Трудовые будни барышни-попаданки 5 (СИ) - Дэвлин Джейд - Страница 15

Я машинально откусила миндальное печенье. И поперхнулась чаем от истерического смеха — вот и обещанный десерт в застенке.

Ваше Императорское Высочество!

Сегодня я впервые в жизни охотился на злодеев, а завтра охота продолжится.

Извините, что это письмо невежливо своей краткостью. Уже скоро мы должны отправиться на новую охоту. Но перед этим хочу рассказать Вам о событиях этого дня.

Рано утром мы поехали в полицейское управление. Ваше Имп. Высочество, несомненно, вы понимаете, что успех любой ловли — единство среди охотников. На нашей охоте его нет.

Не помню, рассказывал ли Вам о том, что мой отец служил в московской полиции. Ему благоволил генерал-губернатор Тормасов, но с новым губернатором Дмитрием Голицыным вышло непонимание (incompréhension). Как говорит папенька, они не сработались (ne fonctionne pas).

Теперь мой отец — начальник всей полиции России. Но, как при мне говорил папенька моей маменьке, быть начальником — не значит начальствовать (avoir le commandement).

Несколько лет назад Государь именным указом запретил полицмейстерам и городничим доносить о происшествиях министру внутренних дел, не уведомив местное начальство. Несомненно, этот указ был издан с самыми благими намерениями, но он доставил немало хлопот моему папа. В нынешнем случае московский обер-полицмейстер не мог сообщить в Петербург о фальшивомонетчиках без разрешения генерал-губернатора, а князь Голицын дать приказ не соизволил.

Во время нынешнего визита он не искал встречи с папа, а сам папа — встречи с ним. При губернаторе служат двое адъютантов от полиции. Один из них был командирован в наше распоряжение. Адъютант сообщил, что папа может располагать всеми полицейскими силами города. Но стражи порядка понимают, что товарищ министра, мой отец, покинет Москву через несколько дней, и не очень-то хотят ему помогать. Поэтому папа, по его словам, похож не на командира, который ведет в бой свой отряд, а на пастуха, который следит, чтобы его овцы не разбежались.

Впрочем, папенька сразу же нашел помощников — сотрудников, которые работали с ним до отъезда из Москвы. Когда мы прибыли в управление, его ждал один из них, пристав Мещанской части Филимонов. Это один из самых опытных полицейских Первопрестольной, в его ведомстве Сухаревский рынок.

Я только здесь узнал об этом удивительном учреждении. Как Вы знаете, наша древняя столица была испепелена в дни нашествия Бонапарта. Немалая часть имущества граждан не погибла в огне, но была присвоена оставшимися жителями города. Когда неприятель покинул Москву, губернатор граф Федор Ростопчин издал приказ:

«Все вещи, откуда бы они взяты ни были, являются неотъемлемой собственностью того, кто в данный момент ими владеет, и всякий владелец может их продавать один раз в неделю, только в воскресенье, на площади против Сухаревской башни».

Мой папа считает это решение одним из самых мудрых распоряжений графа. Нередко проще поймать вора, чем обнаружить хозяев вещей, найденных в его логове, и еще труднее доказать право их собственности. В таких случаях одно словесное свидетельство было бы противопоставлено другому и московские суды, оставив другие дела, были бы вынуждены много лет вперед решать споры владельцев или лжевладельцев.

Я слышал, что это нередко приводило к драмам. Владельцы погоревших усадеб были вынуждены выкупать семейные портреты. К счастью, те нередко продавались по цене рамки (cadre de portrait). Но думаю, что мой отец прав, как всегда.

Сухаревский рынок, расположенный возле знаменитой башни, самый большой в Москве. Не все воры, разбогатевшие при нашествии Наполеона, оставили свои занятия. Плоды удачных краж они приносят на Сухаревку — так называют москвичи этот рынок. Потому-то пристав Филимонов, в чьем ведении эта часть города, знает о злодеях едва ли не лучше других.

— Всех я перетряс, кого мог, — огорченно говорил он отцу. — Ни один мошенник не знает, где они укрываться могут. Говорили они со мной не по страху, а по охоте: сами не любят тех, кто ассигнации рисует. У иных зарок: ни к каким бумажкам не касаться. Прознали бы, кто скрывается на Сухаревке и деньги подделывает, — сами бы в управу притащили.

Пристав говорил с искренним огорчением — не смог помочь любимому начальнику, хоть и бывшему. Папенька был тоже огорчен, и не только тем, что следов разбойников не удалось отыскать. Ему не нравилось, что полиция общается с людьми, о которых ходит молва (il y a une rumeur), что они воры. Но, как говорит он сам, иногда иначе воров не отыскать.

Папа продолжил работу — он расспрашивал полицейских чиновников. Надо заметить, обер-полицмейстер не просто выделил несколько комнат для работы столичного визитера, но сделал всё, чтобы наш визит напоминал торжественный прием. В главном зале был накрыт стол с различными напитками и угощениями.

— Как будто думают, что я приеду, выпью и уеду, — печально заметил папа. И больше не обращал на стол внимания. Каюсь, я радовался, что никто не мешает мне оказывать внимание фруктам и конфектам.

Возможно, я бы заскучал, но услышал звуки большого скандала в прихожей.

— Куда лезешь, купчишка⁈ — кричал полицейский служитель.

— Мне Михаил Федорович велел не мешкать (tergiverser) с докладом, — громко, но спокойно отвечал визитер.

Папенька выскочил из комнаты быстрей курьера, кого-то выругал и вернулся с молодым господином в партикулярной одежде и с коротко подстриженной бородой. Из его недолгого рассказа выяснилось, что это знакомый моей маменьки, торговец тканями. Вчера, поздно вечером, к нему в контору явился хорошо одетый незнакомый негоциант и захотел приобрести оптом партию окрашенных тканей. Наученный моим папенькой, торговец сказал, что ткани на дальнем складе, поэтому сделку перенесли на сегодня. Чтобы заинтересовать негоцианта, ему предложили дополнительную партию со скидкой. Он обещал явиться к полудню.

Папенька распоряжался быстро и решительно. По указанному адресу направился полицейский резерв, сам же он вместе с помощниками и их собаками сел в заранее готовые сани.

Ему пришлось выдержать небольшую баталию со мной. Я уже был готов прибегнуть к недостойной угрозе: если меня оставят в управлении, то я буду запивать конфеты вином, но папа позволил мне присоединиться. Единственное условие: я не задам ни одного вопроса до окончания операции. Оказывается, это хирургическое слово означает полицейскую охоту.

По пути папенька вступил в новую баталию — с Ильей, самым уважаемым помощником. Илья умолял отца не принимать личного участия в поимке воров: «Вы же товарищ министра, Михаил Федорович, а полиции здесь полк будет». Папа спорил, потом кивнул.

Мы приехали, нас провели задворками в купеческую контору. Мы затаились в кабинете на втором этаже и сидели так тихо, что из-за паркета высунулась любопытная мышь. Ей-богу, не вру! Сам усы ее видел!

Потом папенька выглянул из-за занавеси.

— Едут, — шепнул он, будто его могли услышать через стекло. — Шурик, — так он иногда называет меня, — гляди в окно и рассказывай. Если тебя увидят, не напугаются.

И отстранился от окна.

Я подошел, отдернул занавесь. К конторе подъехали сани. С них соскочил купец с огромной черной бородой и шагнул к двери…

Но тут даже через стекло донесся долгий переливистый свист. Купец как прыгнул обратно в сани, а его ямщик ну давай лошадей нахлестывать!

Тотчас же из здания выскочили Андрей и Илья. Илья с разбега вскочил в сани, схватил за воротник ямщика, они начали бороться и выпали из остановившегося экипажа. Похоже, Илья сильно ударился о мостовую, поэтому кучер вырвался, но тут же в его шубейку вцепился Анзор.

Купец помчался по улице. Андрей его за черную бороду хвать… а она возьми да и останься у него в руках! Помощник папа растерялся, безбородый купец ему как даст кулаком в лицо! И побежал со всех ног (courir vite). Черныш вцепился в его шинель, так негодяй его ногой, ногой!

Только сейчас я понял, что папеньки нет рядом. Он уже выскочил из дверей конторы и преследовал негодяя вместе со вставшим Андреем. Между ними было большое расстояние, но «купцу» не спастись — улицу перегородил строй полицейских.