Трудовые будни барышни-попаданки 5 (СИ) - Дэвлин Джейд - Страница 27

Однажды самое вольное королевство Европы обнаружило себя окруженным народами-невольниками: австрийцами, пруссаками, шведами, не говоря уже о русских. Царь, король, император — неважно, главное, что абсолютизм. И эти соседи стали слегка теснить поляков, придираясь к мелочам. Например, к отсутствию прав у религиозных меньшинств — лютеран, православных. Но шляхту не проведешь. Сегодня разрешим поставить кирху рядом с костелом, а завтра еще потребуют с каждого повета по красной девице на съедение. Нет тирании!

И шляхта садилась на коней и принималась воевать с королями, дававшими религиозные свободы, а заодно — иноземными оккупантами. Главные объекты и жертвы войны — курятники и винные погреба.

Кончилось тем, что соседи разделили Польшу за три подхода. Поляки сопротивлялись и под конец даже попытались осовременить государство — удалить все глупости, делавшие его одиозно нежизнеспособным. Но опоздали.

И тут — веселый исторический кульбит. Все три раздельщика в разное время оказались врагами модной военной сверхдержавы — империи Бонапарта. А поляки, конечно, лучшими друзьями. И дружили, и служили всюду, где только требовалось: рубить испанских повстанцев — пожалуйста, давить мятежных рабов на Гаити — с лихорадочным удовольствием. Ну а Наполеон, человек в высшей степени циничный и практичный, состряпал из польских земель Герцогство Варшавское, номинальный филиал Саксонского королевства. То есть люди вы хорошие, но независимость вам не положена — обидится мой новый друг царь Александр.

Потом новый друг стал врагом. Потом Бонапарта погнали до Франции, а дальше он скитался по островам. Победители задумались: что же делать с этим герцогством? Слегка пообкусали в пользу Вены и Берлина и остаток, назвав Царство Польское, отдали России. Так как на последнем этапе войны по укрощению Наполеона находившимся в тылу герцогством управлял великий князь Константин, то Александр оставил здесь младшего брата бессменным наместником.

Повезло полякам или нет? Смотря как взглянуть. Царство Польское жило по законам Герцогства, с конституцией, без крепостного права. Армия — в прежней, «наполеоновской» форме, рекрутам служить восемь лет, а не двадцать пять, как в России. Да еще время от времени царь Александр намекает, что надо бы вернуть Польше земли от прежних разделов. Так, чтобы таможенный столбик с белым орлушей стоял на Днепре. Кстати, узнав об этих мечтах, будущие декабристы впервые заговорили о цареубийстве в практическом плане. Плюс сельское хозяйство десять лет без войны, плюс приличные дороги — чего не радоваться?

Но есть две проблемы, от которых никуда не деться. Во-первых, польский характер, особенно ярко проявляющийся у юношества. Наши деды жили в независимой стране, наши отцы служили непобедимой империи, а мы — вассалы народа, который всегда считали варварами!

Во-вторых, сам наместник, которого иногда называют «злой варвар». Да-да, Константин Павлович. Человек вспыльчивый, гневливый… отходчивый. Но не всех радуют последующие извинения, даже если они идут в одном пакете с объятиями.

Самому Константину статус-кво нравится. Россией он править не намерен, потому как лучше чувствовать себя хозяином сравнительно маленькой страны. Он еще и по любви женился.

Так что противоречие на противоречии. Польше Константин не нравится, зато ему хочется ей управлять. Россия считает его будущим царем, зато сам Константин на родину не хочет.

И все эти хотения-нехотения смутны, в виде кулуарных намеков. Мне же надо убедить цесаревича отказаться от короны — и сделать это максимально публично. И чем ближе к Варшаве, тем эта задача видится невозможней…

Хорошие польские дороги сыграли с нами забавную шутку. Еремей рассчитывал достигнуть Варшавы на следующее утро, но мы катили быстрей запланированного и прибыли в предместье столицы вечером. Сейчас проехать еще одну рощу, а там найти подходящий постоялый двор…

Не сразу поняла, что произошло, почему верховой, точнее, двое-трое конников не спешат нас обогнать. Огляделась — да нас окружил целый конный отряд. И все в масках.

— Маменька, это разбойники? — не столько со страхом, сколько с интересом спросила Лизонька.

— Нет, барышня, не разбойники это, — пояснил Еремей. Впрочем, без особого оптимизма.

— Почему так думаешь, Еремей Иваныч? — спокойно спросила я, будто ветер окружил нас опавшей листвой. Кому быть генератором спокойствия, если не мне?

— Все кони под одну масть — гнедую, — пояснил Еремей. — Разбойникам так коней не подобрать.

Не поспоришь. Но что же надобно этим неразбойникам?

Между тем одна из масок приблизилась к экипажу.

— Госпожа Эмма Марковна Орлова-Шторм? — осведомился незнакомец на русском без малейшего акцента, зато с легким московским говорком.

— Ее высокопревосходительство Эмма Марковна Орлова-Шторм, — поправила я драгунского офицера. Жаль, накинутый плащ скрывает эполеты. Не люблю титулование по мужу, но иногда приходится прибегать.

— Ваше высокопревосходительство, соблаговолите повелеть вашим кучерам последовать за нами, — предложил офицер.

Я поглядела вперед, потом обернулась. Несмотря на полутьму, все же разглядела цепочку всадников, загородивших дорогу как спереди, так и сзади. Хорошо продумали, клоуны маскарадные! Никаких свидетелей, ни попутных, ни встречных.

— Вы понимаете, что совершаете уголовное преступление — похищение семьи товарища министра? — спросила я.

— Я следую приказу, — бесцветно заметил незнакомец. — Попросите ваших людей поторопиться.

В бок ткнулся ствол пистолета. Конечно же, Настя. Безмолвный вопрос: сопротивляться или нет?

Я оценила численность всадников. Человек двадцать, да еще две блокирующие заставы. Да и военных людей пальбой не разгонишь — не бродяги.

— Monsieur incognito, — начала я по-французски, — вы можете поклясться честью офицера и дворянина, что, последовав за вами, мы не подвергнемся недостойному обращению, в том числе обыскам?

— Вы имеете все основания на это рассчитывать, — не задумываясь ответил офицер.

Я слегка покачала головой. Настя поняла знак и убрала оружие. Дала распоряжение Еремею, тот — второму кучеру, и наши экипажи покатили дальше, теперь уже в окружении почетного эскорта.

Через пару минут был дан знак свернуть, и мы поколесили узкой, хоть и вполне приличной дорогой.

— Маменька, нас похитили? — сонно спросила Лизонька.

— Именно так, дочка.

— Наконец-то! А то я уже заскучала! — восторженным шепотом ответила девочка, и я искренне порадовалась за нее. Нельзя же целую неделю путешествовать с ребенком без приключений.

Известный штамп «томиться неизвестностью» к нашей ситуации почти не относился. Уже скоро показался силуэт огромного строения — стены и башни. Я вспомнила недавнюю историю с диким князем и, несмотря на темноту, поняла, что этот донжон не новодел.

Когда мы въехали во двор замка, сносно освещенный факелами, и похитители принялись за вынос багажа, я постаралась пронаблюдать и сделать выводы. Конечно же, это были солдаты, а не переодетые разбойники — дисциплинированны. Судя по доносившимся репликам — русские.

Спасибо, вели себя вежливо. Даже когда Зефирка слегка прихватила одного за руку — тот взял ее миску без спроса, — то солдат лишь приглушенно выругался, да еще извинился. По ругательству я окончательно поняла, что он соотечественник.

Нас провели во внутренние комнаты, холодные и дымные от недавно разожженных каминов.

— Впервые затопили со времен короля Яна Собеского, — предположила Лизонька, и я не стала спорить.

Лишь одна комната оказалась нагретой и более-менее ровно оклеенной обоями, хотя недостаточно освещенной. За столом сидел человек в маске, в вицмундире. Он одобрительно кивнул моему провожатому, видимо, за то, что оставил нас без промедления, и обратился ко мне:

— Ваше высокопревосходительство, госпожа Эмма Марковна, прошу вас присесть. На каком языке нам предпочтительно общаться?