил усы, как приготовившийся к охоте кот, и заблестел глазами.

А я демонстративно не замечала взглядов, в которых проскальзывал флирт. И думала об этом странном человеке со столь разнообразной исторической репутацией.

Детство в тени старшего брата Александра, любимого внука Екатерины. Грубость и вспыльчивость едва ли не с колыбельки, классический комплекс трудного ребенка, подростковый протест. Как и у всех Павловичей, военное дело на первом месте, но гораздо раньше старшего оказался на настоящей войне — Итальянский поход Суворова, сухари, жара и жажда; командование думает не как обеспечить комфорт царскому сыну, а как не проиграть очередное сражение. Нагляделся на трупы, поварился среди интриг, закалил характер. Потому после страшной мартовской ночи, когда отец скончался от «апоплексической табакерки», резко заявил: пусть после этого правит брат, если ему хочется.

Характер — костер: и погреться, и обжечься. Женили без любви на немецкой принцессе, обижал бедную супругу, но все же решил не мучиться всю жизнь и ее не мучить. Добился официального развода — очень непросто по тем временам — и женился уже по любви.

Я говорила, вспоминала все, что связано с этим некрасивым, вспыльчивым, но при этом искренним человеком. И чувствовала, как противны ему любые интриги и хитросплетения, как по душе грубоватые шутки и приключения, а еще — прямота.

И конечно же, простота в общении с прекрасным полом. Как-то очень уж интересно посматривает.

— И все же, зачем вы прибыли в Варшаву и кто подсказал вам импровизацию в монологе? — спросил великий князь. Чуть погрустнев, понимая, что разговор будет о надоевшей политике.

Но взгляд говорил: он ни на секунду не забывает, что перед ним дама. К тому же весьма привлекательная.

— Ваше императорское высочество, позвольте мне говорить столь откровенно, сколь я не решилась бы с вашим братом, — сказала я, в очередной раз не замечая этого взгляда.

Великий князь кивнул. И я сказала, что боюсь опасностей междуцарствия, если такая ситуация возникнет. Что мужчине такая боязнь не к лицу. Но я женщина, у меня дети. И я хочу, чтобы сильные и властные мужчины позаботились о спокойствии страны ради слабых женщин.

— Что я могу сделать? — спросил Константин Палыч.

— Напишите вашему царствующему брату письмо с просьбой огласить принятое вами решение: наследник престола — ваш младший брат Николай Павлович.

— Хорошо, — сказал великий князь. — Будут ли еще просьбы?

— Одна, более простая, — улыбнулась я. — Не сердиться на театральную труппу, ставшую жертвой моей интриги, а также негоцианта Бродберга.

— Надеюсь, в торте, заказанном в его кондитерской для дворца, нет снотворного или иного действенного лекарства? — усмехнулся великий князь. — Ваши просьбы удовлетворю, а также приглашаю попробовать торт за ужином в узком кругу…

— При участии вашей супруги, а также моей дочери, — беспечно улыбнулась я.

Константин Палыч посмотрел на меня взглядом пресыщенного, но заинтересованного хищника. Который не отказался бы от интересной охоты. Если бы зверь побежал навстречу ловцу.

— Вспомните, чем завершилась комедия Бомарше, — продолжила я. — Семейным счастьем. Поэтому семейный ужин в этот вечер будет уместен.

— Пригласите также вашу замечательную компаньонку, — молвил великий князь, незаметно подавив вздох разочарования.

Поужинали, побеседовали, отведали торт, оказавшийся замечательным. Я узнала, что не ошиблась в своих предположениях. Да, меня пытались похитить по инициативе сенатора Новосильцева — он стал мозгом заговора, а генералы предоставили солдат.

— Неужели они и вправду думают, — удивленно спросила Лизонька после ужина, — что смогут убедить его царствовать?

— Если на человека долго нажимать, то можно своего добиться, — ответила я, подавляя зевок. — Но Константин Палыч — не тот случай.

И от души вдохнула весенний воздух. Своего в этой поездке я добилась.

— Сеньора Мария, эти черные съедобные бусинки — плоды рыб, вылавливаемых в ваших владениях?

Сеньора Мария Петровна Воронцова, княгиня уважаемых лет, со смехом объясняет заморскому незнайке, что в озерах ее поместья водятся караси, лещи, плотва, но кавьяр, черную икру, привозят из Астрахани, города на Волге, там, где река впадает в Каспийское море. И заботливо велит лакею положить еще икры графу Сильве де Сильваресу.

Княгиня смеется деликатно, а я — незаметно. Граф из далекой Аргентины вкушает «черные бусинки» и расспрашивает гостеприимную хозяйку о загадочной стране Россия. Откуда ей знать, что он в этой стране родился, жил, благоденствовал. Покинул девять лет назад, а нынче вернулся. Очень и очень надеется остаться незамеченным.

Почему же моя надежда столь крепка? Девять лет даром не прошли. Виски поседели, в уголках глаз прорезались морщины, а главное, лицо украсила борода. В России ее носят мужики и попы, в Европе — почти никто. Носят ли ее в Аргентине, не знают в Европе, а в России тем более. К тому же на голове — огромная широкополая шляпа, которую я стараюсь снимать как можно реже.

Конечно же, я не просто любопытный аргентинец, которому наскучила его загадочная страна. Я граф Сильва де Сильварес, команданте провинции Ла-Риоха. Сначала думал назваться «командором», но выбрал более загадочное звание, чтобы не перепутали с флотским пушкарем.