Усатое наследство Изабеллы (СИ) - Ганова Алиса - Страница 4

— Красавчик — мой кот! Я его не брошу, — отчеканила я, поднимаясь по деревянным ступеням.

Мама остановилась, встала на пути, не давай войти в дом.

— Что ты сказала?

Красавчик притих и не шевелился. Но его взгляд, его поникшие ушки… Он снова ожидал предательства. 

Я прочитала в изумрудных глазах обреченность и уверенность, что я откажусь от него.

Ну уж нет! Раньше я старалась не препираться, но в этот раз я не отступлю.

— Хорошо, — кивнула, выдерживая хмурый мамин взгляд, — тогда я соберу заказы, нитки и уйду. На комнату у старушки Амели мне хватит.

Мы замерли на пороге, буравя друг друга упрямыми взглядами.

— Вот так, да? — сдалась мама, входя в дом. — Наследства не получила, платье изгваздала! Неудачница! Всем соседям повезло с детьми, и только у меня глупая гусыня!

Игнорируя мамины обидные выпады, я вошла следом в дом. Посадила Красавчика на половицу. Сняла мокрые шапку и пальто, повесила на настенную вешалку, стянула хлюпающие от воды ботинки и поднялась по лестнице, унося замёрзшего Красавчика с собой.

Уже в своей комнате сняла сырое платье, налила в тазик холодной воды из кувшина и стала умываться, чтобы успокоиться и смыть грязь.

Красавчик сидел у ног и, взволнованно подергивая ушами, прислушивался к маминой раздраженной возне, доносившейся с кухни.

— Она скоро успокоится. Потом мы спустимся, поедим и согреемся у очага, наберём теплой воды, вымоемся, — успокоила его, погладив по спинке.

Так и случилось.

Поужинав кашей с грибами и шкварками, я принесла в комнату тёплую воду и занялась Красавчиком.

Когда старательно намывала пушистое тельце, он блаженно заурчал.

— Любишь мыться? — улыбнулась я, смывая с его мордочки присохшую грязь.

— Люблю нежные девичьи ручки, — он извернулся и лизнул меня в запястье шершавым языком.

— Прости, что вода недостаточно горячая. Мы экономим дрова. Поэтому дома прохладно.

Вымыв, я завернула Красавчика в полотенце и шаль, сменила воду, вымылась сама. После того, как вытерлась, надела чистую сорочку и, стуча зубами, нырнула под одеяло.

Красавчик тут же запрыгнула на изножье постели, залез ко мне.

— Ай! Холодный! — поморщилась я. Но скоро его тельце согрелось, стало тепло, и я крепко уснула.

Разбудил меня странный стук.

Не понимая, что происходит, я открыла глаза. За окном светало. А кто-то бросал мелкими камушками в окно.

Гадая, кто это может быть, я накинула на плечи любимую шаль, подошла и отдернула занавеску.

Внизу под окном ходил Жеом. Такой красивый, бодрый. В модном укороченном плаще и новых сапогах с отворотами.

Увидев меня, он остановился и радостно помахал рукой.

Ничего себе! Удивленная неожиданным визитом, я открыла створку, выглянула и растаяла от обаятельной улыбки Жеома.

— Привет, Изабелла. Как дела?

Сердечко затрепетало. Он мне очень нравился, но я с достоинством ответила:

— Я спешу. У тебя что-то важное?

— Да так, давно не виделись, не болтали.

Моя бровь невольно изогнулась. Ничего себе! Вот это поворот.

— Ты, Белла, всё время занята, шьёшь. Вам бы с матушкой нанять помощниц, место для мастерской лучше найти. Тогда заживёте.

— Если бы всё было так просто, — вздохнула я, плотнее кутаясь в шаль. Утро выдалось особенно прохладным. Если бы внизу не стоял Жеом, я бы не распахнула окно. В доме и так холодно.

Чтобы приблизиться ко мне, Жеом встал на ветку старой яблони.

— Ну да. Но теперь-то вы сможете.

— Ты о чем?

— Хватит скромничать, Белла. Все знают, что ты ездила получать наследство.

Моя радость от неожиданного визита сменилась чувством гадливости. Выходит, Жеом пришел не просто так, а узнать, насколько богаче я стала.

До этого он обхаживал сварливую Лорель, она из состоятельной семьи булочника. А как узнал, что я получила наследство, пришёл. С утра, чтобы не опоздать.

Во рту стало горько от разочарования и обиды. Не думала, что Жеом такой расчетливый.

— Жаль разочаровывать тебя, но никакого наследства нет.

У него смешно вытянулось лицо.

— Совсем? — он забрался на ещё одну ветку, как будто подозревал, что я шучу над ним. — Я не верю!

— Чистая правда.

Стоило заговорить о наследстве, я ощутила за спиной возню. Сонный Красавчик запрыгнул на подоконник, выглянул на улицу. Оглядев пришедшего, брезгливо скривил мордочку и толкнул лапой горшочек с амарилисом. Падая, он разбился от удара об яблоневую ветку, разлетелся и окатил мокрой землёй светлые штаны Жеома.

— Белла, ты чего? — раздался обиженный голос. Привык, что им все восхищаются, а тут прилетело. И хоть горшочек с цветком мне было жаль, я обрадовалась, что наглецу указали место.

— Жадный ты, Жеома, — усмехнулась я.

— А ты, Белла, дура. Я к тебе по-хорошему, а ты…

— Иди и обхаживай Лорель.

Я закрыла окно, задернула штору.

— Противный он, — Красавчик прильнул ко мне и потерся мордочкой о подбородок.

— Угу, — кивнула я, сдерживая вздох разочарования, и, закусив губу, потянулась к домашнему платью. Скоро рассветет, пора заняться шитьем.

Не успела я надеть тёплые носки и фартук, дверь в комнату распахнулась.

— Белла, с кем ты говоришь? — нахмурилась мама, стоя на пороге в ночной сорочке, чепце и жилете.

— Сама с собой.

— Не майся дурью. Ешь и за работу! Рубашки надо дошить. И платье Грильде.

— Я уже одеваюсь.

— Поторопись. И помни: нет наследства — продолжай шить. А вот если бы была расторопнее, притащила бы не обормота блохастого, от которого одна грязь, а что-то стоящее, шить бы более не пришлось.

Я вдохнула.

— Перекушу и сразу сяду за шитье.

Дверь захлопнулась. Красавчик поморщился.

— Ты как не родная, Изабелла.

— Я в папу пошла.

— В тётушку. Добрая она была женщина.

В компании Красавчика я спустились на первый этаж. На кухне открыла дверцу плиты, поворошила потухшие угли. Когда они снова замерцали красным, подкинула немного дров.

Мы поели и перебрались в мастерскую, которая занимала самую большую комнату первого этажа и имела два окна, выходивших на оживленную улицу. В них мы выставляли манекены с готовыми платьями. В ней же принимаем заказчиц. А на втором этаже жили.

Я зажгла лампу, поставила на стол, принесла корзину со швейными принадлежностями, ворох батистовых отрезов, и занялась делом: аккуратно раскраивала рубашки по паттернам и сшивала, стежок за стежком, стежок за стежком… И так весь день.

Уткнув розовый носик в лапы, Красавчик дремал на подушке, которую я положила на соседний стул для него.

— Ленивый кот, — пробурчала мама, подметая обрезки ниток и ткани, что случайно упали мимо мусорной корзины. Задев бедром стул, на котором он лежал, она замахнулась метелкой, чтобы согнать кота, но столкнувшись с грозовым взглядом Красавчика, передумала. Лишь погрозила: — Будет пакостить, выставлю.

— Он умный, мама.

— Как ты, ага.

Отоспавшись, набравшись сил и перекусив ветчиной с хлебом утром следующего дня, Красавчик принялся исследовать дом.

Обойдя его от подпола до чердака, он вернулся и, решительно топнув лапкой, подытожил:

— Так не пойдет.

Запрыгнул на подоконник, легонько постучал коготками по стеклу и потребовал:

— Открой, Изабелла.

Едва я распахнула окно, он спрыгнул на землю и скрылся за палисадником.

— Ты куда? — я высунулась по пояс. — Красавчик?

Обернулась на шорох у двери и осеклась под суровым взором мамы.

От долгого сидения за шитьем болела спина, резало от сухости глаза. Но если я ещё немного посижу, дошью рубашки, то завтра получу от месье Тьоззо три серебрушки.

Вот только если вычесть из платы стоимость ткани, ниток, пуговиц, останется не так много, а столько всего нужно купить.

Мои размышления в вечерней тишине нарушили уже знакомые желтые огоньки в тёмном окне.